Султан Акимбеков
Главная интрига в Грузии в связи с парламентскими выборами связана не столько с поражением правящей партии и последующим признанием ею данного факта, сколько с тем, сможет ли в итоге прижиться на грузинской почве эксперимент по искусственному внедрению в постсоветское государство модели авторитарно-демократической модернизации.
Грузинский опыт последних девяти лет в первую очередь интересен масштабными переменами. Их список весьма обширен. Здесь и радикальное сокращение коррупции в государственном аппарате, по крайней мере, в той его части, которая взаимодействует с населением. Здесь и изгнание из страны криминальных кланов, известных как «воры в законе». Еще можно вспомнить масштабное строительство дорог, привлечение инвестиций.
В общем, Грузия при президенте Михаиле Саакашвили сильно изменилась. Причем все реформы проводились весьма решительно, часто на грани фола, что не только увеличивало недовольство в стране, но и давало основания для утверждений об авторитарности грузинского реформатора.
При этом сам Саакашвили отстаивал для Грузии ориентацию на Запад и пользовался прямой поддержкой со стороны США, вплоть до финансирования окладов ряда чиновников. В ответ он отправлял войска в Афганистан. Многие в России утверждали, что жесткая антироссийская политика Саакашвили это прямое следствие его ориентации на Вашингтон и что это часть плана по созданию вокруг России так называемого «санитарного кордона» из зависимых государств.
Нельзя, конечно, утверждать наверняка о существовании таких планов у Вашингтона, но факт, что Тбилиси пользовался поддержкой со стороны США. Очень может быть, что авторитарная модернизация Грузии была призвана продемонстрировать постсоветским государствам альтернативную модель реформирования жизни государства и общества, которая не была бы связанна ни с западной демократией, ни с классическим восточным авторитаризмом.
Дело в том, что демократическая модель в ее чистом западном виде слишком часто создает на Востоке обстановку хаоса, в котором в итоге выигрывают вовсе недемократические силы. Весьма показателен пример Египта, но и недавний опыт Украины с Киргизией также показателен. Но главное здесь заключается не в самой идее применимости западной демократии вне рамок западного общества, более важно общее повышение эффективности государства. А это уже форма давления на авторитарные государства, например, которые как раз и обвиняют обычно в неэффективности. Самый простой пример, это история с коррупцией среди дорожных полицейских. Сегодня по всему СНГ много говорят про грузинский опыт ликвидации этого неистребимого в других странах феномена.
Если согласиться, что Грузия при Саакашвили это некая поддерживаемая Западом модель развития для всего пространства СНГ, то тогда можно сделать вывод, что Запад навряд ли согласился бы с созданием на ее базе новой автократии. Поэтому Саакашвили мог быть жестким, но все равно должен был действовать в рамках правил, значит, быть готовым к ведению конкурентной борьбы.
К примеру, последний скандал с видеозаписями о пытках и сексуальном насилии в грузинских тюрьмах не имел бы такого эффекта, если бы не был показан по главному оппозиционному телевизионному каналу. Можно предположить, что именно этот скандал и стал последней каплей, которая привела к потере правящей партией значительного числа голосов избирателей. Наличие телевизионного канала и информационной бомбы одновременно является важным условием для мобилизации общественной активности. Поэтому собственно ни в России, ни в Казахстане таких каналов нет, в то время как они были в 2004 году в Украине и Грузии, когда там произошли «цветные революции». Вот и сегодня в той же Грузии неподконтрольный Саакашвили канал и нанес ему удар как раз накануне выборов.
Конечно, Саакашвили подготовился к ситуации, у него есть запасной вариант. Согласно внесенным в конституцию изменениям, парламент может предложить президенту свои кандидатуры на пост премьер-министра, а он может отказаться и назначить временного премьера. Так что все будет решаться на следующий год во время выборов президента, на которых Саакашвили участвовать уже не будет.
Трагизм ситуации для грузинского президента заключается в том, что сам он планировал остаться в грузинской политике как раз через парламент, где в будущем намеревался занять должность премьер-министра. Однако, теперь эта мечта малоосуществима, в Грузии, похоже, от него уже устали.
Устали от Саакашвили и на Западе. Все что мог, он уже сделал, теперь для США и Европы гораздо важнее стабильность демократического процесса и неизменность курса на прозападную ориентацию. Эти условия вполне могут обеспечить другие силы в грузинской политике, не обязательно это должен быть только Саакашвили. После бури всегда наступает штиль. Наверное, в Грузии сделана вся «грязная» работа, нужно уходить от жестко конфронтационной линии и внутри общества и в отношениях с соседями. Соответственно и Саакашвили должен уйти.
Институт азиатских исследований