24 ноября страны «шестерки» – Великобритания, Германия, Китай, Россия, США, Франция – и Иран подписали предварительное соглашение об урегулировании ситуации вокруг иранской атомной программы. Документ стал результатом сложных пятидневных обсуждений, которым предшествовали месяцы и годы напряженного диалога. Но по сути это было лишь соглашение о намерении продолжить переговоры вокруг одной из самых сложных проблем современных международных отношений и завершить их подписанием всеобъемлющего договора.
Напомним, Запад и его ближневосточные союзники – Израиль и арабские монархии Персидского залива, подозревают Тегеран в попытках создания ядерного оружия и в течение последнего времени требовали от него полностью прекратить исследования в этой области. Иран, в свою очередь, подчеркивает, что преследует исключительно мирные цели и настаивает на продолжении развития своей атомной программы, как и любое другое государство, что, кстати, предусмотрено существующей международной договорной базой по данной проблематике.
Между тем стремление Ирана повысить уровень обогащения урана до почти военного, его нежелание сделать атомную программу прозрачной для контроля мирового сообщества, возросшие региональные амбиции и антиизраильская риторика в последние годы привели к кризису в его отношениях с Западом и Израилем. Следствием чего стало введение жестких международных экономических санкций против иранского государства и появление прогнозов относительно силового решения проблемы.
В конце ноября этого года в Женеве Тегеран согласился на шесть месяцев приостановить все работы в ядерной сфере и открыть соответствующие объекты для инспекторов МАГАТЭ. Кроме того, он отказался от обогащения урана выше 5-процентного уровня и пообещал нейтрализовать весь запас имеющегося у него урана со степенью обогащения выше 20 проц. В ближайшее время он обязуется также не строить новые заводы по обогащению и будет держать половину центрифуг в Натанзе незагруженными. Важным моментом стало согласие иранцев прекратить на шесть месяцев все строительные работы по проекту в Араке, где находится реактор на тяжелой воде, который, по некоторым данным, способен производить плутоний для атомной бомбы.
В ответ США и их европейские союзники пошли на частичное ослабление экономических санкций. Хотя их основная часть, касающаяся деятельности Ирана в нефтяной, финансовой и банковской сферах, по-прежнему остается в силе, лидеры стран «шестерки» пообещали не вводить в отношении него новых ограничительных мер. Кроме того, теперь ему разрешается торговать золотом и драгоценными металлами, приглашать западных специалистов для модернизации и ремонта воздушного самолетного парка, экспортировать нефть на нынешнем уровне и использовать порядка 400 млн. долл. США на поддержку иранских студентов за рубежом. При условии выполнения своих обязательств через несколько месяцев Тегеран сможет получить 4,2 млрд. долл. из средств, вырученных от продажи нефти. При этом основные иранские активы на сумму порядка 100 млрд. долл., замороженные за рубежом, останутся заблокированными.
Несмотря на это многие наблюдатели сочли подписание женевских соглашений победой Ирана. В целом же неоднозначные результаты саммита в Женеве вызвали полный восторг у одной части наблюдателей, экспертов и политиков, рассчитывающих на мирное урегулирование споров вокруг иранского атома, и бурное негодование у другой. Так, президент США Барак Обама назвал их «важным первым шагом в решении иранской ядерной проблемы». Его российский коллега Владимир Путин был настроен еще более оптимистично: «Нам удалось приблизиться к развязке одного из самых сложных узлов мировой политики». Высшее руководство Ирана верховный лидер аятолла Али Хаменеи и президент страны Хасан Роухани также приветствовали достижение соглашений.
Однако премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху, открывая 25 ноября заседание израильского правительства, заявил, что это была «историческая ошибка». Менее категорично, но примерно в том же духе высказались представители арабских монархий. Их понять можно, впервые ведущие страны Запада согласились с тем принципиальным фактом, что Иран может развивать свою атомную программу и официально заниматься, пусть и под контролем мирового сообщества, обогащением урана на низком уровне.
В связи с этим, как пишет The Sunday Times, Нетаньяху уже поручил израильским спецслужбам найти любую информацию, которая подтвердила бы, что Иран собирается нарушить женевское соглашение. Внешней и военной разведке Израиля приказано сосредоточить все свои усилия на поиске баллистических ракет, чертежей бомбы и секретных заводов по обогащению ядерного сырья и, таким образом, остановить подписание договора между Ираном и государствами международных посредников, запланированное на весну следующего 2014 года.
Власти арабских стран, особенно Саудовской Аравии и других соседей Ирана, тоже обеспокоены неожиданным поворотом в развитии ситуации вокруг иранской ядерной программы. Они предостерегают, что желание Тегерана рано или поздно получить атомную бомбу может привести к гонке ядерных вооружений на Ближнем Востоке, что, в свою очередь, неизбежно вызовет самые серьезные последствия для региональной и глобальной безопасности. По большому счету это была их реакция не только на итоги женевских встреч, но также на слова иранского президента Роухани, который 2 декабря в интервью Financial Times, отвечая на вопрос о возможном демонтаже ядерных объектов, однозначно дал понять, что Иран в любом случае намерен сохранить уранообогатительные объекты.
Кризис доверия
Очевидно, что ни Израиль, ни арабские соседи Ирана по-прежнему не доверяют ему. По их мнению, иранское руководство тянет время, вместо того чтобы раз и навсегда закрыть все спорные моменты, связанные с ядерной программой страны. Логика здесь простая. Уступки, на которые пошли иранцы в Женеве, с одной стороны, должны доказать миролюбие Тегерана. Однако, с другой стороны, стратегическая задача выживания иранского государства, оказавшегося сегодня практически в изоляции, без серьезной внешней поддержки и фактически во враждебном окружении, заключается в необходимости получить оружие массового поражения если не в наступательных, то, по крайней мере, в оборонительных целях. Следовательно, несмотря на риторику нового президента Ирана, его государство объективно заинтересовано в обладании ядерным ОМУ, чтобы защитить себя от возможного внешнего давления.
Сторонники данной версии напоминают, что Тегеран форсировал ядерную программу именно после того, как США и НАТО перешли к активной фазе своей ближневосточной политики. Сначала была антитеррористическая операция в Афганистане, изменившая привычный расклад геополитических сил в регионе, затем администрация Джорджа Буша-младшего свергла режим Саддама Хусейна в Ираке и включила Иран в «ось зла». Серьезный прессинг со стороны Вашингтона и стран Евросоюза на Тегеран, который пытался проводить собственную игру на Ближнем Востоке, вовлекая в орбиту своего политического влияния различные экстремистские группировки в Палестине, Ливане, Йемене, а также политические силы в Ираке и Афганистане, вынудил его сделать настоящий рывок в атомной программе. За последние десять лет, по некоторым данным, только в Натанзе было установлено свыше 7 тысяч центрифуг, а в целом, на иранских подземных объектах, многие из которых были закрыты для инспекций со стороны МАГАТЭ, находится почти 20 тысяч центрифуг.
Иначе говоря, Иран реализовывал свой ядерный проект в том числе и в ответ на ближневосточную политику США и НАТО. Основой этой тактики, вероятно, как раз было превращение страны в пороговое ядерное государство, способное в нужный момент мгновенно создать собственную бомбу, которая рассматривалась как сдерживающий фактор. В этом отношении Тегеран явно мог ориентироваться на пример Северной Кореи, чей режим от угроз создать атомное оружие перешел непосредственно к проведению ядерных испытаний. После чего, надо отметить, незначительно, но усилил свои стартовые позиции перед началом переговорного процесса с Вашингтоном, Токио и Сеулом. И хотя есть версия, будто Пхеньян взрывал отнюдь не ядерные боезапасы, а обычные в огромных количествах, чтобы сработали сейсмодатчики, неопределенность удерживает противников КНДР от резких движений.
Возможно, поэтому в некоторых кругах на Западе и в Израиле упорно предпочитают говорить о том, что 24 ноября Тегеран «обманул Обаму и лидеров стран «шестерки». Они уверяют, что Иран – единственный, кто может извлечь выгоду из сложившегося положения и будет действовать по-старому. Их аргументация известна. Для мирной атомной энергетики Ирану не нужны уранообогатительные комбинаты, дешевле покупать обогащенный уран за границей. Таким образом, настаивая на доступе к полному циклу ядерного топлива, Тегеран хочет получить свободу маневра для разработки ядерного оружия или просто для того, чтобы приблизиться к статусу пороговых государств.
С этой точки зрения то, что США, Великобритания, Германия и Франция пошли в Женеве на компромисс, вместо того чтобы усиливать нажим на Иран, пока он полностью не прекратит атомные исследования, выглядит довольно странно. Особенно с учетом того, что эффективность международных экономических санкций давно признают в самом Иране. Еще 16 января 2013 года, выступая перед депутатами парламента страны, президент Махмуд Ахмадинежад признал ущерб от экономических санкций и призвал преодолеть зависимость от нефтяных доходов, чтобы снизить эффект ограничительных мер. По его словам, «экономическое давление привело к замедлению темпов экономического развития и нарушило внешнюю торговлю страны».
Можно сказать, что Ахмадинежад еще приукрасил реальную ситуацию в экономике. На тот момент, согласно оценкам МВФ, впервые за 18 лет экономический рост Ирана характеризовался минусом. Уровень безработицы составлял более 36 проц., а инфляции – от 40 до 70 проц. Объемы экспорта иранской нефти сократились вдвое, страна столкнулась с дефицитом иностранной валюты и резким падением курса риала.
В тех сложных условиях Ахмадинежад планировал даже отменить традиционные государственные субсидии на топливо, продовольствие, электричество и основные товары народного потребления – молоко, растительное масло и муку. Эти меры позволили бы государству сэкономить несколько десятков миллиардов долларов (почти треть госбюджета), но угроза социального протеста по примеру «арабской весны» остановила руководство Ирана. В качестве выхода из тупика государство приняло решение компенсировать рост цен ежемесячными выплатами по 40 долл. США, которые получали 60 млн. иранцев из 75 млн. Однако выплаты не поспевали за ростом инфляции и резким скачком цен на продовольствие и товары. В настоящее время, по оценкам западных СМИ, порядка 40 проц. иранцев живут за чертой бедности.
Существенное ухудшение экономического положения в Иране стало одной из причин победы на президентских выборах 14 июня текущего года Хасана Роухани. Этот политик считается прагматиком-центристом, и его главным лозунгом была готовность пойти на компромисс с Западом по вопросу ядерной программы в обмен на снятие международных санкций, что в целом должно было благоприятно сказаться на социально-экономическом самочувствии Ирана и его общества.
Ситуация, по всей видимости, для Ирана действительно была и остается критической. Можно вспомнить, что за день до знаменитого выступления Ахмадинежада 15 января аятолла Хаменеи выпустил фетву о запрещении ядерного оружия, а его окружение провело большую разъяснительную кампанию, адресованную прежде всего Западу, в ходе которой объяснялось, что религиозный указ Верховного лидера страны является обязательным для иранского правительства. Не исключено, что социально-экономические трудности, официально озвученная фетва о запрете создания ядерного оружия и победа на президентских выборах умеренного политика, не скрывающего своего желания договориться с Западом, подтолкнули США и их европейских партнеров более внимательно отнестись к идее мирного урегулирования ядерной иранской проблемы.
Однако удивительнее всего то, что Вашингтон и тот же Париж, выступавший при президенте Франсуа Олланде настоящим ястребом, протянули руку дружбы Ирану на фоне тех геополитических изменений, которые произошли на Ближнем Востоке в последние три – пять лет и которые с определенной точки зрения можно рассматривать как подготовку к военным действиям. Здесь важно отметить, что к началу 2013 года Вашингтон предпринял титанические усилия, которые оказались успешными, по созданию своеобразного военно-политического антииранского блока. Парадоксально, но против Тегерана сегодня на одной стороне баррикад выступают Израиль и Саудовская Аравия, причем Эр-Рияд готов предоставить свое воздушное пространство для западных и израильских самолетов при атаке на Иран.
Помимо прочего в последние годы благодаря ужесточению экономических санкций и недостатку средств Иран лишился возможности на прежнем уровне оказывать финансовую и военную подпитку близким ему организациям на Ближнем Востоке. Он уже не может как раньше спонсировать такие экстремистские организации, как палестинская ХАМАС или ливанская «Хезболлах». Примечательно, что палестинцы из ХАМАС два года назад демонстративно переориентировались на Катар. Все это в целом снизило способность Ирана оказывать влияние на своих ближневосточных сателлитов и использовать их в своих интересах в зоне арабо-израильского конфликта.
Можно сказать, что в настоящее время иранское влияние заметно снизилось в Ираке, Афганистане и Йемене. События «арабской весны» четко показали, что ни Запад, ни арабские монархии не позволят Ирану разыгрывать шиитскую карту в регионе. Весьма показателен в этом отношении разгон шиитской демонстрации в Бахрейне силами саудовской армии и полиции при молчаливом согласии стран Запада. Судя по всему, и в Афганистане Тегеран перестал рассматриваться как приоритетный союзник среди афганских таджиков и шиитов-хазарейцев, хотя они могут использовать свои традиционные контакты с иранским руководством и спецслужбами в качестве рычага давления на американскую администрацию или режим в Кабуле.
Другой важный момент. После того как стало ясно, что, несмотря на дипломатическую поддержку, Россия и Китай не хотят выступать на стороне Ирана в его противостоянии с Западом (Москва, к примеру, так и не передала иранцам средства ПВО С-300, поставки которых они успели оплатить), по большому счету у режима аятолл оставался единственный верный союзник на международной арене – Сирия. Поэтому в экспертном сообществе появилось мнение, что гражданский конфликт в Сирии и поддержка сирийской оппозиции Западом, Саудовской Аравией и Катаром, и возможное падение режима президента Башара Асада следует рассматривать как последний шаг перед атакой США и их союзников на Иран. Похоже, в Тегеране примерно также воспринимали ситуацию вокруг Сирии. Весьма показательно в этом отношении, что на следующий день после победы Роухани на выборах Тегеран официально заявил о готовности отправить 4 тысячи военнослужащих КСИР на помощь Асаду. Это был вполне недвусмысленный сигнал Вашингтону – духовенство Ирана готово признать победу политика-центриста взамен уходящего радикально настроенного Ахмадинежада, но желало бы, чтобы и Белый дом с пониманием относился к их стратегическим интересам в регионе.
В этой связи неудивительно, что в начале ноября на встрече в Женеве представителям ООН, США и России не удалось согласовать дату начала работы конференции «Женева-2» по сирийскому урегулированию, а 25 ноября Генсек ООН Пан Ги Мун официально объявил о том, что мирная конференция по Сирии начнет работу 22 января 2014 года. Это почти наверняка было связано с иранским треком: 7–10 ноября встреча «шестерки» и Ирана закончилась ничем, а в ночь на 24 ноября было подписано предварительное соглашение.
Таким образом, логично предположить, что соглашение по иранской ядерной проблеме в том или ином виде затрагивало и урегулирование сирийской ситуации. Причем Ирану явно дают шанс выступить в качестве важного посредника между алавитским режимом Асада и суннитской оппозицией и, возможно, отозвать лояльные ему военно-политические группировки. По крайней мере глава иранского внешнеполитического ведомства М. Зариф публично заявил, что «Тегеран готов содействовать согласованному выводу из Сирии всех воюющих там иностранных сил». Иначе говоря, процесс вывода, по мнению иранцев, должен касаться не только иностранных наемников, воюющих в Сирии на саудовские или катарские деньги, но также проиранских формирований «Хезболлах», а возможно, и отрядов КСИР, которые, по слухам, действуют на стороне Асада. Это фактически ломает игру КСИР, в связи с чем 11 декабря командующий стражами М. Джаафари настоятельно посоветовал Зарифу «не вмешиваться в военные дела».
Другой вопрос, как представившейся возможностью воспользуется Тегеран. Если в ближайшие полгода он действительно сможет выступить в роли ключевого медиатора в процессе вокруг Сирии, выполнит все условия, взятые им 24 ноября перед странами «шестерки», то окажется, что, с одной стороны, он принял правила игры США и Евросоюза, а с другой – по их же правилам их и переиграл. Отсюда понятна радость представителей Тегерана в Женеве и глубокое разочарование швейцарскими договоренностями среди ястребов в Израиле, США и в той же Саудовской Аравии. Последние наверняка готовились к силовому решению иранской проблемы и теперь яростно критикуют слабость администрации Обамы, который «вдруг вспомнил, что он заочно получил Нобелевскую премию мира».
Но в таком случае, почему Запад демонстративно отдал инициативу из своих рук, и это с учетом того, что Иран, казалось бы, испытывает очень серьезное давление по всем направлениям и готов был уступать? Почему Вашингтон собирается договариваться с Тегераном, невзирая на опасность испортить отношения с ближайшими стратегическими союзниками в Ближневосточном регионе – Израилем и Саудовской Аравией? Действительно ли силовой вариант решения иранской проблемы теперь больше не актуален?
На эти вопросы ответа пока нет. Безусловно, с точки зрения экономических, политических и репутационных издержек для США было бы выгоднее решить проблему ядерной программы Ирана без военного вмешательства, а путем убеждения. Отсюда не случайна информация, будто Белый дом уже несколько месяцев ведет тайные переговоры с Тегераном, о которых Израиль, если верить израильской прессе, узнал всего пару месяцев назад. Вполне возможно, что 24 ноября был плодом и этих тайных встреч. Но остановит ли это Иран и не возникнет ли у него позднее соблазна все-таки доделать свою работу по созданию бомбы?
Вообще складывается впечатление, что вокруг соглашений в Женеве слишком много радостной эйфории. Это чем-то похоже на восточный базар, где восторг от процесса купли-продажи переживает и покупатель и продавец. Для практичных европейцев более характерна другая манера торговли. Для них показатель честности сделки, когда обе стороны в итоге остаются чуть-чуть недовольными, поскольку они пошли на взаимные уступки и учли как собственные интересы, так и интересы оппонента. В Женеве вроде бы довольными остались все, но по, сути, Иран уступил чуть больше. Если рассматривать происходящее как игру в покер, Тегеран больше блефовал, но карты были сильнее у США и Евросоюза. Иранцы взяли на себя многочисленные обязательства, тогда как западники специально оговорили, что в принципе иранская проблема еще далека от своего решения, и если соглашения 24 ноября поспособствуют ее завершению, то хорошо, если же нет, то всегда найдется альтернативный вариант. Фактически Запад позволил Ирану сохранить лицо, и в этом смысле ожесточенная критика Вашингтона со стороны Израиля даже на руку американской администрации. Если Иран откажется от военной составляющей ядерной программы, США могут вписать на свой счет очередную победу на Ближнем Востоке, а в случае если иранцы нарушат условия женевских договоренностей, весь мир получит доказательство того, что режиму аятолл доверять нельзя. В любом случае, в ближайшие полгода станет ясно, по какому сценарию будут развиваться события вокруг ядерной иранской программы и к каким средне- и долгосрочным последствиям это может привести для региона и всего мира.
публикация из журнала "Центр Азии"
ноябрь-декабрь 2013
№ 6 (88)