Вопрос №1:
qwerty спрашивает:
Уважаемый г-н Акимбеков! Когда к нам на выборы приезжали российские блогеры, они все отметили, что в Казахстане используются прозрачные урны для голосований. Скажите, давно ли и в связи с чем ввели такую практику и неужели это такая редкость в мире, что даже россияне удивляются?
Султан Акимбеков отвечает:
Просто в России на прошедших выборах в Государственную Думу не было прозрачных урн. Это было одним из поводов для критики в нечестности проведения выборов. Потому что, теоретически, если урны прозрачные, наблюдателям видно, сколько туда бросают бюллетеней. Поэтому собственно российские блогеры, наверное, и удивились. В мире это обычная практика, там еще в разных проблемных странах делают чернилами маркеры на пальцах, чтобы не было так называемой карусели, когда одни и те же люди ездят по разным участкам и голосуют. У нас, по-моему, такие урны в этот раз были поставлены впервые. В России как раз сейчас в пожарном порядке устанавливают прозрачные урны и видеокамеры перед президентскими выборами, которые пройдут в марте.
Вопрос №2:
Нурбек спрашивает:
Добрый день, Султан Магрупович. Как Вы считаете - у нас в стране есть гражданское общество или нет? Что нам, гражданам Казахстана, ожидать от нового парламента? Какие изменения Вы прогнозируете в стране в ближайшем будущем? Спасибо.
Султан Акимбеков отвечает:
Вопрос о наличии или отсутствии гражданского общества в наших условиях носит во многом абстрактно-теоретический характер. Потому что ответ на этот вопрос полностью зависит от другого вопроса – являются ли Казахстан или, скажем, Россия демократическими обществами западного типа? Поэтому на Ваш вопрос сложно ответить просто - да или нет. В целом нет, наши общества, безусловно, не похожи ни на одно из западных обществ, ни на Швейцарию, ни на Польшу. Поэтому собственно Запад и критикует нас за несоответствие его стандартам. Наше государство это отрицает, заявляет, что мы достаточно демократичны. В России утверждают, что сложно вообще говорить о каких-то стандартах и даже пытаются критиковать сам Запад. В общем, дискуссия очень старая.
Если коротко, то, конечно, мы гораздо менее демократичны, чем Польша, но более демократичны, чем Китай, Узбекистан, Туркменистан, Азербайджан, расположенный через Каспийское море и может быть в каких-то аспектах даже Россия. А это все наши соседи, за исключением Киргизии. Но киргизский опыт интересен тем, что он ставит вопрос о том, можно ли в наших странах безболезненно перейти к демократическому обществу западного типа.
Здесь надо иметь ввиду, что гражданское общество на Западе (общественное мнение, независимые СМИ, защита прав человека, конкуренция и т.д.) базируется с одной стороны, на принципе частной собственности, с другой стороны, на юридической системе, призванной защищать частную собственность, и, с третьей стороны, на системе местного самоуправления. Собственно и парламент находится на верху всей системы местного самоуправления.
В то же время, ни у нас, ни в России, ни в одной стране Востока, нет, во-первых, системы самоуправления западного типа, во-вторых, ни соответствующей юридической системы. Частная собственность на Востоке исторически носила условный характер. Напомню, что в традиционном казахском обществе вообще не было института частной собственности на землю, что и дало повод Российской империи в XIXвеке объявить все земли в степи государственными и затем организовать потоки переселенцев.
Все удачные примеры развития парламентской системы на Востоке и относительно развитого гражданского общества связаны с внедренными с Запада юридическими институтами. Это и Индия, и Сингапур, и Малайзия, и даже Пакистан.
Но, к сожалению, нельзя просто взять и заимствовать готовые модели общественного устройства. Потому что в случае начала свободной конкуренции в наших странах она будет идти не между либералами, коммунистами и консерваторами, а между восточными общинами, основанными на этнической, религиозной или региональной системе. Как в той же Киргизии – южные versus северные.
Наша система не похожа на Польшу и Францию, она скорее стремиться напоминать Сингапур, Малайзию, в каких-то моментах Китай, то есть относительно успешные примеры авторитарной модернизации. А это значит осторожность и консерватизм, потому что слишком велики риски, связанные с либерализацией для восточных обществ. Но останавливаться при модернизации тоже нельзя, потому что всегда существует риск обратной реакции. Так что будем надеяться на Сингапур, который на Западе также критикуют за несоответствие западным стандартам.
Вопрос №3:
Арман спрашивает:
Как Вы считаете, необходимо ли снижать текущий порог (7%) прохождения партий в Парламент? Если да, то до какого уровня?
Султан Акимбеков отвечает:
Это вопрос тактический, как и тот, какая система выборов лучше – пропорциональная или мажоритарная. В Турции порог вообще 10%, в Киргизии 5%, но от списочного состава избирателей, что при явке в 50% фактически составляет те же 10%, в большинстве других стран гораздо меньше. Можно было бы и снизить до 5%, но в целом в нашей ситуации это не так принципиально.
Вопрос №4:
kostya спрашивает:
Как вы оцениваете совпадение итоговых результатов подсчитанных голосов и результаты exit poll-а которые были взяты у 18000-19000человек
Султан Акимбеков отвечает:
Это тонкий вопрос. Но в целом, очевидно, что основная масса населения голосовала за правящую партию из опасений за свое положение. Понятно, что многим в обществе не нравится положение дел в государстве, но еще больше они не хотели бы перемен, которые ведут к риску дестабилизации. Несомненно, что всех напугали события в Жанаозене и, наверное, подавляющее большинство не хотело бы, чтобы хаос распространился на всю страну. Кроме того, все представители оппозиционных партий весь прошлый год поддерживали акции национал-патриотов. В принципе, это тоже демократия, когда имеешь право высказать, что думаешь, но нельзя забывать об электорате. Естественно, что представители национальных меньшинств, а это в Казахстане, как минимум 40% активного электората, потому что их особенно много среди представителей традиционно активного старшего поколения, проголосовали за Нур-Отан. Они никак не могли голосовать за тот же ОСДП «Азат», лидеры которого подписали письмо об изъятии русского языка из Конституции. Еще половина населения живет на селе и в маленьких городках, оно традиционно лояльно к власти. Еще есть бюджетники и что характерно мелкие торговцы, которых у нас очень много и не могли не напугать кадры погромов торговых центров в Жанаозене. Поэтому exit-pollвполне мог отразить реальную ситуацию.
Вопрос №5:
Борода спрашивает:
Какой процент избирателей пришел на выборы? Какой процент избирателей пришел на выборы в Алматы? Какие координальные перемены ожидать казахстанцам после парламентских выборов?
Султан Акимбеков отвечает:
Проценты явки хорошо известны. На выборы пришло что-то около 75% избирателей. Провинция проголосовала более активно (особенно впечатляет Алматинская область 92% явки), чем Алматы (41%) и это вполне естественно. Именно в Алматы больше всего протестного электората. Но многие на выборы не пошли, кто-то не верит в выборы вообще, кто-то не знает за кого голосовать. Конечно, можно задать вопрос, почему такая большая явка в Алматинской и некоторых других областях, почему она вообще такая большая по стране, но в целом общая тенденция вполне очевидная. Консервативная часть общества предпочитает ничего не менять.
Ответы опубликованы 16 января 2012