Начало этого года в Казахстане оказалось весьма бурным. Хотя одно из главных событий произошло еще в прошлом году, за десять дней до Нового года, когда было объявлено о появлении новых обстоятельств по делу об убийстве известного оппозиционного политика Алтынбека Сарсенбаева. Это привело к началу нового судебного процесса, в котором фигурировали имена опальных политиков Рахата Алиева и Альнура Мусаева. В январе суд французского города Экс-де Прованс принял решение об экстрадиции в Россию или в Украину другого опального олигарха Мухтара Аблязова. Одновременно в Атырау проходил суд по делу на этот раз опального чиновника Бергея Рыскалиева. В самый разгар этого дела был отправлен в отставку бывший руководитель Администрации Президента, глава Счетного комитета Аслан Мусин, который считался патроном Рыскалиева.
11 февраля состоялась девальвация тенге, вызвавшая не слишком многочисленные демонстрации, которые тем не менее произвели глубокое впечатление на общество, и особенно СМИ. 18 февраля был пущен слух о проблемах трех казахстанских банков, который вызвал панику среди населения. Было еще очень много разных событий, так что новый, 2014 год начался очень бурно.
Упавшая звезда
Безусловно, самым громким событием начала года стала девальвация казахстанской национальной валюты. Для населения и бизнеса это действительно стало большим потрясением. С учетом значительной доли импорта в структуре потребления в Казахстане, девальвация на 20 процентов автоматически вела к росту цен на многие категории товаров. Кроме того, в общественном мнении это было воспринято как конфискационная мера, потому что в долларовом эквиваленте обесценились сбережения населения и капитал компаний. Отсюда и очень болезненная реакция общественности, сопровождавшаяся даже небольшими митингами протеста.
Здесь надо иметь в виду, что традиционно многие услуги и товары в Казахстане оцениваются именно в долларах с автоматическим переводом по курсу в тенге. Например, цены на аренду жилой и коммерческой недвижимости. Естественно, это бьет по интересам одновременно и арендаторов и арендодателей. Первые сталкиваются с перспективой роста платы за аренду, вторые не могут не понимать, что рост цен может привести к потере клиентов.
Хотя очевидно, что девальвация была вполне ожидаемым событием. В первую очередь потому, что с начала этого года происходило быстрое ослабление российского рубля. В связи с этим для экономики Казахстана возникали серьезные трудности. Слабый рубль способствовал еще большему увеличению отрицательного сальдо торговых отношений с Россией, которое только выросло за годы существования Таможенного союза. Сейчас Казахстан импортирует из России товаров на 18 млрд. долларов, а экспортирует всего 6 млрд. Дальнейшее ослабление рубля вело к увеличению поставок российской продукции и вымыванию местного производства.
Поэтому прошедшая девальвация главным образом была коррекцией курса по отношению к рублю. То есть основная мотивация носила макроэкономический характер. Правда, возникает естественный вопрос: почему бы тогда было просто не привязать курс тенге к российскому рублю? Это было невозможно сделать в связи с рядом обстоятельств. Первое связано с тем, что российский рубль традиционно подвержен значительным колебаниям в зависимости от конъюнктуры. Если привязать тенге к рублю, то нам придется колебаться наряду с ним, подчиняясь логике Центробанка России. Второе обстоятельство вытекает из первого. Отказ от политики определения курса национальной валюты – это уже частичная потеря суверенитета. Кроме того, тогда государство не сможет защитить своего производителя и свои налоги.
Еще один вопрос также вполне логичен. Почему именно разовая девальвация, почему бы просто не отпустить курс тенге и не дать рынку определить его значение? Здесь также все очевидно. Если бы Нацбанк объявил о том, что он отпускает курс, тогда вся тенговая масса обрушилась бы на валютный рынок. Одновременно была бы парализована деятельность банков, потому что люди бросились бы снимать свои тенговые депозиты и переводить их в доллары.
Проблема была еще и в том, что за предшествующие годы в Казахстане заметно выросла денежная масса. Этому в том числе способствовали государственные программы развития, а также рост пенсий и зарплат. В трудные 1990-е годы денежная масса не превышала 7–8 процентов от ВВП, который сам по себе тогда был весьма небольшим. В наше время денежная масса около 34 процентов от ВВП, который по итогам 2013 года составил 220 млрд. долларов. Собственно наличных денег в обращении не так много – 1,5 трлн. тенге. Гораздо более существенны депозиты в банковской системе. При этом за 2013 год денежная масса выросла на 10 процентов.
Поэтому, собственно, у государства и не было альтернативы, кроме как пойти на разовую коррекцию курса тенге. Причем девальвация явно была проведена с небольшим запасом. Потому что ослабление российского рубля за 2013 год и начало 2014-го составило около 13 процентов. Но ситуация в России с рублем не очень определенная. Российская экономика испытывает серьезные трудности, рост практически прекратился, и ослабление рубля рассматривается Москвой в качестве меры по поддержке конкурентоспособности.
В принципе это вполне вписывается в общую логику борьбы за конкурентоспособность. В условиях глобальной экономики у отдельных государств не так много возможностей для отстаивания своих экономических интересов. Слабая валюта одна из таких возможностей. Поэтому, например, в 2013 году Япония снизила курс иены.
В то же время существует серьезная разница в том, корректируете вы свой курс валюты осознанно или делаете это под давлением обстоятельств. Например, в начале 2013 года произошло ослабление валют сразу нескольких стран – в Аргентине, в Турции. Это было вызвано ухудшением экономической конъюнктуры и оттоком денег с рынков развивающихся стран. Последнее стало следствием постепенного сворачивания ФРС США программы по стимулированию экономики. Но при нашем положительном торговом балансе это не так актуально. Для нас большее значение имеет торговый дисбаланс в отношениях с Россией.
Чтобы сгладить последствия девальвации государство приняло решение по частичной компенсации зарплат и пенсий. Но остановить рост цен на импортные товары государство не может. Другое дело, что теперь спрос теоретически должен частично переключиться на местное производство. Поэтому девальвация – это шанс для казахстанских производителей, которых, правда, уже не так и много. В принципе любой кризис – это всегда шанс, надо только суметь им воспользоваться.
Суд да дело
Трагическая история с убийством Алтынбека Сарсенбаева приобрела в конце прошлого года новый неожиданный поворот. Казахстанские власти при внезапной поддержке посла США Ордуэя заявили, что открылись новые обстоятельства, которые говорят о причастности к этому преступлению Рахата Алиева и Альнура Мусаева. Осужденный за это убийство Ибрагимов и ряд других участников преступления подтвердили, что приказ отдавали Мусаев и Алиев, воспользовавшиеся необдуманными словами Ержана Утембаева, который и был, как известно, осужден в качестве основного заказчика убийства.
Самый любопытный момент в этой истории связан с участием американской стороны. Необычно, когда высокопоставленный дипломат поддерживает обвинение в стране пребывания. Очевидно, что это должно придать большей достоверности новой версии событий. Но это не отвечает на вопрос: зачем вообще это было американцам нужно?
При этом очень похоже, что заявление Ордуэя было адресовано вовсе не общественному мнению в Казахстане, которое часто весьма критически относится к версиям местных следователей. И теоретически оно должно было быть направлено именно ему. Хотя скорее можно предположить, что заявление Ордуэя предназначалось внешнему миру. США таким образом заявляли о поддержке позиции Казахстана по вопросу о деле Алиева. Но сделали они это на уровне посольства.
То есть это выглядит, как своего рода сигнал для политиков в Европе, где Алиев стремится разыграть карту жертвы политических преследований. Если уж американский посол считает, что преступление имело место, то что тогда говорить о властях небольших европейских стран вроде Мальты и Кипра, где Алиев сегодня скрывается.
Но при этом выступление Ордуэя произошло в Казахстане. Следовательно, как информационный повод оно состоялось в пределах нашей страны. Совсем другое дело, если бы с таким заявлением вдруг выступил представитель государственного департамента. Тогда был бы совсем другой резонанс. Но подобной задачи никто, похоже, не ставил. Смысл был в том, чтобы обозначить позицию США для небольших европейских государств, где Алиев теоретически может попытаться найти убежище.
Следующий вопрос: зачем это американцам может быть нужно? Здесь надо иметь в виду, что для США и стран Запада в настоящий момент крайне важно поддержать независимость Казахстана. Несомненно, это связано со сложными отношениями Запада с Россией, которая в последнее время явно стремится к восстановлению прежней имперской мощи своей государственности. Казахстан и другие новые независимые государства на территории бывшего СССР являются естественным направлением российской политики. Если Запад выступает против политики Москвы, он очевидно должен проводить политику, которая поможет сохранить независимость таких государств, как Казахстан.
Безусловно, о потере независимости сегодня никто не говорит. Но в рамках евразийской интеграции установки России и Казахстана, как известно, все-таки заметно отличаются друг от друга. Астана все время говорит о незыблемости политического суверенитета, о приоритетах экономической интеграции. В то время как предложения Москвы больше ориентированы на политические моменты. Поэтому, собственно, Астана и вынуждена постоянно подчеркивать экономический характер интеграции.
Дело Алиева – один из весьма чувствительных моментов для интересов Казахстана, точно так же, как и дело Мухтара Аблязова. По его поводу суд во французском Провансе, где он был задержан в прошлом году, принял в январе решение о выдаче опального олигарха в Россию. При этом передать Аблязова в Казахстан Россия не может из-за международных обязательств. Хотя выдача затягивается, все ждут решения по апелляции, но если она в итоге произойдет, Москва попадает в сложное положение.
С одной стороны, в ее руках оказывается один из наиболее эффективных оппонентов официальной Астаны, доставивший ей немало неприятностей. С другой – ей придется судить Аблязова на своей территории и делать это придется под пристальным наблюдением из Казахстана. Кроме того, любая последующая антиказахстанская информационная активность с территории России будет невольно ассоциироваться с опальным олигархом и его возможностями. Тем более что в свое время именно с российской территории работал канал К+.
Еще одно интересное обстоятельство связано с тем, что весьма критически настроенный к казахстанским властям журнал «Адам» в первом февральском номере напомнил о приговоре Аблязову со стороны британского суда и при этом отметил, что подкупить этот суд невозможно. Хотя сам опальный банкир утверждал, что казахстанские власти якобы нашли способ повлиять на решение британского суда, намекая на брата бывшего британского премьера Тони Блэра.
Напомним, что британцы приговорили Аблязова к 22 месяцам тюрьмы. Возможно, что передача его в Великобританию была бы наиболее удобным решением для либеральной общественности и у нас и в Европе. Потому что либералы против его выдачи Казахстану и России, но им нет оснований не доверять британцам. Фактически они относятся к Аблязову, как к любому банкиру, обманувшему доверие кредиторов. Таких в Европе в год кризиса было немало. Политическая активность Аблязова несколько путает им карты, картинка перестает быть ясной. Поэтому они с облегчением восприняли бы его передачу Великобритании.
В общем, сложившаяся в Европе ситуация с обоими опальными политиками и олигархами из Казахстана – Алиевым и Аблязовым – все больше переходит на межгосударственный уровень. Это ставит их в предельно трудное положение. Их тактика основывалась на критике государства в Казахстане и попытке примкнуть к либеральному лагерю. Но по большому счету Аблязов и Алиев со своими весьма странными (иногда темными) историями только путают карты либеральной оппозиции и мешают межгосударственным отношениям.
Ход конем
В начале года в Казахстане произошли сразу две громкие отставки. Однако если одна отставка – бывшего руководителя Администрации Президента Аслана Мусина, была в целом предсказуема, то того же нельзя было утверждать про отставку государственного секретаря Марата Тажина.
В первом случае речь шла о достаточно сложной ситуации, которая возникла в связи с делом бывшего акима Атырауской области Бергея Рыскалиева. Суд над его людьми как раз проходит этой зимой в Атырау. Формально это не имеет никакого отношения к Мусину, но неформально по восточной системе патрон – клиент Рыскалиев как раз и был его клиентом. По крайней мере Рыскалиев был заместителем Мусина в бытность его акимом Атырауской области и остался на его месте после перевода последнего в Астану. Даже если не обращать внимания на известные конспирологические версии, все равно связи между двумя этими политиками прослеживаются весьма четко.
Собственно, и главные проблемы у Рыскалиева начались после того, как возникли сложности у Мусина, когда его перевели с должности главы президентской Администрации на менее значимую позицию главы Счетного комитета. Хотя трудно наверняка утверждать, что случилось раньше – ухудшение положения Мусина, которое вызвало проблемы у Рыскалиева, или, наоборот, Рыскалиев своей деятельностью нанес ущерб интересам Мусина.
В любом случае Мусин длительное время был весьма знаковой фигурой в казахстанской внутренней политике. Соответственно, в тот момент, когда он уходил из Администрации Президента, его отставка была значительным событием. В этот же раз его уход из Счетного комитета уже не вызвал былого ажиотажа. За последнее время ушли несколько людей, которые ассоциировались с Мусиным. Это депутат Дошаев, и в некоторой степени аким Павлодарской области Ерлан Арын, который стал акимом именно при Мусине. Ну и, безусловно, дело Рыскалиева также сыграло свою роль. Влияние и значение бывшего руководителя администрации заметно снизилось. Хотя нельзя утверждать, что оно исчезло совсем. Все-таки Мусин после отставки вел себя тихо, теоретически, однажды может и вернуться. Хотя появляются самые разные слухи о его дальнейшей судьбе.
Вся эта история лишний раз подтвердила известный тезис, что на Востоке политическое влияние и государственная должность тесно связаны друг с другом. Потеря государственной должности автоматически ведет к потере прежнего влияния. Поэтому проблема чиновников на самых высоких должностях, что они, приобретая влияние благодаря своей должности, иногда начинают проявлять излишнюю самостоятельность. Поэтому, собственно, российский Петр I и менял воевод каждые два-три года. С чиновниками на высшем уровне все сложнее, но и влияния они набирают гораздо больше обычных «воевод». Но очевидно одно, Мусин одно время был одним из самых влиятельных людей в стране. Он не только руководил администрацией, но и через акимов двух областей – Атырау и Актобе, напрямую влиял на Запад страны.
Без всякого сомнения, отставка государственного секретаря Марата Тажина стала большой неожиданностью. На протяжении многих лет Тажин последовательно занимал ряд важных должностей в государстве – заместителя руководителя администрации по идеологии, председателя КНБ, секретаря Совета безопасности, министра иностранных дел и государственного секретаря. Именно его деятельность может служить подтверждением известной мысли, что не должность красит человека. Тажин придавал каждой занимаемой им должности новое наполнение. Так было и с должностью государственного секретаря. При Тажине эта позиция вобрала в себя функции определения идеологической политики государства.
Вряд ли можно сегодня говорить, что стало причиной ухода Тажина и является ли это именно отставкой или это тактический маневр, который предусматривает последующее возвращение. Позиция посла в России – весьма значительная должность. Естественно, что она более важная, чем должность посла в Хорватии, куда прочат Мусина. С учетом нашего участия в Таможенном союзе и общей важности процессов интеграции посол Казахстана в России – это стратегически важное место. В частности, послами в России были нынешние министр обороны Адильбек Джаксыбеков и председатель КНБ Нуртай Абыкаев, что весьма показательно.
В то же время нельзя не учитывать также критику президента Нурсултана Назарбаева в адрес государственного секретаря, которая прозвучала в конце прошлого года. Тогда президент говорил об истории, что «ее должны писать профессионалы, как конституцию». Напомним, что в 2013 году Тажин стал инициатором появления государственной программы по истории. В условиях Казахстана это очень важная идеологическая задача и понятно, что она вызвала большой интерес в обществе.
Хотя изначально задача была очень сложной, потому что в нашей истории существует слишком много проблемных вопросов, на которые нет еще приемлемого ответа. Особенно это касается многовековой системы отношений казахов с Россией. В контексте современной евразийской интеграции история может иметь также и политическое значение.
Публичная критика со стороны президента – это серьезный момент для карьеры любого чиновника. Тем более когда это касается высшей бюрократии. Но опять же здесь можно только гадать, с чем была связана критика в данном конкретном случае.
Армейские будни
Задержание в феврале заместителя министра обороны Багдада Майкеева по обвинению в получении крупной взятки стало не первым в системе Министерства обороны. В конце месяца был задержан еще и директор Семипалатинского танкоремонтного завода. Еще одну небольшую алматинскую компанию обвинили в том, что она производит некондиционные боеприпасы. Сам Майкеев предсказуемо заявил, что его подставили. По большому счету можно допустить, что те довольно большие деньги, которые сегодня выделяются на армию, вполне могут привести к появлению соответствующих соблазнов. Военные тендеры всегда сопровождаются слухами. Можно вспомнить дело шведского концерна «Бофорс», в свое время в коррупционных связях с ним обвиняли бывшего премьер-министра Индии Раджива Ганди. Под вопросом также периодически оказываются и многие другие сделки по продаже оружия.
Но это что касается тендеров. В Казахстане сделки по военной линии происходят более в кулуарном режиме. Поэтому собственно армия тратит довольно много, но очень бессистемно. Еще одно обстоятельство связано с тем, что большую часть заказов наши военные размещают в России, Украине и Беларуси. Скажем так, здесь имеет место наша общая специфика, неформальные отношения и все такое. Даже известная история с контрактом с израильтянами также была связана с неформальными отношениями военных с эмигрантами из числа бывших военных из СССР. Но есть здесь и такой пикантный момент, как то, что информацией о подобных неофициальных историях взаимоотношений военных вполне могут владеть спецслужбы соответствующих стран. Следовательно, наши военные коммерсанты априори оказываются под «колпаком у Мюллера». Поэтому им не стоит обижаться на судьбу. Хотя информация о нечистых на руку военных может использоваться внешними силами и для того, чтобы дискредитировать тех, кто покупает «неправильное» оружие.
Все-таки армии на самом деле лучше переходить к системе тендеров по закупке необходимых ей вооружений. В частности, наверное, бессмысленно бесконечно ремонтировать старые советские истребители на заводах бывшего СССР. Такой ремонт все равно стоит дорого – миллионы долларов, гарантий никаких нет. Пример с падением Миг-31 в Караганде весьма показателен. Тем более что у российских заводов часто практически нет других заказов, как это было в случае с Ржевским заводом, где ремонтировали Миг-31.
В общем, пока не будет четкой ясности в системе военных закупок, такие истории, какие периодически происходят в военном ведомстве, будут все время повторяться. А как красиво бы выглядел тендер на закупку, к примеру, основного боевого танка с частичной локализацией производства или партии современных истребителей, или того, что на самом деле нужно армии.
К примеру, не совсем понятно, насколько нашей армии необходимы пять дивизионов противовоздушных комплексов С-300, передача которого из России была объявлена в ходе визита министра обороны России Сергея Шойгу в Астану 30 января. Во-первых, эти комплексы снимаются с вооружения в России, они уже в солидном возрасте, и состояние их вызывает сомнение. Во-вторых, три года назад было объявлено, что Казахстан уже приобрел у России 10 дивизионов С-300. По другой версии, их должны были передать бесплатно. Плюс у нас были свои такие же комплексы, их показывали на параде в Астане, и они прикрывают небо столицы. Похоже, что в 2010-м комплексы нам так и не передали. Тогда мы фактически помогли России, которая попала в сложную ситуацию из-за проблем с контрактом на поставку С-300 Ирану. Москва не могла выполнить этот контракт из-за позиции Запада, но могла заявить Ирану, что готовых С-300 на продажу у нее нет, все ушли в Казахстан.
Теперь у нас с Россией единая система ПВО и, наверное, С-300 не помешают, особенно если они бесплатные. Хотя бесплатный сыр бывает известно где. Но это не так важно, как то, что во время данного визита Шойгу речь шла о военно-техническом сотрудничестве. Следовательно, мы сохраняем свою преимущественную ориентацию на российское вооружение. Это, наверное, неплохо. По итогам прошлого 2013 года Россия поставила на экспорт оружия на 15,5 млрд. долларов. Просто тендеров не будет.
Щит да меч
В январе этого года министр внутренних дел Калмуханбет Касымов озвучил весьма интересную информацию. Информационный повод был связан с повышением зарплат для работников специальных подразделений МВД – «Арлан», «Сункар», СОБР и других. Одновременно с этим Касымов огласил численный состав данных подразделений. Всего в Казахстане их насчитывается около двух тысяч. Вопрос вызывает не только опубликование численности специальных формирований, по идее это должно быть секретной информацией. Вопрос связан еще и с тем, что их оказалось не так уж и много.
Понятно, что в Казахстане есть еще и внутренние войска, их около 20 тыс. Они охраняют тюрьмы, патрулируют улицы городов. Но среди них много призывников. В то время как спецподразделения МВД – это профессионалы. Очевидно, что призывники обходятся государству дешевле, но эффективность их действий всегда ниже. Особенно когда идет речь о массовых беспорядках. Данная тема в последнее время приобретает все большую актуальность.
С учетом расстояний Казахстана ему все-таки логичнее иметь больше сил специального назначения. Тем более что есть еще и террористическая опасность. Так что в каждом регионе надо теоретически иметь силы, готовые к реагированию на возникающие ситуации, или как минимум иметь возможность быстрой переброски таких сил. Хотя опыт Киргизии 2010 года показывает, что переброска в городок Талас сил, специально подготовленных для цивилизованного разгона демонстраций, во главе с министром внутренних дел оставила Бишкек без таких подразделений. Что там с ними произошло, до сих пор не очень понятно. В итоге все закончилось стрельбой.
Не стоит забывать, что государство не должно при каждом случае впадать в предынфарктное состояние и судорожно реагировать на него. Превентивные меры являются условием адекватного реагирования на возникающие угрозы.
Мера справедливости
Дело Максата Усенова, который на дорогом автомобиле сбил группу молодых людей в Алматы, один из которых погиб, резко обозначило две проблемы казахстанской действительности. Одна – это мера справедливости, другая – это проблема молодежи из богатых семей. Обе проблемы являются отражением современной жизни.
Усенов, сбежавший с места преступления, у него не было прав, возможно, он был нетрезв, был освобожден от наказания по взаимному примирению сторон. Затем общественное возмущение фактически вынудило пересмотреть данное решение, и Усенов был приговорен к 45 суткам административного ареста и штрафу.
С юридической точки зрения решение о примирении сторон пока вполне законно. Так что закон не был нарушен, на что указал Евгений Жовтис, который сам был осужден по статье за то, что сбил человека на трассе. Хотя появлялась информация, что договоренности с родственниками погибшего вроде бы не были достигнуты. Но маловероятно, что вообще никаких договоренностей не было. Суд бы не пошел на откровенный подлог. Скорее всего, кто-то согласился, а кто-то возражал, но формальное согласие у суда было. В обычной ситуации не было бы никаких вопросов. Обычно именно так решаются все проблемы с наездами на пешеходов. Это почти средневековая норма выплаты куна за убийство, вполне распространенная практика согласно обычному степному праву – адату. В современном обществе это смотрится немного странно, поэтому, собственно, намечены изменения в законодательство.
Однако данный приговор вызвал бурю эмоций в обществе с точки зрения справедливости. Именно справедливость является самой чувствительной темой для населения. Собственно, поэтому государство должно обращать внимание на хотя бы частичное соблюдение этого принципа. Потому что на Востоке государство берет на себя многие функции, которые на Западе принадлежат обществу. Дело Усенова показалось обществу максимально несправедливым.
Но еще более серьезная проблема просто кричит о себе. Выросло целое поколение детей богатых людей, которые близко не обладают хваткой своих родителей. Именно хватка и искусство выживания позволили родителям стать успешными людьми. Но теперь они массово пытаются оградить своих детей от всех тягот жизни, создают им все продленные каникулы, лишая их необходимости проходить школу выживания. Они также, вольно или нет, создают неуважение к правилам, закрепляя подростковый эгоизм в виде безусловного рефлекса. Самый большой вопрос в связи с этим, на что, собственно, они рассчитывают? Они растят поколение «маленьких императоров», по китайской терминологии. В ситуации, когда в обществе все еще надо уметь выживать, неконкурентоспособное поколение просто не сможет удержать ту позицию в обществе, которую когда-то заняли родители.
Премьер сердится
25 февраля премьер-министр Казахстана Серик Ахметов на расширенной коллегии правительства заявил, что раз в Казахстане нет достаточно кадров для нефтяной промышленности, то надо разрешить привлечение иностранных специалистов. Потому что недостаток кадров не должен служить препятствием на пути модернизации. Так как премьер упомянул нефтеперерабатывающий завод, который мы якобы не можем построить, то очевидно, что он имел в виду дать разрешение на ввоз китайской рабочей силы.
В высказываниях премьера есть своя логика. Понятно, что кадров не хватает, что многие проекты можно было бы построить быстрее, если бы их строили иностранцы. Но сама по себе эта мысль очень соблазнительная для чиновников, которым нужно отчитываться за результат, но и очень опасная. Потому что не стоит допускать подмену понятий. Активность правительства должна ориентироваться на создание рабочих мест, а не наоборот. Собственно, это и должно быть главным критерием оценки его деятельности.
Если же привлекать иностранных специалистов, то тогда все будет проще, но что делать с местным населением. У нас все-таки не Дубаи, где арабов меньше 20 процентов и везде работают иностранцы. Проще всего позвать немцев строить дороги, китайцев строить заводы и т. д. Это фактически означает расписаться в собственном бессилии. Кроме того, привлечение специалистов на высокооплачиваемые должности в той же нефтяной промышленности автоматически закрывает их для казахстанских работников.
Другой вопрос разобраться в сути проблемы – с образованием и многими другими обстоятельствами, из-за которых у нас нет квалифицированных кадров. То есть попытаться подойти к проблеме системно. Например, учесть, что речь идет о западном регионе Казахстана, где население крайне чувствительно к иностранцам на высокооплачиваемых должностях.
публикация из журнала "Центр Азии"
январь-февраль 2014
№ 1 (89)