Алексей Иконников
Мартовский отчет Нацбанка об инфляции вызывает серьезную озабоченность. После небольшой стабилизации цены на основные товары вновь пошли вверх. Влияние Таможенного союза на цены остается в Казахстане одним из самых болезненных вопросов, обсуждаемых как на кухнях, так и в правительстве
Дороже, чем в Европе
На третьем году интеграции, когда вокруг этой темы уже сломано столько копий, претензий по поводу влияния ТС на макроэкономические процессы в Казахстане не становится меньше. И это тревожит, потому что проблемы затрагивают обширные круги бизнеса и населения. Это касается и давления российского импорта, и бизнес-экспансии соседей, и оттока в Россию более дешевых казахстанских товаров. Но более интересный вопрос заключается в другом. Только ли Таможенный союз «повинен» в том, что самочувствие населения и бизнеса Казахстана сегодня хуже, чем раньше? Увы, ссылаться на внешние проблемы всегда легче, чем преодолевать внутренние.
Наиболее острый и социально чувствительный вопрос, который в Казахстане поднимают в контексте объединения рынков с северными соседями, касается роста цен на продукты питания и другие базовые потребительские товары. Действительно, статистические отчеты показывают: в течение последних трех лет удорожание основных ТНП и нефтепродуктов в среднем в два раза превышало среднегодовые темпы роста цен с начала 2000-х годов. Мясо, например, успело подорожать по сравнению с 2009-м на 60–80 процентов, а в некоторых регионах и городах – и того больше. Цены на овощи и фрукты сравнялись и даже опередили среднеевропейский уровень, что вообще выглядит как абсолютный нонсенс, учитывая казахстанский климат, достаточно высокое развитие аграрного сектора и доступность дешевой продукции из соседних стран Средней Азии. Факт безудержного роста цен на продукты, которых в Казахстане всегда было в избытке – на овощи, мясо, сахар, муку, а также то обстоятельство, что с вводом ТС их вывоз в Россию начал резко расти, – наталкивают на логичный вывод: в этом виновата интеграция.
Очевидно, этот вывод во многом справедлив. Из более чем 4,5 тысячи российских компаний, зарегистрированных на территории Казахстана, около половины составляют коммерческие транспортно-логистические и торговые фирмы либо их филиалы. Их основной бизнес – закупки в регионе ТНП и продовольствия и их поставки в регионы России. Конечно, плюс в том, что это позволяет неплохо зарабатывать аграрным компаниям в Казахстане. Да и не только им. Коммерсанты, завозящие в республику картошку и помидоры из Китая и Узбекистана и перепродающие их российским оптовикам, зарабатывают прибыли в разы больше. Но так или иначе, факт налицо: отток дешевого продовольствия из республики на российский рынок, где цены намного выше, ведет к росту внутренних цен.
Российские партнеры, правда, возражают, говоря, что и страны ТС тоже наращивают экспорт продовольствия в Казахстан. В качестве аргумента они указывают на значительный (более чем в 1,8 раза за три года) рост встречных поставок продуктов питания из России и Белоруссии в Казахстан. «Мы не «объедаем» Казахстан, это представление ошибочное, популистское. Его авторы – это противники интеграции. Встречные поставки из России продовольствия в 2011 и 2012 годах, согласно данным только одного Сибирского таможенного региона, в денежном выражении превысили импорт из Казахстана почти на 300 млн. долларов», – пишет об этом в своем блоге директор новосибирской инвестиционно-коммерческой компании «ВостокРосИмпорт» Владимир Нежин.
Так-то оно так, но структурный анализ показывает, что «туда» вывозятся в основном первичная продукция казахстанских полей и ферм – картофель, зерно, овощи, мясо. Тогда как «оттуда» в страну поступает главным образом продукция переработчиков: упакованные молочные продукты, колбасы, бакалейная, кондитерская и прочая продукция российско-белорусского пищепрома. Причем весь этот потребительский ассортимент, импортируемый в Казахстан из стран ТС, только за 2010–2011 годы подорожал на 17,3 процента. И хотя в 2012-м тенденция поменялась – импорт ТНП из стран Таможенного союза стал на 2,8 процента дешевле (в основном за счет бытовой техники и автомобилей), сути это не меняет. Как экспортный, так и импортный поток социально значимых товаров дорожает. Ничего, кроме раздражения, это в Казахстане вызывать не может.
Недавний отчет Агентства РК по статистике в данном плане не вселяет оптимизма. В марте 2013 года по сравнению с мартом 2012-го цены на муку выросли на 13,1 процента, макаронные изделия подорожали на 10,7, фрукты и овощи – на 8,7, мясо и мясопродукты – на 5,3. Баранина, в частности, подорожала на 6,6, свинина – на 6,3, говядина и конина – на 5,4, мясо птицы – на 4,8, колбасные изделия – на 4,2 процента.
Грустная ирония нынешней ситуации заключается не просто в том, что цены выросли, а в том, насколько они выросли. Не может не удивлять тот факт, что цены на овощи и фрукты во многих регионах Казахстана оказались значительно выше, чем в странах Европы. Причем так обстоят дела не только в пустынных регионах, таких как Мангыстауская или Кызылординская области. Цены на фрукты и овощи оказались выше среднеевропейских даже в Восточно-Казахстанской и Алматинской областях, в городе Алматы. Недавний мониторинг Нацбанка показал: цены на плодоовощную продукцию настолько завышены, что только их приведение к разумному уровню позволило бы уменьшить общий уровень инфляции на 1,7 проц.
Вся проблема – в несуразно высоких торговых надбавках, которые зарабатывает торговая сеть. По мнению председателя Нацбанка РК Григория Марченко, парадокс в том, что эта ситуация не меняется годами. «Мы 14 лет говорим о том, что южные регионы Казахстана – оптимальное место для выращивания овощей и фруктов. Плюс рядом наши соседи – в Узбекистане цены в три раза ниже, на юге Кыргызстана и в Таджикистане – в четыре-пять раз ниже. Казалось бы, нет ничего сложного – расстояние всего 800–1000 км, через две границы привезти, продать. Не работает», – отметил глава Нацбанка.
Такая ситуация, как показал анализ Нацбанка, сложилась не только по овощам, но и по многим другим группам потребительских товаров. В частности, аналогично обстоит дело с одеждой и обувью: импортируемые марки (за исключением дешевых китайских) стоят в стране в среднем на 50–100 процентов дороже, чем в Евросоюзе и США. «Мы видим, как растет импорт непродовольственных потребительских товаров, таких как одежда и обувь. Почему они у нас стоят на 50 процентов дороже, чем в Европе? Те же самые товары стоят в два раза дороже, чем в США – почему? Каких-то внятных объяснений нет. В соответствии с теми данными, которые у нас есть в мониторингах предприятий, у нас в торговле маржа от 50 до 60 процентов. Почти нигде в мире торговые компании столько не зарабатывают», – подчеркнул г-н Марченко.
Следует отметить, что эти мониторинги охватывают предприятия организованного, профессионального сегмента торговли: магазины, торговые сети, супермаркеты. А кроме них, есть еще базарный сегмент, который в значительной степени формирует цены на социально значимые ТНП в регионах. На базаре надбавки, по некоторым инсайдерским данным, обычно начинаются от 100 проц., а по отдельным товарным позициям могут достигать и 150–200 проц. В частности, это касается тех же овощей и фруктов, которые привозят из Узбекистана, Таджикистана, Китая. Для примера наши консультанты приводят цену на картофель в киргизском Джалал-Абаде, которая в январе составляла в пересчете порядка 25–30 тенге за килограмм, в то время как в Алматы килограмм картошки стоил 80–90 тенге. А ведь расстояние между городами – всего около750 км.
– Разница между закупочной и розничной ценой на рынке действительно может быть двукратной, а по овощам, фруктам, одежде и обуви, различным предметам ширпотреба у нас не редкость и трехкратная разница, – поясняет специалист карагандинской оптовой фирмы «Спектр Трейд» Марат Байзаков. – Такую разницу базарные предприниматели объясняют своим положением: высокими платежами базаркому за место, за аренду контейнера, коррупционными платежами при проверках и прочими теневыми расходами. Видимо, эти расходы достаточно велики, потому что нельзя сказать, что столь высокие торговые надбавки позволяют торговцам преуспевать. Ясно одно: торговля в неорганизованном секторе сопряжена со значительно большим уровнем теневых платежей, чем организованная торговля. Но вывести из «тени» этот оборот государство пока не в состоянии».
Радикально повлиять на эту ситуацию государство, как видим, не может. Практика заключения акиматами специальных меморандумов, которую власти начали использовать в период наиболее резкого роста цен в 2010 году, себя оправдала лишь как временная мера. Организация муниципальных базаров и сезонных ярмарок, на которых производителям дается возможность напрямую реализовать свою продукцию, также оказалась не очень эффективной. Зачастую фиксированная цена, к примеру на баранину, которая обозначается на вывесках, на деле оказывается ценой самого низкого сорта продукта. Более высокие сорта той же баранины могут здесь же стоить на 200–300 тенге дороже. В целом, несмотря на все усилия государства, базар не только сохраняет свое общее влияние на макроэкономическую ситуацию, но и усиливает его. Об этом можно судить даже по общим отчетным данным. Согласно данным Агентства РК по статистике, за последние восемь лет количество торговых мест и совокупная площадь рынков в целом по стране выросли на 18–25 проц. Если по итогам 2004 года базары республики насчитывали 150 497 торговых мест, то по итогам 2011-го их было уже 178 733, а в 2012-м, по предварительным данным, – свыше 186 тыс. Торговая площадь базаров росла еще быстрее: с 4 453 345 квадратных метров в 2004-м до 6 469 596 – в 2011-м, и почти до 7,2 млн. квадратных метров – в 2012 году. Несмотря на попытки властей цивилизовать рынок розничной торговли и на попытки профессиональных трейдеров привлечь покупательский поток, сбивая цены ниже базарных, особых результатов это не дает. Базарный фактор ценообразования продолжает играть значимую, если не стержневую роль на рынке ТНП.
Суммируя существующие экспертные оценки, можно сделать вывод, что несуразно высокие торговые надбавки в Казахстане имеют несколько предпосылок.
Первое – это качество бизнеса. Налицо неготовность и неумение широких кругов предпринимателей повышать отдачу, снижать свои издержки и затраты. В обстановке, когда высокая маржа у всех, на базарах просто не хотят напрягаться, там привыкли все издержки компенсировать высокой торговой надбавкой. Тот факт, что в профессиональных торговых сетях добились лучших результатов, используя полностью прозрачные финансовые потоки, оптимальную логистику и прямые поставки, безусловно, является позитивным. Однако в целом на рынке погоды это не делает. Ориентируясь на общие ценовые тенденции, торговые сети в Казахстане выставляют розничные цены на уровне, позволяющем иметь 50–60-процентную маржу. Тогда как в Европе, США, странах Индокитая, по данным ежегодного аналитического обзора Doing Business Summary Research, максимальная маржа супермаркетов не превышает 8–10 процентов.
Второе – коррупционная составляющая рынка: существующая как для организованных торговых точек, так и – тем более – для базаров необходимость «делиться» прибылью с разрешительной системой, таможней, проверяющими органами и т. д. Разумеется, можно и не делиться, делать все абсолютно прозрачно и легально. Но важно понимать простой факт: коррупционные платежи позволяют предпринимателю упростить схему поставок, снять искусственные барьеры, снизить себестоимость, то есть в итоге больше заработать. Так организована система.
– Возьмите таможенное оформление, – приводит пример индивидуальный предприниматель Бакберген Сансызбаев из Енбекшиказахского района. – Вы можете задекларировать разную цену товара, который ввозите. От этого будет зависеть сумма таможенных платежей. Естественно, что каждый бизнесмен заинтересован задекларировать цену по возможности ниже. Хотя таможня ориентируется на каталоги и на биржевые справочные данные, здесь есть множество вариантов, позволяющих, скажем, снизить сортность. Можно много рассуждать о том, что коррупция – зло, но это лирика. Пока есть возможность пользоваться какими-либо схемами в своих интересах, предприниматели будут пользоваться, таков закон рынка.
Наконец, третий и, очевидно, основной фактор, стимулирующий высокие цены в Казахстане, это влияние рынка ТС. Причем, учитывая отмеченные выше особенности торгового бизнеса в Казахстане, можно сказать, что в значительной степени это влияние сегодня носит психологический характер. «Розничные трейдеры постоянно ссылаются на Таможенный союз, на то, что местный рынок объединен с российским рынком, и задирают цены, при этом получая неконтролируемые сверхприбыли, – поясняет Марат Байзаков. – В последнее время на этой психологической волне аппетиты так выросли, что цены по ряду товаров превысили и средний российский уровень, не говоря о ценах европейских супермаркетов. С рыночной точки зрения это абсурд. Но иметь высокие цены в Казахстане выгодно и казахстанским компаниям, и российским, которые занимаются поставками ТНП на наш рынок. Вот почему и не видно встречного движения, на рынке просто нет факторов, работающих на снижение цен».
Добро пожаловать в Казахстан
Безусловно, этот феномен тесно связан с проникновением в Казахстан российского бизнеса, который привлекают сюда не только более низкие налоговые ставки, но и в первую очередь широкие возможности для перепродажи более дешевых товаров в РФ. За время существования ТС устоявшиеся торгово-коммерческие цепочки поставок из РК были сформированы российскими компаниями в различных сегментах потребительского рынка. Среди них ТНП (одежда, обувь и ширпотреб – этот бизнес «завязан» на барахолки), продовольствие, ГСМ, автомобили.
Соседей привлекает в Казахстане не только коммерческая составляющая, возможность заработать на разнице цен. Главное, что способствует активному процессу экспансии российского бизнеса в страну, это налоговый климат. Если сравнивать совокупный объем налоговых изъятий из прибыли компаний, зарегистрированных в трех странах Таможенного союза, то мы увидим, что в Белоруссии изымается 63 процента, в России – 47, а в Казахстане – только 29 проц. Исходя из этого, любой российский бизнесмен, открыв предприятие в Казахстане, только за счет разницы в налогообложении получает дополнительную прибыль в 18 процентов. «Поэтому, если у предприятия есть 10–15 процентов прибыли, это уже рентабельное предприятие, – объясняет представитель Торгово-промышленной палаты России в Центральной Азии Виктор Жигулин. – То есть владелец убыточного в России предприятия, открыв производство в Казахстане, получает рентабельное. Себестоимость работы в вашей стране получается ниже и за счет других составляющих. Зарплата и сопутствующие расходы в Казахстане также чуть меньше. По этому поводу Путин недавно с болью сказал, что по условиям либеральности ведения бизнеса Россия стоит на 120-м месте, а Казахстан – на 47-м».
Факт активного перемещения российских компаний в Казахстан отмечают и официальные органы соседней страны. Любопытно, что даже при осуществлении внутрироссийских транзитных перевозок перевозчики после ввода ТС стали делать «крюк» через Казахстан. Уже в 2011 году таможенная статистика отразила резкий рост грузового транзита через сопредельные с РФ области нашей республики. Причина – существенная разница налоговых ставок стран Таможенного союза. НДС в Казахстане составляет всего 12 проц., тогда как в Российской Федерации этот показатель достигает 18 проц. Открывая филиалы в республике, транспортно-логистические фирмы из РФ получили возможность существенно экономить на налогообложении.
Впрочем, растущий российский транзит через РК – только один из многих подобных факторов, которые стали заметны в свете интеграции. Для нас в Казахстане, с точки зрения нашего местного ценообразования, важнее тот факт, что в республику наиболее активно выдвигаются транспортно-логистические и торгово-коммерческие компании из России. Как уже отмечалось, согласно статистике, удельный вес компаний такого направления – более половины из числа зарегистрированных в республике российских фирм и СП. Они открывают филиалы, представительства в разных регионах республики. Результатом этого становится, с одной стороны, вывоз казахстанских товаров (тех же овощей, фруктов, другой сельхозпродукции), а с другой стороны – встречное наращивание импорта из РФ конечной продукции переработки, в частности тех же продуктов питания, техники, аппаратуры, деталей, приборов. Как экспорт, так и импорт в данном случае, как уже отмечалось, работают только на удорожание товаров в Казахстане, и ускоряя процесс выравнивания казахстанских цен с российскими.
С точки зрения роста цен на непродовольственный ширпотреб, в частности на одежду и обувь, интересно также следующее наблюдение Торгово-промышленной палаты РФ. Там утверждают, что в Казахстан перебрались компании, главным образом, занимающиеся поставками различных товаров из Китая. Этот процесс получил серьезный стимул с того момента, когда таможенное оформление было перенесено к казахстанским внешним границам. Таким образом, устоявшаяся многолетняя цепочка, когда китайский товар завозился в Казахстан и уже отсюда перепродавался российским «челнокам», начала разрушаться. Через свои фирмы россияне получили прямой доступ к китайскому ширпотребу. Но с учетом уровня российской розницы, естественно, что они готовы платить больше, и рынок был к этому готов. В результате, как утверждают наши информаторы в сфере «барахольного» бизнеса, выдвижение в Казахстан российских импортеров китайской одежды и обуви способствовало значительному росту местных оптовых цен на ширпотреб. Свою лепту в этот тренд внесли и многочисленные казахстанские оптовики, которые ранее возили «барахло» из Китая в Россию. Оставшись без традиционного источника доходов, они стали компенсировать это повышением торговой надбавки на товар уже здесь, в Казахстане. При ином раскладе, возможно, конкуренция и не позволила бы им взвинчивать оптовые цены, но в условиях общей психологической игры на повышение, которую торговый бизнес ведет, ссылаясь на Таможенный союз, это оказалось возможным.
Говоря о масштабности всех этих тенденций, следует иметь в виду и еще один очевидный факт. Официально зафиксированная в отчетности численность российских предприятий торгово-коммерческого направления может быть много ниже реальной. Дело в том, что очень многие подобные субъекты предпочитают маскироваться под «чисто казахстанские», причем при этом они не совершают чего-либо противозаконного. Просто формально российский партнер – инвестор и «стейкхолдер» – остается вне официальных рамок предприятия. Виктор Жигулин прямо говорит об этом: «В Казахстане работают около 4 тысяч российских и СП. Но эту цифру можно смело умножать на два. Потому что директором фирмы может, условно говоря, быть казахстанец Жигулин В. И., а хозяином – россиянин Джугашвили И. В. Ведь в бизнесе имеет значение принцип казахстанского содержания, благодаря чему казахстанская фирма имеет преимущества. Поэтому и наши, и казахстанцы так делают, обе стороны заинтересованы в этом. Раз либеральное законодательство это позволяет, то зачем светиться как иностранному предприятию?»
Кроме влияния на ценообразование рынка потребительских товаров, стоит отдельно сказать и о влиянии крупных экспортных рынков, в которые Казахстан вовлечен как в рамках ТС, так и глобальной торговли. Речь идет, в частности, о рынках зерна и нефтепродуктов.
Экспортеры: прямое и косвенное влияние
Экспортеры всегда заинтересованы в том, чтобы цены были выше. Внутренний рынок для них вторичен, и государству здесь ничего не остается, кроме квотирования и законодательного сдерживания цен. В недавнем отчете аналитики нацхолдинга «КазАгро», рассматривая ситуацию 2012–2013 годов с ценами на муку, констатировали, что здесь очень серьезно влияние рынка ТС, а особенно российского рынка. Напомним: рост мировых цен был обусловлен летней засухой прошлого года во многих странах, среди которых были и основные поставщики зерновых на мировом рынке. Однако, начиная с декабря 2012 года, цены на мировом рынке начали быстро снижаться, и на начало апреля 2013-го котировки на пшеничные фьючерсы в США упали до 250–254 долларов за тонну. Тогда как на казахстанском рынке цены на пшеницу стабильно росли вплоть до января 2013 года и достигли уровня 46–47 тыс. тенге (свыше 300 долл.) за тонну. В феврале-марте под влиянием снижения мировых цен, а также сокращения спроса со стороны стран Центральной Азии цены опустились до 41–43 тыс. тенге за тонну. Однако это все равно значительно выше мировой цены. За счет «накруток» посредников, и особенно продолжающегося активного экспорта зерна в Россию, в настоящее время зерновые компании Казахстана поставляют казахстанским мукомолам зерно в среднем на 50–70 долл. дороже средних биржевых цен. «Высокие внутренние цены в РФ, сложившиеся вследствие засухи 2012 года на фоне активного экспорта пшеницы российскими производителями, практически нивелировали влияние снижения цен мирового зернового рынка на локальные цены в Казахстане», – резюмируют авторы отчета.
Отечественные компании-экспортеры, очевидно, выступают также и основным драйвером роста цен на рынке нефтепродуктов. Причем это происходит, опять-таки, с оглядкой на российский рынок. Хотя связь только косвенная. Ссылаться на розничные цены бензина в России (где, в пересчете, бензин АИ-92 стоит в среднем 135–141 тенге за литр) не вполне корректно, потому что в России налоговая составляющая в розничной цене реализации бензина (акциз) достигает 28–30 проц., а в Казахстане – 5–7. В результате тот же российский бензин, закупленный по оптовой цене, в Казахстане вполне может продаваться по 106–110 тенге, и при этом владельцы АЗС получают еще достаточную маржу.
На примере рынка ГСМ, который непосредственно и очень тесно связан с российским, вообще прослеживается очень странная тенденция. Парадокс в том, что цены на ГСМ в Казахстане сегодня зависят не только и не столько от России (хотя республика завозит оттуда до половины высокооктанового бензина), сколько от местных поставщиков нефти на НПЗ. Экспортеры нефти не заинтересованы продавать ее на внутренний рынок по значительно более низким ценам. Поэтому нередки факты, когда казахстанские НПЗ закупают сырье по мировой цене. Так, Павлодарский нефтехимический завод (ПНХЗ) с апреля 2012 года приобретал российскую нефть по 117 долл. за баррель. А казахстанская нефть, поступающая на завод, была еще дороже. Гендиректор АО «ПНХЗ» Шухрат Данбай в своем интервью так обрисовал суть проблемы: «Нефтяные компании, которые отправляют сырье на экспорт, платят налоги, дружат с государством, получают определенную маржу. Но приходят представители государства и говорят: поворачивай на Павлодар и отдавай свой ресурс. В итоге оказывается, что казахстанское сырье – тоже недешевый продукт, компании хотят его продавать по экспортной цене. Никакого механизма воздействия на это ни у нас, ни у министерства нет. В 2012 году ПНХЗ вынужден был закупать казахстанскую нефть по цене 500–560 долларов за тонну, притом что российская смесь поступала по цене 350 долл. за тонну».
Кроме цены сырья, которую диктуют экспортеры, проблема также заключается и в том, что существующий цикл переработки нефти не позволяет обеспечить достаточную глубину извлечения продукта. Правда, в скором времени, после завершения реконструкции заводов, эта проблема вроде бы должна решиться. Подсчеты, которые публикуются, говорят о том, что после модернизации отечественных НПЗ цена топлива должна снизиться не менее чем на 20–25 проц. только за счет увеличения глубины переработки. А если урегулировать деятельность оптовых продавцов – крупных держателей готовых нефтепродуктов, фирм, обычно тесно аффилированных с самими заводами, то цены должны снизиться еще не менее чем на 5 проц. Казалось бы, неплохая перспектива. Однако вместо этого со стороны трейдеров, а вслед за ними – и представителей Агентства по регулированию естественных монополий (АРЕМ) звучат только прогнозы дальнейшего повышения цен. Объяснение одно: цены в странах Таможенного союза выше на 25–30 процентов, а политика по искусственному ограничению экспорта (запреты на экспорт) не может продолжаться бесконечно. В данном случае, как и в случае с другими товарами, очевиден согласованный интерес как крупного бизнеса (производителей-экспортеров), так и розничных трейдеров играть на повышение. Обоим, безусловно, выгодно как сокращение себестоимости нефтепродуктов в результате модернизации, так и дальнейший рост розничных цен. То и другое обеспечит им рост коммерческой маржи. Выходит, что премию по итогам модернизации, на которую государство затратило более 5 млрд. долларов, получит все тот же крупный бизнес, а не потребитель. Благо, для повышения цен есть более чем убедительные объяснения – это дороговизна сырья на рынке и интеграция в Таможенном союзе. Возникает тот же замкнутый круг, как и в других сферах бизнеса, когда интеграция безотказно «работает» как психологический фактор повышения цены, и это используется даже тогда, когда рынок работал бы на снижение.
Только негатив?
Суммируя сказанное, можно сделать два вывода.
Во-первых, Таможенный союз был и остается стимулом роста цен в Казахстане как прямо, так и косвенно. Но проблема не только в том, что растут цены, причем часто – до несуразного уровня. Основной минус ситуации в том, что интеграционные процессы стали фактором общего ухудшения бизнес-среды. Переработчикам, транспортникам, другим бизнесменам в Казахстане стало сложнее работать на рынке из-за давления российских компаний. При всем этом, в казахстанском бизнесе сохраняется недовольство в связи с тем, что, сами активно заходя в Казахстан, россияне не очень пускают наших на свой рынок. «Некоторые наши предприятия, которые занимаются, к примеру, переработкой в пищевой промышленности, не могут попасть на российский рынок, потому что есть меры нетарифного регулирования, попросту говоря – возможность ставить преграды на пути казахстанского товара на российский рынок», – говорит об этом вице-президент Независимой ассоциации предпринимателей Республики Казахстан Тимур Назханов. С ним согласен Виктор Жигулин: «Сейчас больная тема – казахстанский алкоголь не может войти в Россию. Почему? Этот рынок крайне криминален в России. Он очень ограничен, и даже назвать его открытым для российского бизнеса также сложно. Там очень жесткая теневая конкуренция. Не только казахстанец, но предприниматель, допустим, из Пензы, Ярославля также не войдет на этот рынок, не имея каких-то покровителей». В целом все это только усиливает общее недовольство в Казахстане. Укрепляется мнение, что как для потребителя, так и для широких слоев предпринимателей интеграция несет только минусы.
Во-вторых, нельзя не видеть, что на фоне серьезного давления на производство, переработку, транспорт и другие отрасли реального сектора, в Казахстане одновременно создаются стимулы не производить, а спекулировать. Формируется поистине идеальная среда для развития торгово-коммерческого бизнеса. Заниматься проектами, образно именуемыми «купи – продай», стало выгоднее, чем когда бы то ни было. Ссылаясь на Таможенный союз и интеграцию рынков, трейдеры получили возможность увеличивать и без того немалую торговую надбавку. Им в этом помогают и российские коллеги, которые активно едут в Казахстан за товаром. Стимулирует бесконтрольное поступление сверхприбылей в карман спекулянтов и либеральное законодательство. Налицо нехватка у государства инструментов, позволяющих отследить и пресечь получение таких сверхприбылей. И эта ситуация особенно разочаровывает в свете происходящей интеграции. Ведь изначально объединение рынков стран ТС представлялось как способ повысить конкурентоспособность реального сектора. На деле же выигрывают только экспортеры и торговцы, а все остальные проигрывают. «То, что мы сейчас вывозим сырье в Россию и Белоруссию, мы делали и раньше, без Таможенного союза. Поставки товара из Китая не уменьшились, а наоборот, увеличились за эти годы. Предпринимателю по-прежнему выгоднее ввозить товар из Китая, чем из России, вообще выгоднее заниматься торговлей, а не производством. В реальном секторе мы ничего не выиграли, только проиграли», – подытоживает Тимур Назханов.
Оба вывода, увы, не внушают оптимизма по поводу будущих тенденций на казахстанском рынке. Если оставить все как есть, то цены будут продолжать расти, а деловая среда – ухудшаться. Как изменить ситуацию и как защитить интересы Казахстана – главный вопрос на сегодня.
публикация из журнала "Центр Азии"
март-апрель 2013
№ 2 (84)