Асхат Шукуров
В первые месяцы осени ситуация на Ближнем Востоке оставалась по-прежнему напряженной и непредсказуемой. В преддверии президентских выборов в США Белый дом, похоже, старается не делать резких движений в сторону Ирана и его ядерной программы. Силовое решение так называемой иранской проблемы теоретически могло бы обеспечить действующему президенту Бараку Обаме симпатии местных ястребов, влиятельного военно-промышленного лобби в стране, но неизвестно как это сказалось бы на ходе избирательной кампании. Непонятно также, как новая ближневосточная война может отразиться на мировой и американской экономике.
В то же время в октябре неожиданно обострилась военно-политическая обстановка в Сирии и на ее границе с Турцией. 3 октября турецкий город Акчакале был обстрелян с сирийской территории. Погибли пять человек, в том числе дети. Несколько дней турецкие военные наносили ответные удары по Сирии. Хотя до сих пор непонятно, кто из сирийцев – повстанцы или правительственная армия – спровоцировал ракетно-артиллерийскую дуэль, зарубежные СМИ заговорили о том, что Анкара получила отличный повод для военного вмешательства в вооруженное противостояние в соседнем государстве, на чем давно настаивают противники президента Башара Асада.
В общем, положение на Ближнем Востоке становится все более неустойчивым. Продолжающееся противостояние между Ираном и Западом и геополитическая борьба между ними делает и без того запутанную региональную картину смазанной и сложной для понимания. И это при том, что, казалось бы, еще совсем недавно региональные и внешние игроки придерживались неких правил и чувствовали себя увереннее. К примеру, меджлис Ирана принял законопроект о возможном перекрытии Ормузского пролива в случае актов агрессии Запада. В ответ США и их союзники провели в Персидском заливе крупномасштабные военные учения, где отрабатывались навыки противодействия минной войне. Представители иранского военно-политического истеблишмента также явно намеренно допускали утечку информации, будто при атаке США или Израиля Тегеран может использовать в своих целях боевиков ливанской организации «Хезболлах». Одновременно десять тысяч членов этой организации неожиданно для всех провели трехдневные маневры недалеко от ливанско-израильской границы. Весьма показательны были и оговорки иранцев по поводу того, что подразделения Корпуса стражей исламской революции якобы находятся в Сирии и помогают режиму Башара Асада бороться с вооруженной оппозицией, которую поддерживают США, Евросоюз, Саудовская Аравия и Катар.
При определенных условиях ливанская «Хезболлах» и опытные бойцы КСИР, несомненно, могут повлиять на военно-политическую обстановку в регионе. Фактически Тегеран демонстрировал свои козыри и давал недвусмысленный сигнал мировому сообществу, что готов повышать ставки в игре.
На этом фоне ежегодная сессия Генеральной Ассамблеи ООН, прошедшая в конце сентября в Нью-Йорке, должна была стать местом для очередного выяснения отношений между Ираном и США. Однако вопреки ожиданиям ожесточенной полемики не было. Более того, речь иранского президента Махмуда Ахмадинежада в отличие от недавних его выступлений была отнюдь не вызывающей, а скорее даже примирительной. Хотя поводов для критики США у него было достаточно. Взять, к примеру, американскую политику в отношении Сирии или скандальный фильм «Невиновность мусульман», который в буквальном смысле потряс многие государства и вынудил их закрыть доступ к ряду интернет-ресурсов.
По иронии судьбы о нашумевшем фильме с трибуны ООН больше говорил Барак Обама. Американский президент осудил его авторов, а также заверил публику в том, что Соединенные Штаты настроены на дипломатическое решение многих ближневосточных проблем, в том числе и иранской. Подтверждая его слова, 3 октября госсекретарь Хиллари Клинтон заявила, что Вашингтон будет готов поддержать отмену международных санкций против Ирана, если он докажет мирный характер своих атомных исследований. Представители Тегерана тут же пообещали продолжить сотрудничество с МАГАТЭ и начать новый раунд переговоров с Западом, «если будут учитываться национальные интересы страны».
Изменение риторики представителей Тегерана и Вашингтона связывают прежде всего с выборами в США и обострением политической борьбы в Иране. Для Обамы, пришедшего к власти с обещаниями «вывести войска из Ирака, Афганистана и протянуть руку Тегерану», благодаря чему он заочно получил Нобелевскую премию мира, начинать войну с Ираном было бы не совсем удобно. Впрочем, в настоящий момент проблема, видимо, упирается уже не столько в позицию Обамы, сколько в стратегические интересы американской геополитики на Ближнем Востоке. В данном случае любой хозяин Белого дома вне зависимости от своей внешнеполитической ориентации вынужден учитывать потребности государства. Так что в этом отношении Обама, конечно же, оказался в затруднительном положении.
Что касается Ахмадинежада, то у него сегодня тоже непростая ситуация. У него возник серьезный конфликт с окружением духовного лидера страны аятоллы Али Хаменеи. Президента критикуют за негибкую внешнюю политику, которая привела к тяжелым для страны международным экономическим санкциям. Весьма показательно, что во время визита Ахмадинежада в Нью-Йорк в Тегеране был арестован и приговорен к полугодичному заключению один из его советников – глава информагентства ИРНА Али Акбар Джаванфекр. Джаванфекра обвинили в публикации материалов, оскорбляющих духовные ценности ислама и общественную мораль. Кроме того выяснилось, что еще в 2011 году он на своем личном сайте оскорбительно высказывался в адрес Хаменеи.
В этих условиях продолжать линию на жесткую конфронтацию с Западом для Ахмадинежада автоматически означало бы усиление остроты конфликта внутри иранских элит. Однако в ситуации с иранским президентом тоже не все так просто. Очевидно, что его жесткая позиция по атомной программе в целом отвечает интересам режима и государства. Несмотря на заявления о гражданской направленности ядерных исследований, иранцы объективно заинтересованы в скорейшем создании бомбы. Хотя бы в качестве эффективного инструмента сдерживания. Тегеран наверняка учел опыт американо-советского блокового противостояния в годы холодной войны. Перед его глазами и установившийся ядерный паритет между Индией и Пакистаном, и пример Северной Кореи, которая, по сути, шантажирует Запад якобы имеющимся у нее ядерным оружием.
В то же время политическая верхушка Ирана не может сбрасывать со счетов тот факт, что подобная политика привела к усилению международных санкций и значительному ухудшению экономического положения государства и общества. С начала текущего года курс иранского риала по отношению к американскому доллару упал примерно на 80 процентов, что повлекло за собой резкий рост цен практически на все товары, включая предметы первой необходимости. Только 1 октября из-за резкого падения обменного курса на валютных рынках Ирана его граждане потеряли 660 триллионов риалов наличных денежных средств. В связи с этим 3 октября в Тегеране прошли массовые беспорядки и антиправительственные выступления, сопровождавшиеся столкновениями с полицией. Иранцы, видимо, все больше сомневаются в способности правительства Ахмадинежада стабилизировать экономическую ситуацию в стране и требуют изменить ситуацию.
Возникает вопрос, как дальше будут развиваться события вокруг ядерной программы, действительно ли США настроены миролюбиво, или все это ловкий тактический маневр, чтобы запутать противнику все карты? Несомненно, что в ближневосточном уравнении, многие неизвестные могут стремительно меняться, но несколько постоянных условий остаются неизменны. К ним можно отнести желание Вашингтона, его союзников по НАТО и в регионе любыми средствами решить иранскую проблему. Отсюда неудивительно, что заявление Клинтон появилось в разгар беспорядков в Иране.
Дело в том, что ухудшение экономической ситуации является одной из самых уязвимых болевых точек Тегерана и Вашингтон не замедлил этим воспользоваться. По подсчетам экспертов Bloomberg, из-за международных санкций Иран теряет 133 млн. долл. ежедневно, причем это если не считать роста мировых цен на сырье. Эксперты делают вывод, что за год страна недополучит 48 млрд. долл. – это примерно 10 проц. ее экономики. Стремительно тают и валютные резервы Ирана, которые, по некоторым данным, к концу прошлого года составляли 110 млрд. долл.
Есть и другой щекотливый момент. Судя по всему, Иран рассчитывает потянуть время, чтобы максимально приблизиться к пороговому моменту в обогащении урана и тем самым получить дополнительные преимущества в диалоге с Западом. Как показывает опыт, при необходимости Тегеран может мобилизовать свое общество для решения важных стратегических задач. Кроме того, у него имеется мощный силовой аппарат подавления, в том числе вооруженное ополчение «Басидж», члены которого были брошены на охрану объектов и разгон демонстраций в начале октября. Руководство страны также использует критику правительства Ахмадинежада, чтобы снижать градус общественного недовольства, превращая, таким образом, команду президента в главных стрелочников.
Между тем если Тегеран надеется выиграть время, то США и их арабские союзники долго ждать не могут. Неопределенная ситуация вокруг Ирана и Сирии отчасти провоцирует политическую активность арабской улицы. Причем ее представители не могут понять, почему Запад оказывает моральную поддержку сирийской вооруженной оппозиции или иранским диссидентам, но в то же время негативно относится к выступлениям протеста в Иордании, Бахрейне или Кувейте. Для ряда арабских стран протестное движение тоже уже представляет серьезную угрозу. Так, 4 октября король Иордании Абдалла II вынужден был распустить парламент и назначить досрочные выборы. Очередная демонстрация протеста в столице Бахрейна 5 октября переросла в столкновения с полицией. Под давлением местной оппозиции 7 октября Эмир Кувейта шейх аль-Ахмад ас-Сабах также объявил о роспуске парламента.
Таким образом, в последнее время у арабских союзников Запада появились серьезные основания для беспокойства. Неудивительно, что на сессии Генеральной Ассамблеи ООН шейх Катара Хамад бен Халифа аль-Тани предложил арабским странам «осуществить военное вмешательство в ситуацию в Сирии в обход Совбеза ООН». Как указывают палестинские источники, «перед своим выступлением катарский эмир провел тайную встречу с израильским премьер-министром Биньямином Нетаньяху и призвал помочь в войне против Дамаска».
Любопытно, что уже 28 сентября Вашингтон вычеркнул из списков террористических группировок Организацию моджахедов иранского народа (ОМИН). В 1979 году ОМИН поддерживала Хомейни и приветствовала захват американского посольства в Тегеране. Но вскоре организация встала в крайнюю оппозицию аятоллам и перешла к террористическим методам. В частности, ей инкриминируют убийство президента и премьер-министра Ирана в 1981 году. В дальнейшем сумевшие убежать в Ирак боевики ОМИН предпринимали ряд вооруженных операций против Ирана. В 1992 году их обвинили в нападениях на иранские посольства в 13 странах Европы и Америки.
В настоящее время, по некоторым данным, часть иранских моджахедов находится на американской базе недалеко от багдадского аэропорта, а их руководители надеются, что Запад признает в ОМИН законных представителей иранской оппозиции. Произойдет это или нет, пока неясно. Но в любом случае со стороны США вычеркнуть ОМИН из террористического списка именно сейчас – это довольно сильный ход. Евросоюз, например, сделал это еще в 2009 году, но тогда это было не так критично для Тегерана.
Сегодня решение Вашингтона попало в одну струю с мощной антииранской кампанией. 26 сентября эмир Катара призвал суннитские арабские страны силовым путем решить проблему Асада, который фактически является единственным союзником Ирана в регионе и на мировой арене. На следующий день премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху предположил, что произвести высокообогащенный уран для первого заряда и создать детонатор Тегеран может к середине 2013 года. Затем американский Институт науки и международной безопасности, консультирующий политиков в Вашингтоне, опубликовал доклад, согласно которому Иран может получить достаточно урана для производства ядерного заряда уже в течение ближайших двух месяцев.
Ну и, наконец, самый тревожный звонок для Тегерана – это, конечно же, изменение ситуации вокруг Сирии. После обострения на турецко-сирийской границе Анкара действительно получала реальный шанс, чтобы вмешаться в вооруженный конфликт между сирийским правительством и оппозицией. А если учитывать 5-ю статью Вашингтонского договора, согласно которой нападение на одного из членов НАТО признается как нападение против всех, то такой шанс появился у всех западных стран Альянса, требующих ухода Башара Асада.
Вообще изменение обстановки вокруг Сирии в октябре этого года позволяет делать далеко идущие выводы о перспективах противостояния Ирана и Запада. Дамаск сделал все возможное, чтобы пограничный инцидент не перерос в региональный конфликт. Сирийцы оперативно принесли извинения и выразили соболезнования по поводу гибели турецких граждан. Турция извинения приняла, показывая, что стремится проявить максимальную сдержанность и действовать осторожно. Однако вместе с тем парламент страны предоставил правительству Реджепа Тайипа Эрдогана годичный мандат на проведение трансграничных военных операций на территории Сирии.
10 октября истребители турецких военно-воздушных сил вынудили сесть в Анкаре гражданский лайнер, следовавший из Москвы в Дамаск, по подозрению, что он перевозит груз военного назначения. Как выяснилось, в самолете находились ящики с техническими элементами для радиолокационных станций систем ПВО.
Инцидент с принудительной посадкой самолета не только привел к новому кризису в турецко-сирийских отношениях, но и вызвал серьезные трения между Анкарой и Москвой. Президент России Владимир Путин даже отменил свой визит в Турцию, намеченный на 15 октября. Потом, правда, стало известно, что Путин и Эрдоган еще 9 октября договорились отложить официальный визит российского президента на месяц. Понятно, что даже если подобных договоренностей не было, дипломаты должны были их придумать, чтобы сохранить лицо и России, и Турции. Даже США позднее признали, что Москва может продавать Сирии технику двойного назначения, поскольку не присоединилась к международным санкциям против Дамаска в сфере военного сотрудничества.
Вместе с тем понятно, что Анкара вряд ли могла проявить инициативу и пойти на откровенный демарш против Москвы в одиночку. Не исключено, что это было частью стратегии арабских стран и Запада, направленной на то, чтобы оказать давление на Россию в связи с ее позицией по Сирии. Интересно, что незадолго до этого телеканал «Аль-Арабия» начал цикл передач, посвященных сирийскому конфликту. В первой же серии, ссылаясь на некие секретные документы, журналисты заявили об участии российских военных в операции сирийских ПВО против турецкого истребителя 22 июня этого года. Согласно приведенной версии, самолет-разведчик турецких ВВС был сбит при помощи военных с российской базы в Тартусе.
Вполне возможно, что таким образом противники Асада показывают России, что ей нужно менять приоритеты в своей сирийской политике. И здесь также весьма показательным можно назвать поездку премьер-министра Ирака Нури аль-Малики в Москву. Итогом визита 10 октября стало подписание оружейного контракта на 4,2 млрд. долл. По сообщениям российской прессы, Багдад намерен приобрести 48 зенитно-ракетных комплексов «Панцирь С-1» и 36 вертолетов Ми-28НЭ. Кроме того, на переговорах речь шла о сотрудничестве в энергетической сфере. Аль-Малики подчеркнул, что готов подписать новые контракты на доступ российских компаний к своим нефтегазовым месторождениям.
С учетом особо доверительных отношений между нынешним правительством Ирака и Вашингтоном, желание Багдада приобрести средства ПВО и вертолеты у России выглядит немного странным. Еще более сомнительно, чтобы США позволили иракцам наращивать выгодное сотрудничество в военной и энергетической области с Москвой в то время, когда она явно ломает игру Запада вокруг Сирии и Ирана.
Вообще покупка и продажа оружия это не просто бизнес, это всегда большая политика, особенно, когда речь идет о серьезных контрактах. Именно поэтому после свержения Саддама Хусейна Багдад приобретал вооружение только на Западе, преимущественно у США. Интересно также, что первым шагом нового ливийского переходного правительства стала отмена всех внешнеполитических решений Каддафи, касающихся военного сотрудничества с другими странами. Из-за ухода Каддафи Россия упустила возможность продать Ливии оружия на почти 4 млрд. долл.
Следовательно, трудно отделаться от ощущения, что через иракского премьера Запад и арабские страны предлагают Москве некую сделку. Возможно, они требуют изменить ее позицию по Сирии, взамен предоставляя хорошую возможность усилить экономические позиции в Ближневосточном регионе. Не исключено, что поэтому и понадобился инцидент с принудительной посадкой гражданского самолета. С одной стороны, Турция, НАТО и их арабские партнеры демонстрируют свой решительный настрой Сирии и России. С другой – Москве позволяют сохранить хорошую мину при плохой игре, и главное, она получает временной люфт, чтобы через месяц или два обсудить с Анкарой перспективы их дальнейшего диалога, в том числе и по сирийскому направлению. К этому времени уже пройдут выборы в США и будет более или менее понятно, как Вашингтон станет дальше решать сирийский вопрос.
Однако с учетом того, что Сирия, вероятно, является лишь частью более сложной иранской проблемы, логичнее всего предположить, что сегодня решается дальнейшая судьба не только Дамаска, но и Тегерана. Отсюда понятно нежелание Ирана форсировать события вокруг Сирии. В противном случае ему пришлось бы вмешиваться в конфликт, который грозит втянуть в себя многие страны. Но готов ли он пойти на такой шаг, есть ли у него для этого силы и возможности и как отреагирует мировое сообщество на такой сценарий событий?
В любом случае иранское руководство сегодня оказалось в чрезвычайно трудном положении. На него усиливается внешнее и внутреннее давление, нет никаких гарантий, что Асад в Сирии сможет устоять долгое время, а Тегеран поможет ему сохранить режим, Россия и Китай с большой долей вероятности ведут собственную игру, и трудно сказать, до какого момента их интересы будут совпадать с интересами Ирана. Судя по всему, для Ирана наступает переломный момент, а вслед за ним кардинальные изменения ждет и весь Ближневосточный регион.
публикация из журнала "Центр Азии"
сентябрь/октябрь 2012
№17-20 (75-78)