В конце марта президент США Барак Обама с официальным визитом посетил Саудовскую Аравию – крупнейшее государство на Аравийском полуострове, и одного из признанных лидеров суннитского мусульманского мира. Американский лидер встретился с королем Абдаллой ибн Абдель Азизом, с которым обсудил самые актуальные вопросы, стоящие на повестке дня региональной безопасности. В частности, речь шла о ситуации вокруг Сирии и иранской ядерной программы. По информации зарубежных СМИ, руководители двух государств обратили внимание на «имеющиеся между ними тактические разногласия», отметили «совпадение стратегических интересов» и вновь «подтвердили значимость прочных двусторонних отношений». Президент США особо подчеркнул, что «несмотря на все существующие противоречия, страны продолжают дружить и сотрудничать».
В целом довольно невнятные результаты ближневосточного турне Обамы разочаровали многих наблюдателей. Безусловно, от него не ожидали громких заявлений или откровений вроде знаменитого выступления в Каирском университете летом 2009 года. На тот момент оно произвело настоящий дипломатический фурор. Ведь, по сути, первый темнокожий американский президент, который всего полгода назад возглавил США, озвучил в Египте совершенно новую ближневосточную политику своей страны. Барак Обама говорил о необходимости углубления сотрудничества Запада с Востоком и межрелигиозном альянсе, призвал Иран решить ядерную проблему исключительно мирным путем, пообещал поставить точку в многолетнем арабо-израильском конфликте и вывести войска международной коалиции из Ирака.
«Каирская речь» Обамы, тем самым, демонстрировала качественно новый подход Белого дома к ближневосточным проблемам. Неудивительно, что в октябре того же года нынешний президент США получил Нобелевскую премию мира с формулировкой «за экстраординарные усилия в укреплении международной дипломатии и сотрудничества».
Естественно, сегодня после двухчасовых переговоров с королем Абдаллой немногие надеялись услышать от Обамы что-то принципиально новое относительно ближневосточной политики его администрации. Однако этого требовали сложившиеся в регионе обстоятельства. В настоящий момент на Ближнем Востоке происходят неоднозначные, можно сказать, судьбоносные события. Вполне возможно, что от их исхода зависит будущее не только региона, но и всей современной системы международных отношений. В этом смысле можно отметить и стремление США «перезагрузить» американо-иранские отношения, и продолжающийся вооруженный конфликт в Сирии, и планы по мирному урегулированию арабо-израильского противостояния, и вывод войск НАТО из Афганистана, и растущую нестабильность в Ираке, и, наконец, сложную военно-политическую обстановку в странах, переживших «арабскую весну».
В подобной ситуации, конечно же, логично было бы ожидать от лидера Соединенных Штатов хоть каких-то разъяснений его позиции по злободневным вопросам региональной геополитики. Однако он ограничился лишь констатацией очевидных фактов, что выглядело очень странно. Это, собственно, и дало повод некоторым экспертам говорить о том, что турне Обамы оказалось провальным, а Вашингтон начинает терять позиции в регионе, поскольку не может найти общий язык даже с ближайшими стратегическими союзниками. Прозвучало мнение, будто американцы намеренно переносят акценты своей внешней политики, например, в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона. Действительно, после избрания на второй срок Барака Обамы его окружение провозгласило стратегию, предполагающую перенесение центра тяжести американской политики в Азию, в сторону быстро растущего Китая.
Американцам объективно необходимо сдерживать увеличивающуюся экономическую и политическую роль Пекина в регионе, где Вашингтон имеет жизненные интересы. Между тем сложная и трудно предсказуемая ситуация в рамках так называемого Большого Ближнего Востока говорит о том, что данное направление внешней политики США не только не теряет своей актуальности, но и становится чрезвычайно важным в ближайшей перспективе. В таком случае возникают вопросы: какие темы могли обсуждать президент Обама и король Абдалла, смогли ли они договориться и насколько совпадают их тактические и стратегические интересы?
Друзья и соперники
Здесь сразу следует отметить одно очень важное обстоятельство. Поездка Обамы на Ближний Восток проходила на фоне ухудшения двусторонних отношений между Саудовской Аравией и Соединенными Штатами. В последние несколько месяцев их взгляды на решение ряда региональных вопросов серьезно разошлись. Так, саудиты упрекают Обаму в том, что он не осуществил свое обещание нанести удар по сирийскому режиму Башара Асада и к тому же готов пойти на ядерную сделку с Ираном, главным идеологическим и политическим противником Саудовской Аравии.
Позиция США по двум наиболее актуальным вопросам ближневосточной геополитики сильно беспокоит Эр-Рияд и всех тех, кто сделал ставку на свержение сирийского и ослабление иранского режимов. Вплоть до недавнего времени казалось, что президент Сирии Башар Асад обречен. На него оказывали серьезное давление не только вооруженная оппозиция внутри страны, но и внешние силы. Фактически на международной арене у Дамаска оставалось всего несколько союзников – Иран, ливанская шиитская организация «Хезболлах» и Россия, которая оказывала ему дипломатическую поддержку.
В этих условиях зарубежные противники Асада, обеспечивавшие всем необходимым его политических оппонентов, всерьез рассчитывали на скорейшую смену режима. Вашингтон, кстати, был одним из тех, кто активно играл против него. Он заморозил все зарубежные активы Дамаска, запретил любые инвестиции в подконтрольные сирийским властям территории страны, а также поставки оборудования и сделки с нефтепродуктами. Конгресс США одобрил поставки отрядам сирийской оппозиции легкого стрелкового оружия, средств связи, приборов ночного видения, инженерно-саперного оборудования и транспорта. Кроме того, по некоторым данным, с конца 2012 года оперативники ЦРУ и американские силы специальных операций тренируют противников Асада в лагерях на приграничной к Сирии территории Иордании и Турции.
Сильнейший прессинг режима Асада со стороны США, по всей видимости, был важной частью стратегического плана Вашингтона по ослаблению геополитического влияния Ирана в регионе. Возможно, поэтому давление на Дамаск возрастало по мере обострения иранской ядерной проблемы. Некоторые эксперты предполагали, что после Сирии американцы возьмутся за Тегеран. Но самое интересное, что также думали его противники – Израиль и арабские монархии Персидского залива. Последние, в частности Саудовская Аравия и Катар, не только оказывали материально-финансовую поддержку сирийской оппозиции, но и лоббировали принятие в Лиге арабских государств документов, разрешающих военное вмешательство в сирийский конфликт. Аналогичные меры в отношении Ливии, напомним, привели к отстранению Муаммара Каддафи от власти.
Однако даже с учетом внушительной внешней помощи сил у сирийской оппозиции оказалось недостаточно, для того чтобы взять власть в свои руки. Лояльные Дамаску войска контролировали небо над Сирией и использовали против вооруженных формирований тяжелое вооружение, что также давало им несомненное военное преимущество в ходе затяжных боев.
Вашингтон постоянно поддерживал интригу, делая заявления, что обязательно вмешается в ситуацию в Сирии, если Дамаск применит химическое оружие. Периодически появлялась информация, якобы Белый дом готовит план по наращиванию военной мощи сирийским повстанцам. В марте газета The Washington Post писала о том, что США могут дать «зеленый свет» Саудовской Аравии на поставку сирийским оппозиционерам пяти зенитных ракетных установок, хотя ранее американцы возражали против этих поставок, опасаясь, что оружие попадет к экстремистам из «Аль-Каиды». Безусловно, наличие подобного вооружения у повстанцев способствовало бы качественному изменению военно-политической обстановки в Сирии, а также геополитическому раскладу сил вокруг нее.
Понятно, почему арабские противники Асада с нетерпением ждали окончательного решения Обамы, подталкивая его, а кое-кто из них едва ли не открыто обвинял американского президента в слабости и мягкотелости. Дело в том, что в условиях позиционной войны, когда ни одна из сторон не может одержать верх, официальный Дамаск попытался перехватить инициативу и пошел ва-банк. В конце марта его представители объявили о необходимости проведения очередных президентских выборов, так как второй президентский срок Асада истекает 17 июля этого года.
Пикантность ситуации заключается в том, что, судя по всему, Асад вновь может принять участие в выборах. На это указывают изменения выборного законодательства и конституции страны. Согласно основному закону Сирии, вступившему в силу в феврале 2012 года, в выборах могут принять участие несколько кандидатов, причем они могут и не принадлежать правящей партии БААС. Данное положение по сравнению с пунктами старой конституции выглядит как серьезное завоевание либерализма. Но противники Асада считают, что конкурировать с ним в честной борьбе будет очень сложно. Проблема в том, что наиболее видные представители оппозиции не смогут зарегистрироваться в кандидаты. Они, как правило, долгое время жили в изгнании за рубежом, а по закону о всеобщих выборах, одобренному парламентом страны в марте текущего года, желающие баллотироваться на высший государственный пост должны проживать в Сирии не менее десяти лет подряд и к тому же заручиться поддержкой 35 депутатов. Кроме того, серьезно ограничиваются и сами избиратели. К примеру, для участия в выборах нужно получить от властей новое удостоверение личности. Сделать это очень проблематично для примерно шести миллионов сирийцев, находящихся в районах, которые не контролируются Дамаском, и трех миллионов беженцев, оказавшихся за пределами страны.
Таким образом, очевидно, что закон о выборах переписан под Асада или его возможного преемника. Другой вопрос: согласится ли мировое сообщество с результатами президентских выборов в Сирии? В любом случае сам факт их проведения и определенная легитимизация в глазах части сирийского общества автоматически продлит гражданскую войну в стране. Например, западные и российские газеты пишут о том, что сторонников Асада в сирийском обществе остается немало. Митинги в его поддержку проходят не только в Дамаске, но и в Хомсе, где не прекращаются ожесточенные бои, и в других городах. Наблюдатели объясняют данное обстоятельство тем, что сирийцы недовольны присутствием иностранных боевиков, рассматривая это как утрату суверенитета, подорванного Саудовской Аравией, Катаром, Турцией и западными спонсорами вооруженной оппозиции Сирии. В этих условиях они готовы отдать свои голоса в пользу Асада или его преемника.
Такой поворот событий может серьезно осложнить положение тех, кто выступает за скорейшее свержение режима Асада. Прежде всего Эр-Рияда, приложившего для этого немало усилий. Естественно, саудиты рассчитывали на то, что Вашингтон займет более активную позицию в сирийском вопросе, что, в свою очередь, сделает ситуацию вокруг конфликта более предсказуемой. Например, представители Эр-Рияда надеялись, что в ходе переговоров Обамы и Абдаллы 28 марта американский президент разрешит поставку отрядам сирийской оппозиции тяжелых вооружений и переносных зенитно-ракетных комплексов, позволяющих ликвидировать превосходство Дамаска в воздухе, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Однако официально Обама такого согласия не дал. Таким образом, он обрек сирийцев на продолжение вооруженного противостояния.
Конечно же, Эр-Рияд очень этим недоволен. Замораживание сирийского конфликта на данной стадии значительно ограничивает его возможности для дальнейшего геополитического маневрирования. И это при том, что у саудитов появилась другая головная боль – изменение ситуации вокруг иранской ядерной проблемы.
Саудовская Аравия явно исходила из того, что после решения сирийского вопроса США займутся иранским. Это подразумевало дальнейшее усиление международной изоляции Тегерана, или даже, возможно, военного решения. По крайней мере, о такой возможности упоминали и израильские политики, и сами саудовские лидеры, когда они, как уверяют злые языки, говорили о готовности открыть свое воздушное пространство для самолетов ВВС Израиля.
Однако с лета прошлого года обстановка вокруг Ирана стала менее однозначной. По результатам прошедших 14 июня 2013 года выборов президентом страны стал Хасан Роухани. Он олицетворяет победу реформаторского крыла над консерваторами, сторонниками жесткого внешнеполитического курса Ирана. Имеются в виду прежде всего отношения с Западом из-за иранской атомной программы. Предыдущий президент Махмуд Ахмадинежад ускорил исследования в ядерной сфере, свернул сотрудничество с МАГАТЭ и публично призывал к уничтожению Государства Израиль.
Ахмадинежад явно делал ставку на усиление противостояния с Западом по многим принципиальным для Ирана вопросам. Это вызывало беспокойство у Израиля, арабских соседей Тегерана и стран Запада. Поэтому победа прагматика-центриста Роухани свидетельствовала о желании иранцев и иранского военно-политического истеблишмента отказаться от жесткой политики Ахмадинежада, которая привела к международным экономическим санкциям. Отсюда неудивительно, что иранские выборы вызвали «определенный оптимизм» у США и их европейских союзников. Роухани показал себя сторонником диалога с Западом и согласился пойти на компромисс по ядерной проблеме, чтобы государство вышло из изоляции.
Приход к власти Роухани на Западе был воспринят как позитивный сигнал к началу возможной нормализации отношений с Ираном. Уже в конце ноября 2013 года в Женеве страны «шестерки» – Великобритания, Германия, Китай, Россия, США, Франция – и Иран подписали предварительное соглашение об урегулировании проблемы, связанной с иранской атомной программой. Тегеран согласился на полгода приостановить все работы в ядерной сфере и открыть соответствующие объекты для инспекторов МАГАТЭ. Кроме того, он отказался от обогащения урана выше 5-процентного уровня и пообещал нейтрализовать весь запас имеющегося у него урана со степенью обогащения выше 20 проц. Он дал обязательства не строить новые заводы по обогащению и держать половину центрифуг в Натанзе незагруженными. Важным моментом стало согласие Тегерана прекратить на шесть месяцев все строительные работы по проекту в Араке, где находится реактор на тяжелой воде, который, по некоторым данным, способен производить плутоний для атомной бомбы.
Согласно Женевским соглашениям к началу апреля текущего года Тегеран уничтожил 200 килограммов обогащенного урана. Практически решен вопрос с тяжеловодным реактором в Араке. Иранцы предлагают видоизменить его конструктивно таким образом, чтобы он производил плутония в пять раз меньше проектных объемов. В целом, по словам главы иранской Организации по ядерной энергетике Али Акбара Салехи «Иран ответил на все вопросы по своей ядерной деятельности и эта сфера уже является закрытым делом». Одновременно с заявлением Салехи появился специальный отчет сотрудников МАГАТЭ, в котором говорится, что «Иран на 75 проц. выполнил обещания, взятые в рамках Женевских договоренностей».
Примечательно, что в ответ на действия Ирана США уже разблокировали больше половины из 4,2 млрд. долл. иранских средств в зарубежных банках. В мае Тегеран и «шестерка» стран должны начать разработку документов, которые окончательно выведут иранское государство из изоляции, что существенно повышает шансы на мирное урегулирование ядерной проблемы.
Между тем наиболее важным оказалось другое. Встреча представителей стран «шестерки» и Ирана в Женеве привела к изменению ситуации вокруг Сирии. Совпадение это или нет, но Генсек ООН Пан Ги Мун объявил о запуске переговорного процесса по Сирии одновременно с саммитом в Женеве.
Скорее всего, соглашение по иранской ядерной проблеме в том или ином виде затрагивало и урегулирование сирийского конфликта. Не случайно глава иранского внешнеполитического ведомства М. Зариф в ноябре прошлого года публично заявил, что «Тегеран готов содействовать согласованному выводу из Сирии всех воюющих там иностранных сил». Речь шла не только об иностранных наемниках, воюющих на саудовские или катарские деньги, но также проиранских формирований «Хезболлах», и, возможно, отрядов иранского Корпуса стражей исламской революции, которые, по слухам, действовали на стороне Асада.
Несомненно, эти перемены мешали игре Саудовской Аравии, Катара и других стран, поддерживавших сирийскую оппозицию. При этом Иран получал реальный шанс выступить в качестве важного посредника между близким ему алавитским режимом Асада и суннитской оппозицией Дамаска.
Свое недовольство Саудовская Аравия выразила крайне резко. Осенью 2013 года представители внешнеполитического ведомства королевства отказались от места непостоянного члена Совбеза ООН. Формально причиной отказа послужила «неспособность организации реально содействовать урегулированию военных конфликтов». На деле же это был серьезный демарш Эр-Рияда, который разошелся во взглядах с Вашингтоном и по сирийской ситуации, и по событиям в Египте, где саудиты поддержали египетских генералов, свергнувших президента Мохаммеда Мурси и запретивших организацию «Братья-мусульмане».
Помимо прочего официальный Эр-Рияд раздражала молчаливая поддержка Вашингтоном Катара, который неожиданно стал играть чуть ли не ведущую роль на Ближнем Востоке. Именно этот маленький эмират стоял за «Братьями-мусульманами» и их единомышленниками в Египте, Тунисе, Ливии, Сирии и других странах. Катарская телекомпания «Аль-Джазира» обеспечивала информационно-идеологическое сопровождение «арабской весны», а Доха выделяла многомиллиардные средства и инвестиции. В итоге крошечный Катар потеснил таких арабских тяжеловесов, как Египет и Саудовская Аравия. Поразительно, что Доха не только вышла из тени Эр-Рияда, но и проявила готовность действовать самостоятельно, невзирая на прежние авторитеты в регионе.
Вполне возможно, что в Саудовской Аравии восприняли попытки Вашингтона по нормализации отношений с Тегераном или поддержку внешнеполитических усилий Катара, в том числе и как стремление США в будущем изменить существующий в регионе расклад сил. К примеру, саудовские элиты подозревают, что Иран в ближайшие годы может стать военной и экономической державой в регионе, с которой всем соседям придется считаться.
Подобные подозрения имеют под собой историческую основу. В период шахского правления до исламской революции в 1979 году Тегеран был одним из верных союзников Запада и США. В этом качестве он считался ключевым элементом существующей тогда в регионе системы сдержек и противовесов. Обстановка на Ближнем Востоке в те годы тоже была очень сложной. Интересам Вашингтона угрожали порой самые близкие его друзья. Можно вспомнить, что именно Саудовская Аравия была главным инициатором нефтяного кризиса 1973 года, когда цены на нефть выросли в четыре раза с трех до двенадцати долларов за баррель. Это был первый и крупнейший энергетический кризис и спровоцировали его государства, входившие в организацию арабских стран – экспортеров нефти. Они выступили против тех, кто поддержал Израиль в войне Судного дня. Таким образом, сильнее всего кризис затронул экономики США и их союзников в Западной Европе.
Однако обстоятельства постоянно меняются. Уже в начале 1980-х годов Эр-Рияд и Вашингтон совместно действовали против Ирана, провозгласившего экспорт исламской революции, или СССР. Например, Саудовская Аравия и США договорились удерживать низкий уровень нефтяных цен, что позволило лишить Советский Союз высоких доходов от продажи «черного золота» и параллельно создало комфортные условия для развития экономик западных стран.
Очевидно, что недопущение появления новых региональных центров силы на Ближнем Востоке было и остается насущной задачей внешней политики США. В этом, судя по всему, заключалась основная задача по свержению режима Саддама Хусейна в Ираке в 2003 году. Давление на Тегеран, в последние годы демонстрировавшего явные региональные амбиции, преследует те же цели. По тем же причинам Вашингтону не может нравиться попытка саудитов проводить самостоятельную игру на региональной арене.
Выход на ринг
После того как Барак Обама предложил Ирану перевернуть страницу в затянувшейся драме, могло возникнуть ощущение, будто США отвернулись от Саудовской Аравии и отныне она оказалась представлена самой себе. Саудовские элиты и правда с настороженностью наблюдали за тем, как разворачиваются события на Ближнем Востоке и других регионах. Наверняка от их пристального внимания не укрылось и то, что в Америке разгорается сланцевая революция, благодаря которой США могут преодолеть зависимость от ближневосточной нефти. Помимо прочего это означает еще и то, что Вашингтон освобождается от необходимости поддерживать прежнюю систему союзов, которая требует от него больших военно-политических, дипломатических и экономических усилий.
Можно предположить, что в совокупности все это вынудило саудовцев четче обозначить свои стратегические интересы в регионе. Для начала они попытались нейтрализовать Катар. 5 марта Саудовская Аравия, Бахрейн и ОАЭ приняли решение отозвать своих послов из Катара. Данная мера была призвана обеспечить «безопасность и стабильность трех стран», которые обвинили Доху в «невыполнении соглашения о невмешательстве во внутренние дела других участников Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ)».
Беспрецедентное решение членов организации эксперты объясняют, во-первых, чересчур самостоятельной позицией Катара в выработке новой доктрины ССАГПЗ. В свое время она была разработана Эр-Риядом, который положил в основу доктрины тезис о явной угрозе аравийским монархиям со стороны Ирана. Однако в последнее время катарские эмиры предлагают рассматривать Тегеран не как противника, а скорее как потенциально важного делового партнера.
Во-вторых, в деле сирийского урегулирования Доха отходит от линии, навязываемой саудовцами. Поэтому 3 марта саудовское правительство неожиданно потребовало возвращения на родину всех граждан королевства, воюющих в Сирии. Глава саудовской религиозной полиции Абдель Латиф аль-Шейх подчеркнул, что четыре группировки, входящие в состав вооруженной оппозиции, «контролируются извне и служат чужим политическим целям, тем самым они представляют собой группы, которые создают проблемы для умеренных мусульман по всему миру. Мы считаем, что они идут против исламских принципов и создают негативное впечатление о мусульманах на Западе».
Уже 7 марта саудовские СМИ, явно оправдывая меры Эр-Рияда, обвинили Катар в поддержке террористических и экстремистских организаций не только в Сирии, но и на всем Ближнем Востоке. Согласно местной прессе именно Доха стоит за повстанцами-хуситами в Йемене, хотя раньше считалось, что шиитские племена хуситов поддерживает близкий им в религиозном отношении Иран. Катар раскритиковали и за то, что его телеканал «Аль-Джазира» предоставляет слово радикальному проповеднику Юсефу аль-Кардави, который считается духовным лидером организации «Братья-мусульмане». В тот же день Эр-Рияд официально внес в список террористических организаций ряд религиозных группировок – «Братьев-мусульман», «Хезболлах», «Исламское государство в Ираке и Леванте» и «Джабхат ан-Нусра».
Отзыв арабских послов из Дохи, признание ряда религиозных организаций, которые получали от нее помощь, террористическими группировками, явно свидетельствует о том, что Катару вручили «черную метку». Его желание вести собственную игру, завело его настолько далеко, что понадобилось вмешательство внешних сил. Можно предположить, что в Саудовской Аравии Обама обсуждал, в том числе, и дипломатический скандал вокруг Катара. США не заинтересованы в резкой эскалации напряжения в Персидском заливе, поскольку это может привести к нежелательным последствиям для дальнейшего геополитического процесса в регионе. Поэтому американский президент, скорее всего, выступил в роли пожарного, спешащего потушить пожар противоречий между арабами.
С учетом тесных политических и иных отношений между Вашингтоном и Дохой, сложно представить, что катарцы все это время действовали исключительно по своему усмотрению. Вне всякого сомнения, их внешнеполитические шаги так или иначе встречали понимание в Белом доме, поскольку не противоречили его интересам на Ближнем Востоке. По сути, именно Катар оплачивал трансформацию политического ландшафта в регионе, которая была вызвана «арабской весной». На Доху опирались победившие на парламентских и президентских выборах египетские «Братья-мусульмане» и тунисские исламисты из религиозной партии «Ан-Нахда». Сотрудники катарских спецслужб непосредственно принимали участие в штурме дворца Муамара Каддафи в Ливии и передавали оружие для продолжения вооруженной борьбы противникам Асада в Сирии.
Таким образом, катарцы в определенный момент реализовывали инициативы США по переформатированию региона. При этом любопытно, что когда появилась необходимость сдержать катарское руководство на сирийском направлении, эмир Хамад аль-Тани неожиданно отрекся от власти в пользу своего сына Тамима. А он сразу отправил в отставку главного министра и по совместительству министра иностранных дел Хамада бин Яссема аль-Тани, призывавшего срочно ввести в Сирию арабские войска, и намекнул о возможности «смягчения внешней политики». Это вряд ли можно назвать простым совпадением.
Поразительно и другое. В последние годы Катар нередко выступал посредником в самых деликатных вопросах, где сталкивались интересы Саудовской Аравии и США. К примеру, по Дохийскому соглашению 2008 года по Ливану. В соответствии с ним организация ливанских шиитов «Хезболлах» получила треть мест в правительстве. Это привело к отставке кабинета министров премьера С. Харири, близкого к Эр-Рияду, но одновременно позволило частично вывести «Хезболлах» из-под орбиты политического влияния Ирана, в чем на тот момент были прямо заинтересованы США, формировавшие антииранский фронт арабских государств.
Можно вспомнить и то, что именно в Дохе в прошлом году было открыто представительство афганского движения «Талибан». Это не привело к конкретным результатам. Но тем самым американцы показали определенной части вооруженной оппозиции Афганистана свою готовность вести с ними переговоры. А это, в свою очередь, помогло переломить ситуацию с афганским сопротивлением, что чрезвычайно важно в условиях выборов президента страны и последующего вывода войск НАТО из Афганистана.
Таким образом, до настоящего времени США вполне могли рассчитывать на Катар при реализации своих ближневосточных многоходовых комбинаций. Охлаждение отношений трех арабских монархий с Дохой вносит дополнительный элемент напряженности. А это очень серьезный момент. Ведь, с одной стороны, Вашингтону может быть выгодна ситуация при которой баланс региональных сил сохраняется и поддерживается постоянной напряженностью в отношениях соперничающих государств. В том числе и американских союзников. Израиль и Саудовская Аравия – яркое тому подтверждение. С другой стороны, Белый дом нуждается в предсказуемости геополитических и всех других процессов на Ближнем Востоке.
Например, для Вашингтона чрезвычайно важно, чтобы передача власти в Саудовской Аравии от старого поколения новому прошла мирно и без эксцессов. Возможно, поэтому за день до визита Обамы 27 марта был опубликован указ короля Саудовской Аравии Абдаллы о назначении принца Мукрана «наследником наследника престола» принца Салмана. По оценкам экспертов, назначение «наследника престола номер два» снижает напряженность в вопросе престолонаследия в Саудовской Аравии, увеличивает стабильность режима, «четко и недвусмысленно подтверждает стремление власти обеспечить преемственность управления».
Другой важный момент касается Сирии. Наверняка в США исходили из того, что Асад досидит свой второй срок до конца, а потом проведет демократические выборы, на которых мог бы победить кандидат, не связанный с нынешним режимом. Вероятно, на таком варианте настаивали в Иране, ведь это помогало иранцам сохранить хорошую мину при плохой игре. В обмен они старательно выполнили условия женевских соглашений. Тогда становится понятным, почему США не стали решительно вмешиваться в сирийский конфликт зимой этого года, сдерживали саудитов и катарцев, почему 28 марта в Эр-Рияде Обама не согласился с поставками сирийской оппозиции противотанкового оружия и ПЗРК. Однако сирийский закон о выборах делает возможным сохранение ситуации, поэтому 20 апреля произошла утечка информации, будто США и Саудовская Аравия отправили противникам Асада небольшую партию современных противотанковых ракет американского производства. Кроме того, Вашингтон, якобы поставил задачу реорганизовать поддерживаемых Западом повстанцев, чтобы сформировать из них более эффективную военную силу.
Официально власти США факт поставки оружия не подтверждают и не опровергают, заявляя, что работают над тем, чтобы поддерживать способность оппозиции бороться с сирийским режимом. Впрочем, нельзя исключать, что главным адресатом данной информации был не столько Дамаск, сколько Тегеран. США и Иран напрямую приступают к судьбоносным переговорам по иранской ядерной программе и им необходимо определить те красные линии, за которые не стоит переходить. В апреле Вашингтон наверняка напомнил иранским переговорщикам, что не следует пересматривать негласные соглашения по Сирии и намекнул на необходимость ухода Асада.
В этой связи также можно отметить резкую реакцию Вашингтона на назначение Тегераном Хамида Абуталеби новым представителем Ирана при ООН в Нью-Йорке. США пошли на беспрецедентный шаг и отказали иранскому дипломату в визе, объясняя это тем, что он участвовал в захвате американского посольства в Тегеране в 1979 году. Аргументы иранского МИДа о том, что Абуталеби был всего лишь переводчиком, не возымели действия.
Тегеран, судя по всему, сознательно провоцировал Вашингтон, пытаясь нащупать рамки допустимого в преддверии серьезных переговоров о дальнейшей судьбе иранской ядерной программы и собственно нынешнего режима Ирана. Скандал с дипломатом отчетливо показал, что ставки очень высоки. Но самое главное, он продемонстрировал жесткость позиции Вашингтона. Вопрос по большому счету не в Абуталеби, а в принципиальном отношении Белого дома к иранской проблеме. Американцы не боятся сорвать переговоры, следовательно, они по-прежнему не отказываются от силового решения иранского вопроса. Это стало неприятным сюрпризом для иранцев, но, с другой стороны, вселило надежды в американских ближневосточных союзников.
Вполне возможно, именно эту мысль и пытался донести до мировой общественности Барак Обама, когда 28 марта говорил о прочной дружбе и общности интересов Соединенных Штатов и Саудовской Аравии. Вашингтон не против того, чтобы его союзники в регионе более активно проводили самостоятельную внешнюю политику. Это вопросы из области тактики. Главное, что они не могут не учитывать стратегические интересы США на Ближнем Востоке. Американская администрация согласна на увеличение политической или экономической роли Саудовской Аравии, Катара или других стран только в том случае, если, во-первых, это не противоречит ключевым задачам США в регионе. А во-вторых, не ведет к возникновению центра силы, способного оказывать доминирующее влияние на те или иные процессы или стать безусловным военно-политическим лидером с претензиями на роль региональной сверхдержавы.
Таким образом, сегодня в рамках Большого Ближнего Востока, территориально охватывающего страны от Северной Африки до Южной Азии, начинаются масштабные процессы трансформации геополитической структуры и систем безопасности. Пока непонятно, как именно и в каком направлении будет развиваться регион. Но очевидно, что создаются условия для формирования совершенно новой непривычной системы сдержек и противовесов, которая будет усложняться по мере реализации внешнеполитических задач США, связанных с решением сирийского конфликта, иранской проблемы, арабо-израильского мирного урегулирования и так далее. Естественно, Казахстану нужно быть готовым к тем процессам, которые протекают в соседних регионах южнее наших границ.
публикация из журнала "Центр Азии"
март-апрель 2014
№ 2 (90)