Антон Яровой, Данияр Сабитов
Ожидаемые корректировки в пенсионной системе стали в Казахстане одной из самых острых и обсуждаемых тем. Уже в январе руководство Нацбанка представит на утверждение правительства первый проект изменений и дополнений в законодательство, регулирующее деятельность накопительных пенсионных фондов. И чем ближе назначенный срок, тем больше шума. Вокруг проекта, суть которого обществу пока еще толком не известна, эксперты и журналисты уже сломали столько копий, что это начинает несколько тревожить.
С оглядкой на Россию?
Наиболее резонансным и острым вопросом дискуссий стала тема пенсионного возраста, поднятая с легкой руки председателя Нацбанка Григория Марченко. Именно эта проблема в основном дискутируется в прессе, хотя на самом деле вопрос значительно шире. Предполагаемые изменения в пенсионном законодательстве, о которых сейчас столько говорят, могут коснуться как возраста, так и других социально значимых моментов. У государства накопилось много претензий по поводу уровня доходности и в целом работы самих фондов – их ответственности за эффективность инвестиционной деятельности, собственных расходов НПФ, в частности зарплат менеджмента, да и многого другого. Вообще в системе действительно есть что менять, совершенствовать и улучшать.
Сам по себе факт появления всех этих вопросов спустя почти пятнадцать лет работы накопительной пенсионной системы в стране не стал неожиданностью для специалистов. Трудности системы кроются не только в частностях, но где-то и в самом принципе ее организации. В последние годы накопительная модель пенсионного обеспечения обнаружила массу недостатков и стала давать сбои не только в Казахстане. Во многом этому поспособствовал глобальный экономический кризис. Отказаться от «полностью накопительной» модели пенсионного обеспечения пришлось даже правительству Чили, чей опыт в свое время лег в основу отечественной пенсионной реформы 1998 года. Чилийские власти были вынуждены частично вернуться к солидарным отчислениям, чтобы обеспечить некий минимум в старости тем, кто за всю свою жизнь не смог ничего накопить.
Впрочем, по сравнению с другими странами те недостатки пенсионной системы, о которых сегодня говорят применительно к Казахстану, выглядят не столь уж угрожающими. К примеру, проблемы наших северных соседей куда более серьезны: если в Казахстане пенсионеры составляют лишь десятую часть населения, то в России их почти треть. И удельный вес пожилых людей постоянно растет за счет демографических особенностей страны. В последние годы проблема пенсионных выплат стала для Москвы настоящей головной болью. Количество пенсионеров-россиян в прошлом году впервые в истории страны превысило 40 миллионов, что означает поистине колоссальное давление на Пенсионный фонд РФ. Несбалансированность российской пенсионной системы в текущем году превысила 3 процента ВВП – седьмая часть всех совокупных расходов федерального бюджета идет на покрытие разницы между солидарными расходами на трудовые пенсии и взносами на накопительную часть трудовой пенсии. Средств фонда уже давно не хватает: только с начала 2012 года потребовалось более триллиона рублей, чтобы покрыть дефицит.
Говоря о текущей российской ситуации, важно знать ее предысторию. Десять лет назад, когда солидарная система уже давала сбои, российские власти решили выйти из положения за счет ввода обязательной накопительной части пенсии. Всех работников обязали перечислять на счета НПФ шесть процентов от заработной платы. Однако в итоге накопительные пенсионные фонды показали свою неэффективность. Теперь, в конце ноября, российская Госдума окончательно одобрила «реформу назад», призванную вернуть в основу пенсионного обеспечения солидарную систему выплат. Из шести процентов, удерживаемых от фонда оплаты труда россиян на накопительную пенсию, четыре теперь будут переходить в страховую (солидарную) часть пенсии, а оставшиеся два – по-прежнему накапливаться на счете в НПФ. Это должно укрепить базу российской солидарной системы в обозримом будущем. Хотя с учетом текущих масштабов пенсионного дефицита эти шаги Москвы можно рассматривать скорее как способ смягчить проблему и не более того. Вообще тот факт, что соседи практически отказываются от накопительной части пенсии как от базового источника выплат на старость ныне работающим поколениям, выглядит как признание Москвой бесперспективности накопительной модели в условиях российской социально-демографической ситуации.
Впрочем, как говорят в той же России, в каждой избушке свои погремушки. Оценивая происходящее вокруг, в том числе у ближайших соседей, нам в Казахстане важно понимать, что издержки накопительной модели значительно сильнее проявляются в тех странах, где пожилого населения больше. И там способы решения проблемы будут более радикальными. Конечно, закрыться от глобального тренда, связанного с проблемами инвестирования пенсионных средств НПФ, Казахстан не сможет. У наших НПФ – те же проблемы, что и у российских. Вместе с тем, результаты деятельности системы разные. В России ситуация намного сложнее. Попытки наших северных соседей усилить солидарную часть, чтобы хоть как-то уменьшить зависимость бюджета от процессов старения населения, продиктованы не только экономическими, но и политическими резонами. В условиях Таможенного союза, который в числе прочего должен объединить и рынки труда стран-участниц, российская пенсионная модель в ее нынешнем виде неконкурентоспособна. И Москве приходится с этим что-то делать.
Накопительная модель Казахстана тоже несовершенна. Но при прочих равных условиях она выглядит выигрышнее, несмотря на все свои минусы. Хотя инвестиции отечественных НПФ тоже не покрывают потерь от инфляции, хотя есть вопросы к фондам по качеству управления, тем не менее накопительная модель в Казахстане очень серьезно снизила «пенсионную» нагрузку на бюджет. Кроме того – и это главное – аккумулированные пенсионные активы населения обеспечили мощную «подушку безопасности» для экономики. Фонды могут осуществлять долгосрочные инвестиции в проекты, которые принесут отдачу не завтра и не через год. Каждый ныне работающий казахстанец – вкладчик НПФ благодаря этому может ощутить себя не просто владельцем определенной суммы, отложенной на старость (причем у многих эта сумма достаточно серьезна), но и инвестором, чьи деньги вкладываются в определенные предприятия и там преумножаются.
Конечно, с качеством инвестиций НПФ существуют вопросы, есть проблемы и с дефицитом инструментов инвестирования, с прозрачностью самих компаний-эмитентов, привлекающих пенсионные активы. Но над всем этим Астана сегодня может работать, по крайней мере, не обременяя себя проблемами общесистемного социально-политического характера, как это имеет место у россиян. Мы, безусловно, не заинтересованы в том, чтобы у соседей полностью провалилась накопительная часть их пенсионной системы. Однако мы должны четко видеть разницу нашей и «их» ситуации. В казахстанских условиях в отличие от условий России, как уже отмечалось, сейчас по меньшей мере недостаточно поводов говорить о каких-то глубоких радикальных реформах в пенсионной системе. Однако, к сожалению, далеко не все авторитетные спикеры, эксперты, специалисты в Казахстане это понимают. Оглядываясь на соседей и на остальной мир, некоторые в пылу реформаторских эмоций озвучивают откровенно опасные идеи, забывая, что это может привести к излишней политизации проблемы в обществе.
В последние месяцы Национальный банк РК и Министерство труда и социальной защиты населения при содействии Ассоциации финансистов разрабатывают комплекс предложений по реформированию пенсионного законодательства. Всего рассматривается четыре варианта. Детали предлагаемых новшеств пока не разглашаются. Информационный вакуум на официальном уровне, с одной стороны, объясним, ведь речь идет о сложных административных решениях. Но с другой стороны, дефицит официальных сведений рождает различные предположения и слухи. Возможно, волну слухов спровоцировали кем-то специально организованные утечки или же излишняя, скажем так, разговорчивость отдельных авторитетных персон. Как бы там ни было, эффект информационной «волны» налицо. В экспертном сообществе на основе совершенно не проверенных сведений высказываются самые различные точки зрения, подчас полярные, а порой откровенно бредовые. Версии ожидаемых реформ, обсуждаемые с участием различных специалистов, звучат одна другой радикальнее. На фоне всего этого общественность уже в известной степени напряглась. Оно и понятно: идет отнюдь не такая безобидная «дискуссия теоретиков», как могло показаться на первый взгляд. Пенсионный вопрос в любом обществе – очень тонкий, болезненный и при желании легко политизируемый. Между тем создается впечатление, что у нас для некоторых спикеров возможность пообсуждать социально значимую пенсионную проблематику стала поводом банально засветиться, выделиться, «блеснуть» на фоне остальной экспертной массы, продемонстрировать свою реформаторскую оригинальность, причем совершенно не думая о последствиях.
Реформаторский запал
Сама по себе тема несовершенства системы не нова. Вопросы, которые есть в отношении казахстанской накопительной пенсионной модели, проговорены неоднократно. Почему система в ее нынешнем состоянии недостаточно эффективна? Во-первых, потому, что в стране нет достаточного развития фондового рынка. Точнее, сам по себе рынок есть, но по своему качеству и предложению он не адекватен потенциальным объемам инвестиционного предложения со стороны НПФ (совокупный объем пенсионных активов достигает почти 15 млрд. долларов). Во-вторых, инвестиционная активность самих фондов сдерживается не только существующими ограничениями, но и низким уровнем доверия к проектам казахстанских компаний. По оценкам, которые проводились рядом НПФ, наибольшее доверие вкладчиков фондов вызывают инвестиции в акции и облигации ведущих иностранных компаний, и лучшую доходность фондам приносят именно такие сделки. Однако здесь существуют законодательные ограничения, да и глобальный кризис сегодня не способствует быстрой отдаче подобных инвестиций.
Минусов много, но есть и другая сторона медали. Даже в нынешнем не очень совершенном виде накопительная пенсионная система, как уже отмечалось, стала мощным стабилизирующим фактором для экономики Казахстана. Чтобы работать эффективнее, она, бесспорно, нуждается в доводке, в «подстройке» различных параметров. Это может быть, в частности, пенсионный возраст, о котором так много говорят. Действительно, во всем мире наблюдается тенденция плавного повышения пенсионного возраста, которая стала логическим следствием общего роста продолжительности жизни. Корректировке могут быть подвергнуты и регламенты, касающиеся инвестиционных ограничений для НПФ (в частности, по вложению в те же иностранные активы). И нормы прибыли самих фондов. И инвестиционные льготы. Да и многое другое.
Однако в самих пенсионных фондах, похоже, не совсем понимают, насколько тонкие, социально значимые вопросы затронет возможная «доводка» системы. Отдельные заявления представителей НПФ удивляют своим радикализмом, на фоне фактического отсутствия внятной логики. Недавно заместитель председателя правления АО «НПФ Народного банка Казахстана» Майра Кичигина выступила с идеей повысить уровень обязательных пенсионных отчислений в НПФ с 10 до 15 процентов от заработной платы. Свое предложение г-жа Кичигина аргументировала «недостаточным участием» вкладчиков в формировании накоплений. Согласно ее оценкам, только 42 процента вкладчиков фонда отчисляют средства регулярно. 5 процентов составляют «нулевые» счета, на которые деньги никогда не перечислялись, а около 46 процентов вкладчиков делают отчисления крайне нерегулярно. «Во всем слышится, что накопительная система плохая, – прокомментировала М. Кичигина. – Но мы объясняем, что по сути это не проблема накопительной пенсионной системы, это говорит о том, что люди в накопительной пенсионной системе участвуют недостаточно активно». По этой логике выходит, что недостаточность взносов «проблемных» вкладчиков НПФ должны компенсировать из своих зарплат вкладчики добросовестные – те, кто отчисляет взносы регулярно?
С подобными идеями, да еще с таким уровнем аргументации, представителям фондов недолго не только спровоцировать в обществе протестные настроения, но и дискредитировать систему в целом. Во всяком случае дестабилизация, потеря доверия к системе, эффект паники и массового оттока клиентов фондов в ответ на подобные публичные идеи не исключены. Менеджеры и специалисты НПФ, вбрасывая такие предложения, что называется, «в порядке личной инициативы», видимо, просто не осознают, какие социально-политические последствия это может вызвать.
Остроту развернувшейся в СМИ и Интернете публичной дискуссии придало и заявление председателя Нацбанка Григория Марченко о необходимости повышения пенсионного возраста для женщин. Он заявил, что уже в обозримом будущем наложение нескольких факторов повлечет сбой системы пенсионных отчислений. Рост продолжительности жизни в стране приведет к большому числу пенсионеров. А если учесть ежегодный рост размеров пенсий, то с течением времени для их выплат понадобится значительно большая сумма, нежели сейчас. А ее может не оказаться, поскольку через 60 лет, по мнению банкира, в стране кончится нефть: «Пик добычи будет в районе 2021 года, потом будет плато до 2032 года, может быть, до 2035-го, а потом начнется сокращение объемов производства нефти». И вот, чтобы не допустить банкротства пенсионной системы Казахстана через 30–40 лет, Григорий Марченко предлагает уже сегодня увеличить пенсионный возраст женщин с 58 лет до 63. На возражения, что многие и сегодня не доживают до пенсионного возраста, г-н Марченко в ходе пресс-конференции парировал: «У нас после достижения пенсионного возраста мужчина в среднем живет и получает пенсию 12,5 лет, а женщина – 20,4 года. Поэтому утверждение, что пенсионеры сразу после выхода на пенсию умирают, – ложь».
Понятно, что такое заявление не могло не задеть общественность. Против главы Нацбанка была организована целая кампания. В сентябре объединение «Талмас» провело митинг под лозунгом «Остановить Марченко». Для чего все это нужно было провоцировать, отдельный вопрос. Может быть, глава Нацбанка таким способом прощупывал потенциальную реакцию на свои предложения в рамках правительственной комиссии? Между тем аргументы, которые общественники и некоторые специалисты противопоставили идее главы Нацбанка, достаточно показательны: они напомнили Григорию Александровичу о том, что мы находимся не в России. И что даже с учетом спада добычи нефти спустя 25–30 лет для Казахстана с его 1,7 млн. пенсионеров и 17 млн. населения проблема, о которой говорит г-н Марченко, не так актуальна, как для северных соседей, где на пенсию живут 40 миллионов из 138. Стоит сказать и о другом. У Москвы с решением о повышении пенсионного возраста существует вечная дилемма: принять такое решение не хватает политической воли, тогда как оставлять все как есть, с учетом прогрессирующего старения населения страны, – путь в никуда. Так что, поднимут ли соседи пенсионный возраст для своих граждан, это еще большой вопрос. Разве что только вслед за Казахстаном?
Вообще идея Марченко по поводу пенсионного возраста вызвала как нешуточный всплеск эмоций, так и достаточно убедительных математических выкладок. К обсуждению подключились социологи, экономисты, сами «пенсионщики». Так, согласно некоторым публикуемым расчетам, повышение пенсионного возраста даст бюджету и НПФ экономию до 2021 года в объеме 14,5 млрд. долларов. Причем по мере выхода на пенсию ныне работающих граждан – женщин, этот финансовый выигрыш с каждым годом будет перераспределяться в большей степени на пенсионные фонды, нежели на бюджет. Отсюда оппоненты Марченко делают вывод, что он со своей идеей пытается лоббировать прямые экономические интересы НПФ. Вывод, прямо скажем, в репутационном плане не лучший для Марченко, но этот «пиар» глава Нацбанка организовал себе сам.
Исполнительный директор Республиканского центра кризисной экономики Руслан Джусангалиев также на основе расчетов пришел к выводу, что повышать пенсионный возраст для женщин нельзя, так как в экономике нет возможности занять работой всех женщин в возрасте даже старше 40 лет. А председатель совета Ассоциации пенсионных фондов РК Айдар Алибаев и вовсе счел расчеты Григория Марченко абсурдными: «Я вообще не понимаю, о каком банкротстве пенсионной системы он говорит. У нас не так много 58-летних женщин, чтобы за их счет спасать бюджет. Уверен, эта цифра не настолько значительна, чтобы делать на нее ставку».
Конечно, необходимость повышения пенсионного возраста – это на сегодня важная проблема, причем, как уже отмечалось, не только для Казахстана. Она носит глобальный характер и обусловлена общим ростом средней продолжительности жизни. Но как эта, так и другие реформаторские идеи являются попыткой найти ответ на более сложные вопросы, касающиеся качества и перспектив пенсионной системы Казахстана.
Представители пенсионных фондов заявляют, что ныне действующая модель вполне стабильна и эффективна. По их мнению, когда НПФ обвиняют в низкой доходности, то забывают о кризисном периоде в экономике, который рано или поздно закончится. До финансового кризиса 2008 года, утверждают представители ряда НПФ, их доходность была в среднем значительно выше официальной инфляции, и только мировые экономические проблемы стали причиной спада. Но это временное явление. «Казахстанская накопительная система работает всего 15 лет. При средней эффективности в 40 лет брать краткосрочные показатели, да еще и после кризиса – бессмысленно», – утверждает председатель правления НПФ «Астана» Андрей Карягин. А Жанат Курманов, бывший глава ГНПФ, подчеркивает, что за все прошедшее время доходность НПФ составила 348 процентов, а инфляция накоплена в 213 проц.
Если и существуют серьезные проблемы, то они, с точки зрения топ-менеджмента пенсионных фондов, лежат за пределами их сферы ответственности. Фактором недостаточной доходности могут быть сами казахстанцы, которые не доверяют фондам и перечисляют мало денег, и законодательство, которое излишне «зарегулировало» отрасль и не дает НПФ развернуть по-настоящему активную инвестиционную деятельность. «Рискну предположить, что пенсионные фонды готовят предложение в Парламент об изменении требований, которые предъявляет надзорный орган к инвестированию пенсионных активов. Приходится констатировать: фонды связаны по рукам и ногам», – говорит Айдар Алибаев. А потому говорить о высокой доходности, по его мнению, сегодня бессмысленно.
Также председатель Ассоциации НПФ выступает против возврата к солидарной системе. Он считает, что это невозможно в силу соотношения работающих к количеству пенсионеров. Для эффективной солидарной системы нужно соотношение хотя бы один пенсионер на трех работающих, тогда как в Казахстане, отмечает г-н Алибаев, «полмиллиона безработных и более 2,5 миллиона самозанятых. Такие параметры не позволят добиться эффективного соотношения и обеспечить достойный уровень солидарных пенсий».
Социализм живет?
Полностью противоположной точки зрения придерживается известный экономист Канат Берентаев. Он приводит другие данные, согласно которым у нас на одного пенсионера более четырех работающих. Исходя из этого, эксперт уверен, что нужно отменить НПФ и вернуться к старой системе. Причем не только из-за экономической целесообразности, но и ввиду ее социальной роли: «Солидарная система характеризует связь поколений: старшее поколение уже вложило свой труд в развитие страны, в воспитание детей, внуков, и теперь новое работающее поколение и государство возвращают им этот долг. Отказ в свое время от солидарной системы привел к разрыву связей между поколениями, дети перестают зависеть от родителей, а старики надеются только на себя. Это есть распад общества. Поэтому нам следует вернуться к солидарной системе».
При этом г-н Берентаев предлагает сохранить ныне принятые десятипроцентные пенсионные отчисления. Только идти они должны не на личный счет, а в общую копилку некоего единого государственного пенсионного фонда. Эти деньги, по подсчетам Берентаева, могут полностью профинансировать состоявшихся пенсионеров. Вместе с тем экономист предупреждает, что не говорит об «уравниловке». Чтобы люди с высокими окладами не боялись, что их сбережения будут размыты, нужно предусмотреть механизм компенсации. Например, добавлять по пять процентов за каждый миллион пенсионных сбережений, что повысит коэффициент замещения пенсией заработной платы.
Позицию Каната Берентаева во многом поддерживает директор Центра макроэкономических исследований Олжас Худайбергенов, который не верит в позитивные показатели фондов. Так, чтобы выявить, прибыльны фонды или убыточны, эксперт предлагает сравнивать их доходы не с усредненными официальными показателями инфляции, а с фактическими индексами цен, которые в каждом регионе различаются. Также специалист полагает, что в Казахстане доходность выше инфляции в последние годы показывали лишь два-три крупных НПФ, за исключением августа этого года, когда все фонды ушли в минус. У г-на Худайбергенова есть сомнения и по учету инвестиционных активов: если их все учитывать по текущей рыночной цене, то, скорее всего, фонды покажут приличный убыток, полагает он. «Единственный способ спасти потенциальных пенсионеров – вернуть назад солидарную пенсионную систему, а не объединять коммерческие НПФ в один государственный», – подчеркивает экономист.
Министр финансов РК Болат Жамишев решительно не согласен с такой позицией. Мнению социалистически настроенных экспертов и общественников, настаивающих на полном возврате к солидарной модели, он противопоставляет те же прогнозные цифры по добыче нефти, которыми оперируют в Нацбанке. Министр скептически оценивает способность бюджета справиться в будущем с бременем социальных выплат, если в их числе будут солидарные пенсии. Именно потому, что бюджет «не резиновый», по мнению министра, разговоры о возврате к солидарной системе не имеют под собой логических оснований. «У нас на зарплату бюджетникам, а также на солидарные пенсии и социальные выплаты сейчас уходит в общей сложности 60 проц. расходов государственного бюджета. Это очень высокая планка. И это означает, что просто иметь солидарную систему без накопительной части через 30–40 лет, когда у нас производство и добыча нефти пойдут на убыль, будет достаточно рискованным решением», – комментирует г-н Жамишев.
Вообще при всем уважении к социалистическим принципам распределения, лежащим в основе всех солидарных систем мира, нельзя не признать, что в нынешних условиях реформаторские подходы Берентаева и Худайбергенова несут серьезные потенциальные риски. В том числе – и политические. Предположим, что НПФ действительно не справляются со своей миссией и принято решение о возврате к солидарной системе. Что тогда произойдет? В первую очередь встанет очень важный для миллионов вкладчиков НПФ вопрос о судьбе уже накопленных ими пенсионных сбережений. Сейчас на счетах казахстанцев сосредоточено 3 трлн. 31,9 млрд. тенге. Все эти деньги являются частной собственностью. Даже если на счету всего несколько тысяч тенге – это все равно частная собственность. Каким же образом уже накопленные личные средства граждан могут быть переведены, скажем, в некий единый государственный пенсионный фонд? Вопрос весьма интересный не только с правовой стороны, но и с культурологической. Возможно, нашим убежденным «социалистам», вышедшим из советской эпохи, например тому же г-ну Берентаеву, так легко рассуждать об отказе от накопительной системы в силу ментальной постсоветской инерции. Во времена коммунистического строя какое-либо вмешательство государства в вопросы частной собственности не было проблемой. В Казахстане, как и на территории всего бывшего СССР, изначально не было должного отношения к частной собственности. Однако времена изменились. Сейчас, спустя двадцать лет независимости, это отношение уже совсем иное. Стабильность института частной собственности является одним из основополагающих «столпов» современного общества в Казахстане. Поэтому сама идея рассматривать накопленные средства в НПФ как некое абстрактное общественное благо, а не собственность, не только спорна в правовом отношении. Она политически опасна. Даже попытки выдвинуть подобные идеи на обсуждение несут определенный риск для общества. Здесь следует иметь в виду роль пенсионной системы как инструмента накопления и сохранения гражданами части своего личного заработка для безбедной и комфортной старости. На счетах НПФ находятся личные средства казахстанских граждан. Если кто-то (неважно, с какой риторикой) на них покушается, тем более – пытается сделать это «от имени и по поручению» государства, то это может стать не просто дестабилизирующим фактором, но спровоцировать политический взрыв с непредсказуемыми последствиями. Особенно если учесть, что вкладчики НПФ составляют наиболее активную часть казахстанского общества.
По этому поводу уместно вспомнить статью Хосе Пиньеры – одного из авторов чилийской пенсионной реформы, ставшей для нас модельной. Она была опубликована в 2004 году в газете The New York Times. Пиньера писал: «Для чилийцев их пенсионные счета представляют настоящие права на собственность. Именно счета, а не рискованные обещания правительства, являются основными источниками надежности их пенсионного обеспечения, и главный актив, который принадлежит типичному чилийцу, – это не подержанный автомобиль или даже не небольшой домик (ипотека по которому еще не выплачена), а капитал на его пенсионном счету. Поскольку у них есть личный интерес в развитии экономики, рабочие приветствуют подъемы рынка акций, а не сожалеют о них, ибо понимают, что плохая экономическая политика отрицательно отразится на их пенсионных выплатах. Когда рабочие чувствуют, что им принадлежит часть богатства страны, они становятся участниками и сторонниками свободного рынка и свободного общества». В этой цитате, между прочим, просматривается одна из целей чилийской пенсионной реформы – попытка изменить «социалистическую» ментальность граждан, стимулировать больший индивидуализм, приучить к необходимости брать больше ответственности на себя и меньше полагаться на государство. В нашей стране, к сожалению, это пока еще не сработало. Сегодня мало кто из держателей пенсионного счета внимательно следит за инвестиционной политикой своего НПФ. Однако нужно время, чтобы люди ощутили себя полноценными инвесторами. Пятнадцать лет казахстанской пенсионной системы – слишком маленький срок, чтобы объявлять обозначенные Пиньерой цели проваленными, а саму накопительную модель – несостоятельной и неудачной.
Одним из самых сильных своих доводов противники накопительной системы считают тот факт, что на ее родине, в Чили, признали несостоятельность модели полностью накопительной системы пенсионного обеспечения без солидарной составляющей. «Социалисты» говорят, что с 2008 года в этой стране якобы вернулись к солидарной системе, хотя это не совсем так. Ситуация в Чили очень похожа на казахстанскую: на счетах накоплена очень большая сумма, при этом фонды не справляются с задачей инвестирования вкладов должным образом. В результате темпы обесценения активов опережают уровень инфляции. Как и в Казахстане, в Чили на это повлияли как глобальные кризисные проблемы, так и собственные издержки менеджмента НПФ. Чилийское правительство сейчас усовершенствует дающую сбои систему. В частности, минимальная солидарная пенсия в Чили была введена для тех, кто не смог накапливать себе на пенсию, в том числе для самозанятых. За недостаточную доходность пенсионный фонд теперь могут ликвидировать, передав все активы в более успешный и профессиональный фонд. Количество инвестиционных портфелей, в которые НПФ могут инвестировать, увеличено до пяти – от самого высокорискового до предельно безопасного. В общем, никаких радикальных реформ в Чили не происходит. Астана еще пару лет назад начала движение по аналогичному пути – это касается и инвестпортфелей, и требований к управлению НПФ, и многого другого. Возможно, казахстанские власти так же, как и в Чили, последуют примеру комбинировать солидарную и накопительную системы. Ведь доля самозанятого населения в Казахстане значительна – их около 2,5 миллиона, это не считая тех, кто осознанно избегает отчисления в НПФ при наличии постоянной работы. Если полностью лишить их в старости некоего социального минимума, это чревато социальной дестабилизацией и излишним расслоением в обществе.
В пенсионной системе всегда существует дилемма между рыночным и социальным факторами. С одной стороны, для того чтобы обеспечить достаточную доходность, пенсионные активы должны работать на открытом рынке. С другой – с учетом социальной миссии пенсионных отчислений граждан нельзя подвергать эти активы излишнему риску. При этом тем, кто накопить себе на старость вообще не смог, государство должно гарантировать некий минимум. При этом оно не может как полностью отстраниться от своей роли социального гаранта, так и подвергать бюджет излишней перегрузке. В рамках этой дилеммы можно «оттачивать» механизм сколь угодно, как говорится, нет предела совершенству. Но здесь важен принцип золотой середины. Вряд ли государство может позволить себе согласиться с радикальными предложениями как со стороны «рыночников» (вроде Майры Кичигиной), так и «социалистов» (вроде Каната Берентаева). В обоих случаях политическая цена вопроса непомерно высока.
Вообще, всегда нужно соотносить любые реформаторские идеи с политической целесообразностью. Это один из базовых принципов любой публичной деятельности. У нас же в пылу дискуссий и радикальных идей «реформаторы» как-то подзабыли о главном. О том, что при всех своих издержках и недостатках, которые нужно преодолевать, в пенсионной системе Казахстана сейчас просто нет по-настоящему кризисных проблем, позволяющих ставить вопрос о каких-то радикальных преобразованиях. А если так, то нет и повода для «резких движений» в процессе возможной доводки накопительной системы. Любые резкие движения могут только нарушить стабильность, в чем государство менее всего заинтересовано. Поэтому в любых комментариях, прогнозах, оценках лучше держаться подальше от крайностей. Кардинальное реформаторство, которое предлагают г-жа Кичигина или г-н Берентаев, способно привести лишь к одному: дестабилизировать обстановку, посеять в обществе панику, недоверие к системе и государству в целом. Как наращивание экономического давления на граждан со стороны пенсионной системы (резкое и значительное повышение возрастного ценза, увеличение процента отчислений), так и отказ от накопительной модели в принципе – потенциально тупиковые и опасные варианты. Причем опасные уже в обсуждении, не то что в действии. Сегодня хотелось бы поменьше таких крайних вариантов и побольше взвешенности, осторожности в оценках. Вообще – побольше тишины. Перед финансовыми властями стоит действительно сложная проблема, как добиться наиболее эффективного развития пенсионной системы. Проблему эту следует решать, а не заговаривать.
публикация из журнала "Центр Азии"
ноябрь/декабрь 2012
№21-24 (79-82)