Мурат Лаумулин
В сравнении с бурными президентскими кампаниями Дж. Буша и А. Гора в 2000 году, Буша и Керри в 2004-м и самого Обамы и Маккейна в 2008-м нынешние выборы в США проходят (возможно, пока) на удивление гладко и без шума.
Внешняя политика в повестке дня выборов занимает не так уж много места. Единственное, что позволил себе кандидат от республиканцев Митт Ромни – назвал Россию геополитическим врагом Америки номер один, что моментально дезавуировал действующий президент Барак Обама. Центральная тема будущей схватки – состояние американской экономики, и на этом поле Обаме еще предстоит выдержать серьезные баталии, которые развернутся с конца июня.
Излишне говорить, насколько сильно может повлиять исход американских выборов на всю международную систему отношений. Учитывая, что один из главных внешнеполитических проектов Обамы, с которыми он шел на выборы четыре года назад, – вывод войск из Ирака и Афганистана, исход этих выборов не может не затронуть геополитическое положение и стратегическую безопасность Центральной Азии.
Как делается внешняя политика в Америке
В настоящее время в США существует множество объединений или заинтересованных групп, представляющих в первую очередь предпринимательские круги. Среди них можно выделить Торговую палату США, Национальную ассоциацию промышленников, Национальную ассоциацию малого бизнеса и Национальную федерацию независимого бизнеса. К наиболее крупным организациям, пользующимся большим влиянием в Вашингтоне, также относятся Национальная ассоциация образования, Американская федерация фермерских бюро, Национальная ассоциация адвокатов и т. д. Среди других типов групп фигурируют и общественные (например, Лига женщин-избирателей), религиозные (Христианская коалиция), правительственные (Национальная лига городов), а также правозащитные, идеологические и сфокусированные на одном конкретном вопросе объединения.
Так, наиболее влиятельные заинтересованные группы создали собственные комитеты политического действия, роль которых в жизни страны постепенно возрастает. В настоящее время в США их число превысило 4 тыс., а количество самих заинтересованных групп в одном только Вашингтоне составляет более 11 тыс., с совокупным бюджетом до 3 млрд. долл. При том, что большая часть данных объединений сосредоточена на вопросах внутренней политики, их влияние на внешнеполитический курс США также весьма велико.
Большое влияние на принятие решений, в том числе и в сфере внешней политики, играют лоббистские группы. За самыми сильными лобби, которые продвигают иностранные интересы, стоят живущие в США сплоченные этнические группы из таких стран, как Армения, Израиль, Индия, Китай, Тайвань, Украина и – в прошлом – Ирландия. Даже государства, имеющие прочные двусторонние отношения с Соединенными Штатами, такие как Австралия, Норвегия и Япония, нуждаются не только в посольствах, но и в лоббистах. Хотя этнические группы помогают уравновесить изоляционистские тенденции, присущие американской политике, внутри этих групп иногда возникают противоречия по вопросам, по которым их родина может расходиться со страной, которая их приняла, – США. В других случаях американцы, родившиеся за пределами Америки, без колебаний встают на сторону Соединенных Штатов и оказываются большими роялистами, чем сам король.
Юридическая компания либо лоббистская фирма могут хлопотать и убеждать такими методами, какими не способен действовать их иностранный заказчик, отчасти потому, что большинство посольств не имеют возможности орудовать на Капитолии с тем же удобством и эффективностью. Фигуры с самыми обширными связями чаще всего вступают в какую-нибудь крупную гибридную юридически-лоббистскую фирму типа Patton Boggs, Akin Gump Strauss Hauer & Feld или BGR Group. Наиболее эффективно лоббирование на Капитолии. Если исполнительная ветвь власти ограничена определенными рамками в том, что ей разрешается делать для лоббистов, то члены Конгресса и их аппарат обычно находятся в менее стесненных обстоятельствах.
Лоббисты, работающие на иностранных клиентов, играют в игру, которую один наблюдатель назвал «пятимерные шахматы». На нее влияют Белый дом, конгресс, конфликты между ведомствами, а также Республиканская и Демократическая партии.
Сегодня заинтересованные группы играют главную роль в организации публичных обсуждений и дебатов по вопросам ратификации международных договоров; начала и окончания военных действий американских вооруженных сил за рубежом; введения санкций в отношении тех или иных государств или, если говорить шире, относительно выработки всего курса США на мировой арене. Группы превратились в неотъемлемый атрибут процесса определения роли США в урегулировании ближневосточного конфликта, выстраивания отношений с ЕС и другими мировыми державами, а также поддержания диалога в сфере разоружения. В связи с этим в центре повестки дня особое место заняло российско-американское сотрудничество и в целом политика США на постсоветском пространстве.
Фирма, работающая на иностранного клиента, хранит данные о каждом члене Конгресса, их аппаратах и даже о некоторых депутатах законодательных собраний штатов, которые считаются восходящими фигурами. Компания тщательно анализирует историю голосований и публичные высказывания различных ключевых игроков, особенно председателей комитетов по международным отношениям сената и палаты представителей.
На Капитолии самыми влиятельными лоббистскими фракциями являются те, которые представляют заокеанские деловые интересы, такие, в частности, как европейский авиапромышленный конгломерат Airbus либо российский государственный гигант «Газпром». Следующая наиболее влиятельная группа состоит из совещаний – кокус (caucus) внутри Конгресса, в составе которых конгрессмены и сенаторы объединяются для отождествления с той или иной страной либо для выражения ей поддержки. Например, совещание конгресса по вопросам Индии и американцев индийского происхождения – одно из самых многочисленных и включает в себя намного больше ста конгрессменов, ни один из которых не является индийцем. Индийское лобби в США – единственное вашингтонское лобби, которое способно набрать такую же силу, что и израильское. Израильское лобби действует в рамках нежесткой зонтичной организации под названием «Конференция президентов», которая включает несколько подгрупп и комитетов.
Среди влиятельных организаций прошлого, оказывавших серьезное влияние на принятие внешнеполитических решений, следует назвать Комитет по существующей опасности (Committee on the Present Danger). Другая важная структура, работавшая в том же направлении, но с некоторыми отличиями в формах деятельности – Американский совет безопасности (American Security Council) – общественно-политическая и исследовательская организация, созданная под эгидой ВПК. В годы холодной войны сильное влияние оказывал Американский консервативный союз, в состав которого входили 350 тыс. человек. В настоящее время на политику США на постсоветском пространстве заметное влияние оказывает правая организация – фонд «Наследие» (основные аналитики – Б. Спрингс и А. Коэн).
Следует упомянуть либеральные «мозговые центры» и объединения, вокруг которых консолидируются представители наиболее прагматичной и прогрессивной части американского истеблишмента, например, Институт Брукингса и Фонд Карнеги за международный мир. Из конкретных заинтересованных групп, активно поддержавших идею «перезагрузки» отношений с Россией, можно выделить организацию «Американцы за демократическое действие» (АДД), которая исторически тесно связана с Демократической партией и возглавляется членом палаты представителей Линн Вулси.
При этом следует обратить внимание на тот факт, что многие группы, продвигавшие точку зрения о необходимости ратификации Договора СНВ-3, по большей части ориентировались на позицию Белого дома. Среди структур, не связанных с конкретными партийными институтами, договор получил широкую поддержку у объединений – принципиальных сторонников политики контроля над вооружениями. Наиболее значимые среди них – Ассоциация по контролю над вооружениями и Коалиция за сокращение вооружений и нераспространение. С ними тесно сотрудничали многие политически неангажированные исследовательские центры, вес которых в Вашингтоне также весьма велик. Разумеется, присоединились к процессу и пацифисты.
Существуют также различные этнические группы, традиционно стремящиеся влиять на процесс принятия решений конгрессом. Наиболее активные – произраильские организации, традиционно активно участвующие в обсуждении практически всех важнейших вопросов американской политики. Самая значимая и успешная группа, отстаивающая интересы Израиля в США, – Американо-Израильский совет по общественным связям, его предшественником был Чрезвычайный комитет по сионистским делам Американского сионистского совета. Другие произраильские структуры, осуществляющие давление на сенат, это Антидиффамационная лига – одна из старейших еврейских организаций, Американский совет всемирного еврейства и Национальный еврейский демократический совет.
Активные участники формирования внешнеполитических решений не только демократы и близкие к ним организации, но и аналогичные объединения Республиканской партии. К ним относится Республиканская еврейская коалиция (лоббистская организация, призванная обеспечить диалог партии и избирателей-евреев), Чрезвычайный комитет в поддержку Израиля (создан летом 2010 года рядом консервативных деятелей, таких как главный редактор журнала «Уикли стэндард» У. Кристол). Среди важных направлений деятельности комитета изначально была заявлена критика конгрессменов, проявляющих «недостаточно жесткую позицию в отношении борьбы с терроризмом» (то есть комитет объединяет сторонников более активной и агрессивной политики на Ближнем Востоке и в отношении Ирана).
Существует также Еврейский институт по вопросам национальной безопасности, который входит в число самых влиятельных произраильских организаций в Вашингтоне. В разное время в его консультативный совет входили Дик Чейни, Ричард Перл, Джон Болтон, Джин Киркпатрик и др.
На практическом уровне решающее значение для внешней политики США имеет, конечно же, деятельность самой администрации и ее структур – Совета по национальной безопасности (СНБ), Государственного департамента, Министерства обороны, Министерства энергетики, Министерства торговли и т. д. Следует признать, что 44-й президент США умело и грамотно провел переходный этап своего мандата, заключающийся прежде всего в расстановке кадров на ключевые посты администрации. Б. Обама сделал кадровые назначения как в основной состав, так и в исполнительный аппарат, которые обеспечивают полное доминирование его сторонников, и, соответственно, прочный личный контроль президента над этим ключевым элементом системы национальной безопасности и политического устройства страны.
В целом, для понимания механизма и характера внешней политики Соединенных Штатов следует помнить афоризм о том, что политика заканчивается на границе США; то есть все межпартийные и межгрупповые разногласия исчезают в пользу национальных интересов Америки. Это иллюстрируется на примере отношений Брукингского института и Американского института предпринимательства. Это принципиальные идеологические противники и по многим вопросам они ведут между собой жесткую политическую борьбу. Но есть вопросы, решение которых находится в интересах как республиканцев, так и демократов. И непримиримые противники с готовностью объединяют свои возможности для скорейшего поиска наиболее эффективных решений.
Но из-за иностранной лоббистской деятельности внешняя политика Соединенных Штатов в последние годы все в большей степени «приватизируется». Крупные средства, которые идут на финансирование подобной деятельности, все больше и больше работают на отклонение политики национальной безопасности США. Лоббистский процесс игнорирует (а в ряде случаев стимулирует) нестабильность в потенциально взрывоопасных регионах, таких как Южная Азия и Ближний Восток, зачастую поддерживая сомнительные режимы, прикрывая их действия и создаваемые ими угрозы. Таким образом, деятельность лобби, представляющих иностранные интересы, способствовала постепенному подрыву доверия к Соединенным Штатам и ослаблению их влияния в мире.
Внешнеполитический багаж демократов
С каким внешнеполитическим багажом подходит администрация Б. Обамы к своему переходному рубежу? Приход к власти Барака Обамы ознаменовал завершение целой эпохи в истории Соединенных Штатов и начало нового периода в политической жизни этой страны. Американское общество ожидало, что 44-й президент сможет вывести США из самого острого за последние несколько десятилетий кризиса. Б. Обама пытался по мере возможностей следовать курсу своих предвыборных обещаний. Так, постепенно свернулась военная операция в Ираке, был взят курс на постепенный вывод войск США и их союзников с территории этой страны. В то же время наращивалось военное присутствие США и НАТО в Афганистане.
Помимо этого администрация Обамы попыталась возглавить многосторонние усилия для укрепления ослабевшего при Дж. Буше-мл. единства западного сообщества. Особый упор делался на тесное сотрудничество с американскими союзниками в Европе. На уровне стратегической безопасности было достигнуто новое соглашение между Соединенными Штатами и Российской Федерацией о сокращении стратегических наступательных вооружений, что полностью укладывается в русло предвыборных обещаний. В то же время Вашингтон не упускал из поля зрения проблему иранской ядерной программы и наращивал давление на Тегеран не только дипломатическими и политическими средствами. В начале этого года США и ИРИ стояли на пороге полноценного вооруженного конфликта: в Вашингтоне серьезно подумывали о нанесении превентивного удара по иранским атомным объектам.
На политику США в Центральной Азии (в том чичсле и в отношении Казахстана) и в целом на постсоветском пространстве оказывают влияние следующие факторы: отношения США с Россией, военная операция в Афганистане, проблема расширения НАТО, энергетический фактор, координация стратегии Запада с Евросоюзом, отношения США с такими странами, как КНР, ИРИ, Турция, Пакистан и Индия, а также проблема радикального ислама. Администрация Б. Обамы фактически заморозила процесс расширения НАТО за счет постсоветского пространства, что было во многом продиктовано резкой реакцией со стороны России, с которой Б. Обама вынужден считаться, учитывая позицию России и ведущих европейских союзников, необходимость в соглашении по СНВ и иранский фактор.
Однако ключевой для администрации Обамы (помимо выхода из кризиса) оставалась проблема успешного завершения войны с так называемым международным терроризмом, то есть прежде всего операции в Афганистане. Это означало, что внешнеполитическая стратегия администрации демократов должна была быть привязана к геополитической ситуации в Центральной Азии. Принимая во внимание тот факт, что Обама живо заинтересовался ситуацией в Центральной Азии, особенно после известных событий в Киргизии в 2010 году, можно утверждать, что Центрально-Азиатский регион оставался в поле стратегического внимания нынешней администрации, что было чревато как новыми вызовами для государств региона, так и новыми возможностями с точки зрения укрепления геополитического баланса в регионе.
Президент Б. Обама так и не выработал оптимальной стратегии по Афганистану. По мнению многих американцев, Обама совершил грубую ошибку, когда, выступая в Каире в 2010-м, заявил, что «Америка не христианская страна». В течение 2009–2011 годов оценки американской общественности относительно внешнеполитического курса Б. Обамы претерпели определенную трансформацию. Стала усиливаться критика в его адрес, причем не только со стороны консервативных кругов, но и со стороны представителей широкой американской общественности. Критики отмечают, что в речах Обамы нечасто встретишь слово «НАТО», «он следует в сторону мультилатерализма и институционализма, которые на деле преследуют интересы коллективных соглашений, где Америка будет лишь одним из участников, что очень нравится европейцам.
В целом внешняя политика администрации Б. Обамы характеризовалась экспертами (особенно на начальном этапе) как противоречивая и непоследовательная. В качестве основной причины назывались неопытность нынешнего президента в международных делах и главное – крайне неблагоприятная для США ситуация в национальной и мировой экономике.
Оценки американской общественности относительно внешнеполитического курса Б. Обамы претерпели за эти годы определенную трансформацию: стала усиливаться критика в его адрес, причем не только со стороны консервативных кругов, но и со стороны представителей широкой американской общественности. Кроме того, в стране заметно увеличилось число приверженцев внешнеполитического изоляционизма.
Как формировалась политика администрации Б. Обамы
Бросается в глаза, что на словах Обама и представители его администрации активно создавали имидж конструктивной и миролюбивой политики: «перезагрузка» отношений с Россией, курс на ядерное разоружение, поддержка международных усилий по борьбе с потеплением климата и т. д. Эти жесты коррелировались с созданием позитивного имиджа президента Б. Обамы, вплоть до присуждения ему Нобелевской премии.
Но в реальности его внутриполитический и международный курс формировали силы, которые группируются вокруг руководства Демократической партии и представляют интересы крупного бизнеса, военно-стратегического истеблишмента, финансовой олигархии и т. д. Сам факт того, что большую часть ключевых постов (37 из 47) заняли представители бывшей клинтоновской администрации, позволил многим говорить о том, что 44-й президент – несамостоятельная политическая фигура и в силу короткого пока пребывания в Белом доме не только не имеет своей команды, но и обеими ногами прочно опирается на фундамент клинтоновского правоцентристского истеблишмента, сумевшего в ходе закулисного торга относительно нового состава администрации отыграть свое поражение на заключительном этапе первичных выборов-2008. Соответственно, как предполагали многие аналитики, ожидалось и продолжение внутри- и внешнеполитического курса «клинтонитов» на международной арене.
Для непосредственной реализации своих целей и защиты стратегических интересов они делегировали в администрацию Обамы политиков, которые должны были нести ответственность за то, чтобы действия Б. Обамы не расходились со стратегическими задачами американского политического и экономического истеблишмента. Более того, между группировками элиты, ориентирующимися на Республиканскую и Демократическую партии, был достигнут стратегический консенсус, отражающий общий подход на роль и место США в мире.
На практике это означало продолжение (в других формах) политики по закреплению ведущей роли Америки в мире, сохранению однополярного устройства системы международных отношений, выводу США из кризиса за счет экономик остальных стран мира, сохранению прежней (долларовой) системы мировых финансов и т. д.
Одна из главных исходных посылок пришедших к власти демократов в их внешнеполитических установках заключалась в том, что при республиканцах США утратили свое лидерство в мире. В то время как ушедшая республиканская администрация Буша делала главную ставку на силовые, военные методы «продвижения демократии», администрация Барака Обамы была намерена «восстановить лидерство посредством дипломатии. В отличие от правых республиканцев, пытавшихся утвердить однополюсную структуру посткоммунистического мирового порядка, демократы признали как неспособность США добиться этого, так и факт того, что мир будет многополярным. При этом они отводили Соединенным Штатам ведущую роль, которую «необходимо восстановить». В целом можно сказать, что американская политическая элита гораздо разумнее и адекватнее стала относиться к внешнему миру и возможностям собственной страны. С другой стороны, оценка демократами основных угроз для США в значительной мере совпадала с оценками ушедших республиканцев.
Б. Обама и его внешнеполитическая команда прислушивались к идеям, высказываемым в последние годы ветеранами американской внешней политики Г. Киссинджером, Дж. Шульцем и другими о том, что человечеству следует избавиться от ядерного оружия как главного средства взаимного устрашения и сдерживания. Демократы считали, что «возрождающаяся Россия» «и не друг, и не враг», что она не Советский Союз и возврата к холодной войне не будет, в то же время употребляли такие характеристики России, которые соответствовали упрощенным стереотипам холодной войны.
Еще в начале сентября 2009 года Барак Обама выступил на сессии Генассамблеи ООН с программной речью. Это выступление ознаменовало радикальный разрыв с политикой предыдущей, республиканской администрации. Новый глава Белого дома дал понять, что США больше не собираются играть роль мирового жандарма и будут теперь сотрудничать с другими странами, а не наводить порядок по всему миру. Барак Обама также пообещал отказаться от политики демократизации всего мира и уважать варианты демократии, сложившиеся в авторитарных странах.
Наблюдатели обратили внимание, что при Обаме внешнеполитическое лобби становилось гораздо более влиятельным в американской политике благодаря доступу к конгрессу. Вмешательство конгресса при поддержке многочисленных лобби является серьезной помехой в формировании внешнеполитического курса. В этих условиях еще труднее гарантировать, чтобы отправной точкой при проведении внешней политики были национальные интересы США, а не их зарубежных партнеров.
Как единодушно согласились все наблюдатели, главной чертой избранного в 2008 году американского президента стала очевидная неопытность в международных делах. Социальный работник из Иллинойса, самый либеральный сенатор на Капитолийском холме (по итогам всех голосований), новичок на международной арене Обама старался учиться, но проблемы, с которыми он столкнулся, оказались ему не по силам. Он своеобразно разрешил эту проблему, окружив себя клинтоновским персоналом, имевшим опыт 1990-х годов.
В сознании Б. Обамы никогда не было международных макросхем, стратегических комбинаций, геополитических проекций. Обама – первый из всех американских послевоенных президентов, для кого Европейский регион ничем особенным не отличался и по значимости уступает таким проблемным районам, как Китай.
Фактор Бжезинского: борьба за Евразию
Как известно, большим влиянием на формирование внешней политики, стратегического видения и геополитического курса администрации Б. Обамы оказывал известный геополитик З. Бжезинский (как лично, так и через одного из своих сыновей, занимающего официальный пост в администрации). После прихода к власти З. Бжезинский выступил с радикальными предложениями, которые включали в себя рекомендации в отношении изменений американской политики к НАТО, Китаю и ШОС, России и ОДКБ, а также на Ближнем Востоке. Фактически, данные рекомендации носили революционный характер.
З. Бжезинский известен как идеолог расширения влияния Америки на Евразию; его геополитические выкладки напрямую касаются Центральной Азии.
В целом рекомендации Бжезинского сводились к следующему: ислам – не враг, и нынешняя роль Соединенных Штатов в мире не определяется «глобальной войной с террором»; США будут играть роль справедливого и напористого посредника в деле достижения долговечного мира между Израилем и Палестиной; Вашингтону следует вести серьезные переговоры с Ираном по поводу его ядерной программы, а также по другим вопросам; борьба с повстанческим движением в тех провинциях Афганистана, которые находятся под контролем движения «Талибан», должна быть преимущественно политической, а не военной. Кроме того, он советовал, что при решении глобальных проблем к Китаю следует относиться не только как к экономическому, но и как к геополитическому партнеру; улучшение американо-российских отношений, очевидно, отвечает интересам обеих сторон, но при этом нужно принимать геополитическую реальность, сложившуюся после окончания холодной войны, а не пытаться переделать ее.
В отношении Ирана Бжезинский выступал (с определенными оговорками) против крупномасштабной военной операции. Он предупреждал, что Тегеран изберет своей мишенью американские войска в Афганистане и Ираке и он способен дестабилизировать положение в обеих странах. Ормузский пролив может превратиться в пылающую зону боевых действий, и «американцам снова придется платить сумасшедшие цены на автозаправках». Иран – тот самый вопрос, в отношении которого Обама должен довериться своим лидерским навыкам и не допускать, чтобы им управляли.
Бжезинский пришел к выводу, что в Афганистане и Пакистане сложилась тупиковая ситуация. Обаме пришлось отказаться от идеологических целей, которые Вашингтон ставил в начале афганской кампании, – создание там современной демократии. Его предложение состоит в том, что афганскому правительству и НАТО следует предпринять усилия для того, чтобы достичь соглашения с вменяемой частью движения «Талибан». Талибы – не всемирное революционное или террористическое движение, и они не несут непосредственной угрозы Западу. При этом требуется скорее политическая, чем военная стратегия.
По мнению Бжезинского, ничто не может быть хуже для НАТО, чем ситуация, когда одна часть альянса (Западная Европа) оставит другую часть альянса (США) в одиночку сражаться с движением «Талибан». Если подобный раскол произойдет по поводу первой кампании НАТО, начатой на основании статьи 5 (о коллективной обороне), то возможен развал альянса.
Финальный вывод наставлений Бжезинского звучал так: глобальная роль Соединенных Штатов в обозримом будущем будет зависеть от того, насколько успешно Обаме удастся справиться с этими тремя взаимосвязанными проблемами – израильско-палестинским урегулированием, иранской дилеммой и афганско-пакистанским конфликтом. Если мирный процесс на Ближнем Востоке провалится, против Ирана развяжут военную кампанию, а интенсивность боевых действий в Афганистане и Пакистане станет нарастать – и все это будет происходить одновременно, то США на долгие годы окажутся обречены в одиночку противостоять конфликту в огромном и непредсказуемом регионе. В конечном счете, это может положить конец американской гегемонии в мире.
Что касается американской стратегии в отношении России, то Бжезинский придерживался точки зрения, что расширение сотрудничества с Россией не означает, что нужно закрывать глаза на ее «стремление подчинить Грузию или запугать Украину». Любое подобное действие было бы гигантским шагом назад в прошлое, который способен усилить имперскую ностальгию России. Следует обозначить долговременный интерес США к политическому плюрализму на постсоветских территориях.
Совершенно особую позицию занял З. Бжезинский тем, что предложил положить в основу будущей европейской безопасности партнерство между НАТО и ОДКБ. Развитие сотрудничества между двумя организациями, на чем уже давно настаивала Россия, позволило бы снять опасения Москвы. В соглашении, которое может составить нормативную базу взаимодействия, было бы закреплено право третьих стран войти в один из этих блоков или даже в оба по собственному желанию. По мнению политолога, такая реконфигурация снимала бы легитимные опасения России в отношении НАТО. Более того, она позволила бы не только добиться большей стабильности в Европейском регионе, но и выйти за его рамки, формируя основу для институционализации безопасности во всей Евразии. Несмотря на авторитет З. Бжезинского, вряд ли американская внешнеполитическая элита была готова на столь радикальные шаги.
В отношении Китая Бжезинский рекомендовал предпринимать долгосрочные усилия по вовлечению Пекина в более деятельное решение глобальных проблем. Нужно более решительно втягивать его в конструктивное сотрудничество по глобальным экономическим, финансовым и экологическим вопросам. Пекин тоже оказывает все большее политическое влияние на геополитические регионы, входящие в сферу жизненно важных американских интересов, – Афганистан, Иран, Пакистан, Северную Корею и даже на израильско-палестинский конфликт.
В администрации Б. Обамы принята на вооружение точка зрения З. Бжезинского на отношения между НАТО и Россией. Нужно определиться с актуальной в историческом и геополитическом плане долгосрочной стратегической задачей – сформулировать цели взаимоотношений с Российской Федерацией. Россия не враг, но она по-прежнему враждебно относится к НАТО. Россия может попытаться внести раскол в отношения между Соединенными Штатами и Европой, а внутри Европы – между старыми и новыми членами НАТО.
НАТО следует поставить две геостратегические цели в отношении Москвы: укреплять безопасность в Европе путем вовлечения России в более тесное военно-политическое взаимодействие с евроатлантическим сообществом, а также включить Россию в более широкую систему мировой безопасности, что косвенным образом будет способствовать ослаблению остающихся у нее имперских амбиций.
При этом, намекал Бжезинский, альянсу следует вести себя осторожно, чтобы не способствовать усилению имперской ностальгии у России в отношении Украины и Грузии. Договор между НАТО и ОДКБ мог бы попутно облегчить альянсу дальнейшее продвижение на восток в направлении усиливающихся азиатских держав. Последние также должны быть вовлечены в орбиту совместных договоренностей в сфере безопасности (имеется в виду ШОС). Постепенное расширение взаимодействия могло бы также способствовать созданию совместного совета НАТО – ШОС и тем самым косвенно привлечь Китай к сотрудничеству с альянсом.
Два патриарха американской внешнеполитической мысли – Збигнев Бжезинский и Генри Киссинджер – выступили с программой решения мировых проблем в новой ситуации. По сути, они предложили вновь избранному президенту США Бараку Обаме идеи по изменению внешнеполитического курса страны. Их позиции совпадают не полностью, но в одном они сошлись: стабильное будущее мира зависит от того, смогут ли Соединенные Штаты и Китай отложить свои разногласия и наладить конструктивное взаимодействие.
В целом призывы З. Бжезинского в 2009–2010 годах остались гласом вопиющего в пустыне. Администрация Б. Обамы была вынуждена действовать на международной арене в условиях, жестко детерминированных быстроменяющейся (и зачастую не в пользу Америки) обстановки. Что-то из идей Бжезинского нынешней администрацией было реализовано, что-то нет, например с талибами сегодня проводятся самые активные переговоры. Но в любом случае администрация Обамы оказалась более прагматична, чем предыдущая республиканская администрация Джорджа Буша. Предстоящие выборы и вероятность прихода к власти республиканца Ромни теоретически может привести к новому повороту событий в политике США в Центральной Азии.
Центральноазиатская политика администрации Барака Обамы
В традиционных подходах США к Центральной Азии выделяются три: «сбалансированное укрепление», «прежде всего демократия», «прежде всего безопасность».
Принцип «сбалансированного укрепления», несомненно, пользовался поддержкой демократической администрации. Он состоял в том, что США должны придерживаться курса на сбалансированную реализацию всех своих стратегических целей (политика, демократия и энергоресурсы), проводить в жизнь многомерный подход, направленный одновременно на решение проблем безопасности, демократии и экономических интересов.
Принцип «прежде всего демократия» согласуется с официальными утверждениями о том, что война с терроризмом и демократия – цели, отнюдь не взаимоисключающие. Приверженцы этого принципа критикуют центральноазиатскую политику Вашингтона за другое – за то, что слова его расходятся с делом: на словах демократии поют дифирамбы, а в практической плоскости ее приносят в жертву интересам безопасности. Сторонники принципа «прежде всего демократия» полагают, что акцент американской администрации на таких проблемах безопасности, как война с терроризмом, посылает лидерам государств Центральной Азии неверный сигнал и дает им основания считать, что умеренность Белого дома в поддержке политических и экономических реформ в этих странах – награда за их поддержку войны США с терроризмом. Таким образом, лидеры этих стран могут счесть американскую поддержку дела демократии и прав человека вопросом отдаленного будущего.
Сторонники принципа «прежде всего безопасность» решительно не согласны с принципом «прежде всего демократия». Они признают большое значение демократических реформ для стабильности в Центральной Азии и для реализации американских интересов в этом регионе, но не считают, что в настоящее время Соединенным Штатам целесообразно сосредоточить основные усилия и ресурсы на утверждении демократии в странах ЦА. Напротив, они считают, что Вашингтону следует умерить риторику о демократии, постараться лучше понять сложную ситуацию в странах региона и сотрудничать с ними в борьбе против терроризма во имя национальных интересов и долгосрочных стратегических целей США. В силу особого геополитического положения Центральной Азии в ней пересекаются интересы крупных держав, и это серьезно осложняет положение в регионе. При таких обстоятельствах Соединенным Штатам следует проявлять осторожность в своем содействии демократии в Центральной Азии.
Как считали разработчики центральноазиатской политики в администрации Б. Обамы, в новой ситуации США необходимо преодолеть внутренние структурные противоречия своей политики и решить три важнейшие проблемы. Первая проблема – опасения и недоверие самих государств Центральной Азии по отношению к усилиям США по установлению демократии в республиках региона. В связи с этим, прежде чем начать проводить в жизнь свою центральноазиатскую политику, Белому дому следовало бы укрепить контакты с правительствами стран региона, чтобы улучшить свой имидж в этих государствах. Второй вызов политике США – Россия, которая не согласна с политикой США и будет ей противодействовать; третий – Афганистан.
В целом американские эксперты скептически оценивали перспективы реализации концепции «Большой Центральной Азии» (БЦА), оставленной Обаме в наследство администрацией Буша. После прихода к власти администрации демократов во главе с Обамой ожидалось, что Вашингтон начнет активно пересматривать свою стратегию в Центральной Азии, в частности откажется от концепции «Большой Центральной Азии». Продолжение войны в Афганистане делало необходимым использование транспортных путей, проходящих через Центральную Азию.
Но в целом администрация Обамы получила в наследство от своих предшественников достаточно мощную базу для осуществления глубокого и регулярного влияния с позиции так называемой «мягкой силы». Имеются в виду разнообразные фонды и их отделения, информационные и культурные центры, американские «уголки» и советы и т. д. Всего таких ресурсных центров США в регионе насчитывается: в Казахстане – 22, в Киргизии – 15, в Таджикистане – 9, в Туркменистане – 5 и в Узбекистане – 1 (кроме того, радиостанция «Голос Америки» вещает на узбекском языке).
Однако, как выяснилось, у администрации Обамы не было четкой концепции своей политики в регионе. Все интересы США в ЦА сосредоточены прежде всего вокруг военной операции в Афганистане. Значимость региона для администрации вытекает из возможности обеспечивать транзит военных грузов для коалиционных войск США и НАТО в этой стране. В апреле 2010 года внимание Б. Обамы было привлечено к региону в связи с событиями в Киргизии. Белый дом занял позицию, которая подразумевала ответственность за стабильность в этой республике и в регионе в целом таких стран, как Россия (лидер ОДКБ) и Казахстан (председатель ОБСЕ).
Планы США по Афганистану усилили в ряде стран ЦА ожидания значительного увеличения американской помощи и инвестиций. Но сохранялись опасения относительно того, что Вашингтон использует антитеррористическую операцию для укоренения своей военной группировки в Центральной Азии, так как он это уже делал в 2001–2002 годах. В дальнейшем наметились признаки того, что США уже не ставят задачу демократизации в качестве основополагающего принципа внешней политики. Администрация осознает, что установление демократии не сводится к формальному введению в какой-либо стране механизма выборов, но зависит от вызревания внутренних условий и создания социально-экономической и политической инфраструктуры, что требует долголетних усилий. США намерены использовать в качестве метода «умную» силу – сочетание «жесткой» и «мягкой» сил; готовы более предпочесть политические, экономические методы, дипломатию, культурные связи, нежели военную силу.
Но это понимают Обама и его команда, но никто не знает, кто будет следующим президентом США и какой будет их политика в отношении Центральной Азии?
публикация из журнала "Центр Азии"
май/июнь 2012
№9-12 (67-70)