Мурат Лаумулин
По мере раскручивания интеграционных процессов на постсоветском пространстве в виде сначала аморфного ЕврАзЭС, затем более конкретного Таможенного союза, а также формирования основ Единого экономического пространства, за которым вроде бы должно последовать создание Евразийского союза, в Казахстане приходит понимание, что это будет «танго втроем». Мы так привыкли эти десятилетия иметь дело в первую очередь с Россией и так были завязаны (помимо высокой глобальной геополитики) в дела Центральной Азии, что для нас стал некоторым сюрпризом тот факт, что мы также должны вступать в официально оформленные институционные отношения с Белоруссией.
Конечно, за 20 лет существования СНГ мы привыкли подписывать вместе с Минском массу малозначащих документов. Теперь все иначе: вот уже несколько лет идет жесткое согласование тарифов, разгораются экспертные дискуссии и дипломатические дебаты вокруг каждой запятой и графы в номенклатуре товаров. Ушло время пустых деклараций, приходит время практической коммерции.
В таких новых условиях вполне естественным будет вопрос, который нам следует задать себе: а что мы знаем о реальной Белоруссии? В поисках ответа мы столкнемся с двумя типами стереотипов. Первый имеет еще советское происхождение: это леса, партизаны, Брестская крепость, Беловежская пуща, «Песняры», и все это вместе – доброжелательный, трудолюбивый и приветливый белорусский народ. Второй тип стереотипов связан уже с постсоветской эпохой: последний бастион социализма; чистота и (советский) порядок; советское качество товаров (просто, но добротно); строгий, но справедливый Батька (А. Лукашенко); и наконец – маленькая, но верная (России) Белоруссия во враждебном окружении НАТО и «предателей» из вчерашнего соцлагеря.
По мере более объективного и детального знакомства с современной Белоруссией, начинаешь понимать, что все эти стереотипы, как старые, так и свежие, мало имеют общего с действительностью, хотя многие еще угадываются. Нам предстоит в недалеком будущем вступать в тесные и ко многому обязывающие межгосударственные отношения со страной, чье международное положение радикально отличается от казахстанского и которую, скоре всего, вскоре ждут глубокие потрясения и революционные изменения как в социально-экономической и политической жизни, так и во внешнеполитическом положении.
Наш партнер – Республика Беларусь находится на крайней западной оконечности СНГ, мало связана географически и исторически с Центральной Азией и является с точки зрения государственной модели достаточно специфическим постсоветским государством. Тем не менее это немаловажный партнер Казахстана по многим параметрам. Белоруссия является участником практически всех образований и интеграционных формирований на постсоветском пространстве, в которых участвует РК – СНГ, ЕврАзЭС, ОДКБ, Таможенный союз, ЕЭП, Евразийский союз и ШОС в качестве партнера. Как и Казахстан, Белоруссию связывают особые отношения с Россией, с которой она входит в Союзное государство.
РБ имеет также важное стратегическое значение для обороны России, безопасности государств – участников ОДКБ, обеспечения ПВО и ПРО и в целом для военно-политической стабильности СНГ. По сути, Белоруссия представляет самый западный форпост Содружества, непосредственно соприкасаясь с Северо-Атлантическим альянсом. Белорусский военно-промышленный комплекс остается важным компонентом военно-технической мощи ОДКБ.
Немаловажным фактором является то, что Белоруссия также занимает выгодное географическое положение, являясь транспортно-логистическим хабом стран СНГ и их воротами в Евросоюз. Через территорию республики проходят трубопроводы, экспортирующие углеводороды, в том числе центральноазиатские, в ЕС. Необходимость участия в интеграционных процессах и взаимодействия с Российской Федерацией фактически делают РК и РБ союзниками, имеющими много совпадающих интересов.
Экономика по-белорусски
Белорусская экономическая модель повторяет в концентрированном виде многие черты экономик других постсоветских республик и некоторых соцстран, которые те со временем утратили. Но белорусская экономика осталась в виде конгломерата остатков постсоветского социализма в форме монопольного государственного сектора, администрирования предприятий всех форм собственности и вполне рыночных структур белорусского бизнеса, находящегося под контролем президента, а также отдельных секторов экономики, которым созданы привилегированные условия. Именно в этой среде за последние пять лет в Белоруссии сформировалась белорусская олигархия. В Белоруссии экономическая модернизация носит анклавный характер. В частные руки до сих пор не передано ни одного по-настоящему крупного предприятия.
Белорусская экономическая модель долгое время (с середины 1990-х годов) функционировала на основе четырех главных принципов: монопольное значение государственного сектора в реальном секторе экономики (промышленные активы, предприятия в аграрном секторе); безусловная и практически неограниченная по масштабам поставка в республику энергоносителей и сырья из России по предельно низким ценам; беспрепятственный доступ белорусских товаров на российский рынок; максимально закрытый белорусский рынок.
Данные принципы можно было поддерживать многолетней политической игрой с Россией в различные формы экономической и политической интеграции, что обеспечивало Республике Беларусь энергетические субсидии и дотации. Общий объем дотаций, субсидий, кредитов, экономических выгод от продажи нефтепродуктов, полученных из российской нефти, снижения экономических затрат от дешевого природного газа из РФ, доступа к российским технологиям и т. д. составили за последние 17 лет не менее 60 млрд. долл.
Получая каждый год солидные преференции и дотации, белорусское руководство не использовало их для изменения структуры белорусской экономики, ее модернизации, интегрирования национальной экономики в мировую. Республика до настоящего времени сохранила архаичный тип внешней торговли. На рынки Евросоюза из РБ поступают в основном продукты переработки российской нефти и калийные удобрения.
Естественно, что вечно так не могло продолжаться. В феврале 2011 года республику поразил структурный экономический кризис. Кризис 2011 года начался с валютной фазы: за несколько дней из банков и обменных пунктов (контор) полностью исчезла свободно конвертируемая валюта. Ее дефицит разогрел незаконный «черный» валютный рынок, где курсы доллара США, евро и российского рубля стали быстро расти. Буквально за несколько дней была разогнана инфляция. Население, ожидая несомненную девальвацию белорусского рубля, попыталось спасти свои денежные сбережения покупкой валюты, которая в обменных пунктах закончилась очень быстро. В условиях паники люди, стараясь избавиться от белорусского рубля, бросились скупать продукты питания, товары народного потребления, любой импортный товар. Начался потребительский ажиотаж. Власти, не имея возможности вернуть валюту в обменные пункты, противопоставили кризису пропагандистские заявления о том, что в происходящем виновато само население.
Цены на продукты и товары народного потребления за апрель-май 2011 года выросли до 200 процентов. На 40 процентов подорожал бензин. Безработица составила около 1,5 млн. человек из 4,6 млн. трудоспособного населения. Пытаясь переломить ситуацию, президент республики А. Лукашенко в середине ноября 2011 года в очередной раз дал указание правительству остановить рост цен. Результатом явилась инфляция, достигшая за 10 месяцев 2011 года 89 процентов, рост курса доллара в три раза, падение реальных доходов населения на 30 процентов. В течение 2012 года белорусская экономика оставалась в тяжелейшем состоянии, о чем говорит самая высокая на просторах СНГ инфляция (более 100 процентов), увеличение в 3,8 раза за 2011 год размеров госдолга (порядка 17 млрд. долл., или более 50 процентов ВВП) и глубоко отрицательное сальдо внешней торговли (5,5 млрд. долл.).
Белорусские власти не имеют каких-либо ресурсов для решения экономических проблем. Несмотря на то что экономика республики остается в системе российских энергетических субсидий и дотаций, российский рынок открыт для товаров из РБ, белорусские предприятия нефтехимии продолжают активно работать и поставлять нефтепродукты на внешние рынки, поступающая в страну валюта не позволяет решить проблему валютного дефицита и увеличить золотовалютные резервы республики.
Многие эксперты говорят о том, что созданная Лукашенко экономическая система, построенная на административно-командных методах, полностью исчерпала свой потенциал, и без изменений выжать из нее еще что-то не удастся. Фактически, правительство вынуждено внедрять рыночные механизмы и сокращать социальную поддержку. Все вышеизложенное говорит о том, что Белоруссию ждут новые проблемы, и конъюнктура подталкивает власти к приватизации. Пока процесс сворачивания социальной поддержки населения находится в начальной стадии. Его последствия скажутся позже.
Опоры и слабые места политического режима
Невозможно рассматривать экономическую модель Белоруссии без политического режима, созданного Александром Лукашенко за почти два десятилетия его правления. Сложившийся при А. Лукашенко политический режим некоторые специалисты называют «авторитаризм без олигархии», то есть своеобразный белорусский вызов не только демократическому Западу, но и России. То есть появившаяся в последние годы белорусская олигархия носит исключительно коррумпированный характер и целиком обязана своим существованием и своим капиталам белорусскому президенту. Как отмечают информированные специалисты, основа финансового благосостояния белорусской олигархии – перепродажа субсидированных российских энергоносителей.
Директора белорусских предприятий находятся в стадии частичной готовности к захвату предприятий, которыми управляют и частично фактически уже владеют. Они выступают за номенклатурную приватизацию, так как реально получить доступ к промышленным активам через конкурсы и аукционы директорский корпус не может из-за отсутствия достаточных финансовых ресурсов. Приватизация белорусских активов зарубежными инвесторами, прежде всего российскими, отрезает директоров предприятий от собственной, как им сейчас кажется, «собственности». Кроме того, они чувствуют себя вполне уютно в условиях белорусской экономической модели.
Силовые ведомства, которые в условиях авторитарного режима приобрели невиданные возможности и политическое влияние, не заинтересованы в структурных экономических реформах, так как они могут подорвать основу власти А. Лукашенко. В рамках белорусской экономической модели силовые ведомства имеют возможность реально контролировать отдельные сектора белорусской экономики и экономической инфраструктуры (банковский сектор, таможня и т. д.), что делает их непосредственно заинтересованными в сохранении экономического статус-кво.
Сельская колхозно-совхозная «аристократия» (руководство совхозов и иных аграрных производственных структур, производители сельскохозяйственной техники, аграрная инфраструктура) является мощной группой поддержки А. Лукашенко и одновременно ярым противником любых изменений в сложившемся социально-экономическом и политическом укладе республики.
Считается, что в республике действует несколько элитных групп, конкурирующих и одновременно сотрудничающих между собой в целях выживания и сохранения существующей системы. Наибольшее внимание привлекает быстро набирающая силу группа Виктора Лукашенко. Старший сын белорусского президента, являясь его советником по вопросам безопасности, к 2011 году сконцентрировал под своим контролем все силовые ведомства республики, а также – частично – и белорусскую армию. Он ввел в руководство силовых ведомств выходцев из Могилевской области, лично ему обязанных за продвижение по карьерной лестнице. Но основным кадровым резервом для него стали пограничные войска республики, где он в свое время служил.
К числу старейших номенклатурных групп необходимо отнести группу Михаила Мясниковича, спецификой которой является то, что она, несмотря на пестрый состав, всегда «базировалась» в Минске. А. Лукашенко, придя к власти, интуитивно ощущал опасность от старой, еще, по сути, советской номенклатуры. Он постарался максимально быстро ликвидировать влияние региональных групп, укрепляя свою команду выходцами из Могилевской области. Однако создать свою могилевскую группу А. Лукашенко, по ряду объективных и субъективных причин, не удалось. Люди, пришедшие с ним во власть, в большинстве случаев оказались не готовы к полноценной деятельности на государственных постах.
Назначив после декабрьских выборов 2010 года М. Мясниковича на пост главы правительства, А. Лукашенко, видимо, учитывал, что тот, по традиции, считается человеком, обладающим широкими связями в Москве. Возможно, назначая М. Мясниковича на пост премьер-министра, А. Лукашенко хотел дать знак российскому руководству о своей готовности выполнить декабрьские договоренности с президентом Д. Медведевым о полноценном участии республики в Таможенном союзе и Едином экономическом пространстве.
В существующих условиях наличие в белорусском руководстве так называемой прозападной группы является закономерным этапом развития политического класса республики. Принято считать, что лидером данной группы является глава Администрации президента РБ Владимир Макей. Вокруг него сплотилась своеобразная команда из высших должностных лиц республики, которых объединяет жесткое неприятие «восточного вектора» и ориентация на Запад. К их числу относится и министр иностранных дел РБ С. Мартынов.
Главная задача «прозападной группы» состоит в инкорпорации в западный мир действующего режима при минимальных декоративных демократических преобразованиях, призванных снять с А. Лукашенко клеймо «последнего диктатора Европы». Именно «прозападная группа» стимулировала расширение контактов между Минском и Брюсселем в 2009–2010 годах. «Прозападная группа» является организатором вполне традиционных политических кампаний, призванных, с одной стороны, убедить российское руководство в том, что Белоруссия, разочаровавшись в нежелании России расширять субсидирование ее экономики, готова «уйти на Запад», с другой – в моменты, когда давление Москвы усиливается, привлечь внимание Запада к «угрозе белорусскому суверенитету» с российской стороны.
Слабые стороны его режима четко проявились во время кризиса 2011–2012 годов. По сути А. Лукашенко не сумел четко сформулировать смысл существования страны на будущее и не подготовил себе замену ни в виде личности, разделяющей его взгляды на госполитику, ни в виде системы, способной обеспечить хотя бы стабильное существование страны на нынешнем уровне жизни в ближайшее время (к примеру, на поколение вперед). Вместо этого Лукашенко замкнул все рычаги управления страной на себя и при первых же видимых проявлениях кризиса начал с попыток купировать их, а не искать решения.
Внутренний политический кризис в Белоруссии начался 19 декабря 2010 года и целиком связан с последствиями очередных президентских выборов. Кризис проявился в физическом устранении традиционной белорусской оппозиции с политической арены, изоляции президента республики на внутренней и внешней арене, угрозе политической дестабилизации в результате террористических актов и проявлении нового быстро набирающего силу игрока – несистемного протестного движения.
Структурная реорганизация политической системы РБ направлена на сохранение властных прерогатив в руках президента и укрепление центрального административного аппарата. Перспективы диверсификации участия в государственном управлении остаются заблокированными даже для вполне лояльных представителей региональных элит. Проект создания «партии власти» на основе общественного объединения «Белая Русь», как и предложения о реформе избирательной системы не получили правительственной поддержки. Доминирование централизованного административного контроля сохраняется и в экономической сфере, так как либерализация финансового рынка происходит на фоне поступления иностранных кредитов и различной помощи, а начавшаяся приватизация носит точечный характер.
В условиях экономического и политического кризиса, влияние оппозиции и далее будет падать. Она постепенно маргинализируется и превращается в сообщество диссидентов, что в перспективе может обернуться для властей серьезной проблемой. Дело в том, что легальное существование оппозиции обеспечивает руководству республики легитимность на очередных выборах и признание мирового сообщества.
С этой целью, с одной стороны, руководство республики пытается поставить под свой контроль все значимые фигуры в элитах, способные в перспективе конкурировать с А. Лукашенко на политической арене. С другой – идет поиск лидеров, способных создать подконтрольные властям оппозиционные структуры. Само их наличие обеспечивает властям определенную легитимность. Однако большинство элитных групп в условиях авторитарного режима носят подчеркнуто провластный характер.
Первые олигархи возникли в сфере торговли оружием на внешнем рынке еще до прихода А. Лукашенко к власти. В настоящее время практически все более-менее прибыльные производства в республике давно находятся под контролем различных привилегированных групп, которые только ждут возможности их официально приватизировать в своих интересах. Пока основной защитник этого порядка – белорусский президент, который решительно выступает против реальной приватизации. В результате экономического кризиса 2011 года влияние в олигархической среде А. Лукашенко стало быстро падать. Белорусский президент оказался неспособным выполнить свои главные функции, востребованные держателями крупных состояний, – обеспечить функционирование экономической модели и гарантировать сохранность накопленных богатств.
Со знаком качества
Белоруссия по праву долго считалась самой «ненационалистической» республикой на постсоветском пространстве, а белорусы – самым толерантным народом в дружной советской семье. Однако объективные императивы, возникающие в ходе строительства национального государства (а именно это происходило во всех бывших республиках Союза ССР, и Белоруссия здесь не является исключением), неизбежно запускают механизм насаждения национализма в рамках государственного строительства. Различаются только формы и степень национализма. Ближайшая соседка Украина демонстрировала крайние формы такого национализма, Белоруссия – мягкие, но тем не менее феномен белорусского национализма существует.
Как-то А. Лукашенко заявил, что «белорусы – это русские со знаком качества». Можно рассматривать эту фразу как форму проявления патриотической гордости, а можно, как оговорку по Фрейду – бессознательное проявление того самого национализма. Присмотримся к этому явлению.
Идентичность современной Белоруссии формировалась по модели гражданской нации, в чем-то похожей на модель советского народа, которая оказалась достаточно жизнеспособной в гораздо меньшей и практически моноэтничной стране. Белорусы очень близки русским этнически и культурно. Подавляющее большинство населения говорит по-русски на работе и дома, и доля русскоговорящих заметно выросла именно за годы независимости.
После появления на осколках Советского Союза ряда независимых государств началась активная работа местных идеологов по созданию исторического обоснования полученного суверенитета. Не обошли эти процессы стороной и Белоруссию. Наиболее сильной группировкой, аккумулировавшей новые требования, стал Белорусский народный фронт, являвшийся символом оппозиции советской системе.
Здесь следует обратить внимание на такое явление как «белорусоморфизм», то есть наделение нормативными белорусскими чертами лиц, не связанных напрямую с участием в белорусском национальном проекте. Вследствие чего данные лица воспринимаются как белорусы или действующие с точки зрения пользы для белорусов. Он характерен и для определения государственных образований (например, «Великое княжество Литовское – это средневековое белорусское государство»), и для определения политических событий (например, «белорусы силой успокоили бунт в Жмуди и Аукшайтии»). Таким образом, конструируется некая белорусская реальность, которая со страниц учебников и научной литературы попадает к конечному потребителю в виде внешне научного, но по сути идеологического продукта, создавая представление о белорусской субъектности в истории.
В ходе строительства белорусского национального государства используется такой метод, как квазисамоидентификация – то есть наделение своих предков чертами и самосознанием нынешней общности. Так, отказ России предоставить белорусской стороне дешевые энергоносители вызвал шквал антироссийской риторики, в которой иногда утверждалось, что это вечная проблема в белорусско-российских отношениях, а Россия перманентно является империей, стремящейся колонизировать Белоруссию.
Другой метод – так называемый крипторевизионизм. Это скрытый, неявный пересмотр исторических событий, при котором у стороннего наблюдателя складывается впечатление, что пересмотра не происходит. Например, упоминая о совместной борьбе с нацизмом, некоторые белорусские эксперты постепенно начинают утверждать, что история войны представлена не очень объективно, что затушевывается роль белорусского народа в победе. Крипторевизионизм постепенно проникает всюду, подчеркивая основную роль белорусов в победе над Германией и умалчивая обо всех остальных.
В течение постсоветского периода все более активно проявлялось стремление правящих кругов страны к утверждению белорусской идентичности через направленное вытеснение других вариантов самоидентификации населения. Оно проявлялось не только на уровне публичной риторики, но и путем принятия практических мер по сужению пространства русского языка.
Но есть и движение с другой стороны. Как считают специалисты, сейчас в Белоруссии в условиях общественно-политического и экономического кризиса есть все предпосылки для формирования новой государственной идеологии на базе «современного западнорусизма». Его основные тезисы следующие: белорусы – самобытная часть большого русского этноса; при реальном двуязычии могут развиваться и белорусский язык, и культура; Белоруссию необходимо строить как одно из русских государств, которое, сохраняя свою суверенность, будет естественным образом интегрироваться с двумя другими русскими государствами – Украиной и Россией; только в лоне русской цивилизации возможен подлинный суверенитет Белоруссии.
Очевидно, что это идеалистическая программа, но при некоторых обстоятельствах она может быть запущена в действие для оправдания широкой интеграции с Россией. А что говорит статистика? Данные соцопросов показывают, что за годы независимости сократилась не только советская самоидентификация, но и желание ее вернуть. Социологические опросы показывают, что около двух третей опрошенных выступают за суверенитет Белоруссии, при том что до середины нулевых годов примерно каждый второй высказывался за объединение с Россией. Это свидетельствует о том, что и независимость, и интеграция воспринимаются противоречиво.
Многочисленные опросы и исследования показывают, что Белоруссия – не два общества, «проевропейское» и «пророссийское». Налицо очевидная корреляция геополитического выбора с возрастом, образованием, вовлеченностью в Интернет. Молодежь, образованные пользователи Интернета в значительно большей степени, чем население в среднем, склонны отдавать предпочтение Европе.
Симптоматично, что официальная политика строительства национальной идентичности апеллирует к «полоцкому ядру» белорусского этноса, которое исторически формировалось на территории нынешней Витебской области (литовское приграничье), но затем утратило свои ведущие позиции. Таким образом, характерной особенностью социальной базы современного режима во главе с Лукашенко является ориентация на западный сегмент белорусского политического пространства, который объективно представляет меньшинство населения страны.
В объятиях Союзного государства
Экономическая и политическая близость Белоруссии и России оформлена институционально, ни одна другая страна в мире не входит в такое большое число объединений с участием России, главным из которых является Союзное государство. В мировом сообществе Белоруссия для России долгое время оставалась единственным доверенным партнером и самым надежным союзником. Договор о создании Союза Белоруссии и России 1997 года являлся на первый взгляд прочной основой отношений двух стран, но есть и серьезные противоречия.
В 2000-е годы в российско-белорусских отношениях возник ряд серьезных проблем, поставивших под сомнение эффективность двусторонних интеграционных процессов. Трудности в развитии диалога были вызваны, в частности, отказом России от безусловных дотаций и переводом отношений на прагматичную основу. Белорусское руководство восприняло этот новый курс с нескрываемым раздражением и даже угрожало приостановить участие в многосторонних объединениях (ОДКБ, Таможенный союз).
Конфронтация между Минском и Москвой достигла наивысшей степени накануне президентских выборов 2010 года в Белоруссии. 2011 год прошел под знаком очередной оттепели в белорусско-российских отношениях.
Как считали некоторые российские аналитики, единственной причиной, почему А. Лукашенко согласился на проект Союзного государства, было авантюрное стремление войти в российское политическое руководство и сменить Б. Ельцина. Строительство Союзного государства (СГ) Белоруссии и России приняло затяжной характер. В правовом контексте основы принципиальных разногласий двух государств – Белоруссии и России – по важнейшим вопросам союзного строительства и по многим другим вопросам двусторонних отношений заложены именно в основополагающих договорах и соглашениях о создании СГ.
Эти договоры и соглашения составлены таким образом, что фактически существует возможность разночтений, совершенно различного толкования основополагающих принципов создания СГ. Так, не предусмотрены, как известно, какие-либо надгосударственные органы, решения которых были бы обязательны к исполнению. Не предусмотрены также механизмы реализации как соглашений в целом, так и важнейших составных частей этих соглашений, например, о введении единой валюты, о принятии Основного закона СГ и др.
При этом Белоруссия сохраняет свое важное военно-стратегическое значение для России, но в категориях прежнего противостояния в Европе. Белоруссия является наиболее последовательным и активным государством в процессе военной интеграции в рамках ОДКБ. Между вооруженными силами РФ и РБ существует так называемый коалиционный подход, то есть армии двух государств представляют собой симбиоз и имитацию единых сил. Это позволяет экономить на военных расходах и оптимизировать систему управления. Между РФ и РБ заключено свыше 30 договоров в военной сфере.
Россия с 2001 года вложила в Белоруссию в форме преференций при поставках ей топлива и сырья около 50 млрд. долл., что, по-видимому, делалось с учетом долгосрочной стратегии. В инфрастуктуре РБ Россия заинтересована в сохранении контроля над двумя наиболее крупными НПЗ – «Нафтан» (Новополоцк) и Мозырским. Таким образом, нефтегазовый рычаг остается мощным инструментом воздействия Москвы на Минск. Белоруссия – единственная страна, где «Газпрому» удалось установить полный контроль над трубопроводом (Ямал – Европа).
Однако России опасно перегнуть палку в своих действиях в отношении Минска. Экономические потери Белоруссии в результате новых условий поставок нефти и газа могут быть невелики. Минск может с помощью Украины и Азербайджана задействовать альтернативные российским источники поставок. Не исключается возможность заключения транзитного союза между Киевом и Минском. В торгово-экономической сфере Минск может переориентироваться на Китай, который уже в течение четырех лет претендует на то, чтобы стать ведущим торговым и экономическим партнером Белоруссии.
Эксперты указывают, что с политической точки зрения Белоруссия уже полностью готова к разрыву союзных отношений с РФ. В стране отсутствуют самостоятельные пророссийские политические силы; рейтинг России в глазах населения низок (10 процентов), идею вступления РБ в состав РФ поддерживает всего 3 процента населения. С другой стороны, у Москвы нет альтернативной фигуры на место А. Лукашенко и соответственно – рычагов давления на белорусского президента.
Главная субъективная причина торможения экономического взаимодействия России и Белоруссии заключается в следующем: российско-белорусское интеграционное объединение с самого начала проходило в условиях превалирования политики над экономикой. Самым серьезным препятствием для российско-белорусской экономической интеграции являются различия в экономических механизмах России и Белоруссии, сложившихся в результате несовпадающих моделей реформ, невозможность быстрого преодоления серьезных расхождений в экономических моделях перехода к рынку.
Как представляется, в ближайшей перспективе на первое место вновь выйдет тема валютного союза. А с учетом фактора ТС и ЕЭС, эта проблема неизбежно затронет и Казахстан. Отказ Минска в 2007 году согласиться на немедленное принятие Конституционного акта и введение российского рубля в качестве единого платежного средства свидетельствовал о несовместимости взглядов правящих элит двух стран на сценарии развития двусторонней интеграции. Данный вывод вполне применим и к Казахстану.
Очевидно, российская политика в отношениях с Минском оказалась неспособной отделить прагматический (энергетическая сфера) подход от «ценностного» (автоматическое совпадение позиций России и Белоруссии). Россия подходит к Белоруссии как к государству-клиенту, которому иногда и на определенных условиях можно оказать помощь, но у которого не должно быть своего профиля в международной политике.
После кризисных событий 2007–2009 годов наблюдатели обратили внимание, что взаимоотношения Москвы и Минска начали движение в сторону так называемой «украинской модели». В основе этой модели лежит восприятие собственной независимости как независимости от России, что предопределяет осознанный центробежный геополитический дрейф. Суверенитет страны идеологически и на практике превратился в главный инструмент защиты властных полномочий правящей элиты, вызов которым могут в первую очередь представлять собой интеграционистские инициативы Москвы.
В тисках Таможенного союза
Как и в Казахстане, в Белоруссии нет полного общественного консенсуса относительно пользы вступления в Таможенный союз и другие интеграционные объединения. Так, праворадикальный Белорусский народный фронт (БНФ) на следующий день после встречи лидеров трех стран, входящих в Таможенный союз (18 ноября 2011 года), начал бессрочную кампанию против вступления страны в новое интеграционное объединение. БНФ выступает против участия Белоруссии в Союзном государстве с Россией, в ЕврАзЭс, ОДКБ и Таможенном союзе.
Может быть, казахстанскому читателю покажется странным, но в Белоруссии сложилось впечатление (на уровне экспертного сообщества и общественного мнения), что от создания Таможенного союза безоговорочно выиграл только Казахстан: туда, якобы привлеченные либеральным налоговым режимом, устремились российские компании. Белоруссия констатирует, что к такой конкуренции не готова.
По мнению ряда белорусских экспертов, Таможенный союз не привел к существенному росту белорусско-казахстанской торговли, но трудности, переживаемые обеими странами, подталкивают их к дальнейшему сближению. Вместе с тем, реализация кремлевского проекта евразийской интеграции способно обострить соперничество между Минском и Астаной. Они отмечают, что Россия и Казахстан вели переговоры с ВТО в закрытом режиме, несмотря на то что ранее обещали отстаивать общие для таможенной «тройки» позиции.
Белорусские специалисты обращают внимание на такой феномен как «конкуренция юрисдикций». То есть по мере углубления ТС и ЕЭП, бюрократии всех трех стран должны будут жить в условиях конкуренции и создавать наилучшие условия для применения капиталов в этих странах. Минск участвовать в «конкуренции юрисдикций» не может, местный бизнес по понятным причинам слаб.
По мнению белорусских экспертов и официальных представителей, тот факт, что Россия продолжает взимать пошлины с нефти, которую продает Белоруссии, в пределах единых экономических границ, является попыткой нейтрализовать Белоруссию в части ее двух нефтеперерабатывающих заводов. В рамках перехода от Таможенного союза к Единому экономическому пространству Минск подготовил к продаже госпакеты семи наиболее прибыльных белорусских корпораций. В апреле 2012 года президент А. Лукашенко затронул еще один аспект интеграционных процессов: через открытую границу страну покидают лучшие специалисты, привлекаемые более высокими российскими зарплатами.
В марте 2012 года на саммите ЕврАзЭС Минск неожиданно поставил новые инициативы (преобразовать ЕврАзЭс в Евразийский экономический союз) под сомнение. Белорусская сторона, в частности, настаивала, что перед одобрением того или иного договора высшим органом организации ему надлежит пройти внутригосударственные процедуры. Тем самым сохранялась бы возможность блокирования решения на национальном уровне.
Главной причиной, которая объясняет позицию Минска в вопросе преобразования Евразийского экономического сообщества в экономический союз, является то, что экономика Белоруссии заметно отличается от экономик России и Казахстана, где доля госсектора несравнимо ниже, а рыночная конкуренция выше. Таким образом, необходимо отметить, что вступление Белоруссии в Таможенный союз и ЕЭП не вызывало единодушной поддержки в белорусском политическом классе.
По мнению белорусских специалистов, единственный, но весьма существенный плюс от участия РБ в ЕЭП в среднесрочной перспективе – это низкие цены на энергоносители. Однако эксперты предупреждают, что если Белоруссия не приступит к реформам, не откажется от директивного управления экономикой, то этот плюс станет минусом, так как усилит зависимость от России.
Отсутствие единодушной поддержки у белорусского общества очередного этапа интеграции на постсоветском пространстве отражает проевропейскую направленность большинства белорусского населения и подавляющей части истеблишмента. Необходимо учесть, что белорусская традиционная оппозиция также связывает будущее республики исключительно с Европейским союзом.
Между Россией и Европой
Белорусское руководство долгое время тешило себя иллюзией, что политика ЕС нацелена не на смену режима, а на его долгую эволюцию в процессе согласования позиций. Никакого риска потери суверенитета в выстраивании партнерских отношений с Брюсселем нет. Именно таким путем открывается прямая дорога к международной легитимации белорусской элиты в качестве правящего слоя независимого европейского государства, что является ее непосредственным интересом.
Выразителем интересов белорусской элиты стал президент А. Лукашенко. Во многом российско-белорусские противоречия сконцентрированы на личности именно этого политика. Фактически, вольно или невольно он выводит Белоруссию из интеграционных планов Москвы. Однако отстранение Лукашенко от власти не решит проблему с точки зрения достижения целей РФ по полной интеграции Белоруссии. Скорее всего, вне зависимости от степени пророссийской ориентации любой приемник Лукашенко будет вынужден продолжать линию на сохранение и укрепление белорусского суверенитета. И в этом он получит безусловную поддержку Запада.
После нефтяного кризиса начала 2007 года Александр Лукашенко пришел к выводу, что зависимость от одного внешнеэкономического и внешнеполитического партнера – Москвы – чревата опасностями и в перспективе может привести Белоруссию к утрате суверенитета, а его самого – к утрате власти. Именно тогда начался курс на сближение официального Минска с Евросоюзом. В 2008 году Россия войной с Грузией резко повысила ценность белорусского режима в глазах Европы. ЕС на полгода приостановил действие визовых санкций против самого Лукашенко и трех десятков высших белорусских чиновников, и официально пригласил Минск к участию в программе «Восточное партнерство».
Минск к концу 2000-х годов вышел на согласованные позиции с Западом. Освобождение политических заключенных должно было подготовить основной этап белорусско-западной разрядки – признание последних итогов белорусских парламентских выборов. В период 2008–2009 годов диалог между Минском и Западом вошел в стадию политического балансирования. В целом, все стороны оказались не в проигрыше, и главная цель была достигнута – диалог был сохранен.
Формирование новой геополитической конфигурации сопровождалось серией конфликтов между Минском и Москвой. Самыми громкими стали «молочная война» лета 2009 года (запрет на импорт молочных продуктов из Белоруссии в Россию), нефтяная война января 2010 года (споры о ценах на нефть), газовая война лета 2010-го (были существенно сокращены поставки газа в Белоруссию). И, наконец, информационная война в разгар избирательной кампании в Белоруссии.
Экономические и политические свободы, появившиеся в Белоруссии накануне президентских выборов 2010 года, были результатом сближения официального Минска и Брюсселя. Лукашенко рассчитывал, что, имитируя демократию и либерализацию, добьется признания результатов выборов. Европа надеялась, что постепенно имитация станет реальной либерализацией и демократией.
Президентские выборы 2010 года, жестокий разгон манифестации, уголовные приговоры, в том числе и пяти экс-кандидатам в президенты – все это вновь отбросило отношения между Белоруссией и Западом к состоянию холодной войны. Европа и США распространили визовые ограничения примерно на 200 белорусских чиновников, включая президента, Вашингтон ужесточил введенные ранее экономические санкции, ЕС впервые также принял экономические санкции против Минска.
Однако санкции имели обратный эффект: включение белорусского чиновника в список невъездных в страны Европейского союза стало высшим знаком лояльности этого чиновника (режиму Лукашенко), то есть увеличение числа лиц, которым запрещен въезд в европейские страны (с 41 до 157) еще больше консолидировал белорусскую номенклатуру.
ЕС и США, используя Польшу, активно принимают участие в политической жизни Белоруссии, действуя через политическую оппозицию и экспертное сообщество последней. На Западе с пониманием относятся к стремлению постсоветской белорусской элиты утвердить свою независимость от Москвы. Однако главным препятствием на пути сближения Минска с Западом остается «одиозная фигура» президента А. Лукашенко.
Запад, оказывая серьезное влияние на белорусскую внутриполитическую ситуацию, объективно стимулирует политическую нестабильность в Республике Беларусь, что, как следствие, вызывает ответную реакцию властей. В итоге режим Лукашенко, декларируя готовность к диалогу с ЕС и США, усиливает политику «закручивания гаек» на внутренней арене.
Независимые белорусские эксперты отмечают, что намерение властей Белоруссии поддерживать диалог с ЕС указывает на понимание ими того факта, что недавнее потепление в отношениях с Россией носит временный характер. В то же время попытки договориться с А. Лукашенко, предпринимаемые Европой с целью «обратить его в демократию», безнадежны. То есть Лукашенко готов вести диалог с Европой лишь на своих собственных условиях.
На Западе пока не готовы к жестким санкциям в отношении Минска, так как понимают, что этот шаг может привести к еще большему сближению Белоруссии с Россией. Изменить ситуацию могли бы экономические санкции против нефтеперерабатывающих заводов Белоруссии, однако такой шаг неизбежно встретит сопротивление со стороны европейского и американского нефтяных лобби. Расширение санкций Евросоюза по отношению к Белоруссии, связанных с вопросами демократии в стране, в первую очередь отразятся на экономиках стран Балтии.
2013 год – знаковый для формирования отношений между Минском и Брюсселем. Осенью в Вильнюсе состоится саммит «Восточного партнерства», участие в нем представителей Белоруссии было бы признаком успешности европейской политики на Востоке. Для Минска относительно ровные отношения с ЕС – возможность уйти от одновекторной внешней политики, завязанной исключительно на Россию.
На распутье
Совершенно очевидно, что Белоруссия занимает важную геостратегическую позицию в Европе и Евразии: транспортные коридоры, инфраструктурные проекты, площадка для культурных обменов. Для нас в Казахстане далеко не безразлично, как будут развиваться события у нашего дальнего партнера.
С учетом участия Казахстана в ТС и ЕАС значение белорусского направления во внешнеполитической и дипломатической активности РК будет только возрастать. Фактически, речь идет о выработке общей казахстанско-белорусской платформы перед лицом очевидного геополитического, экономического и демографического доминирования России, которое в некоторых своих формах не может устраивать ни Астану, ни Минск.
Пока очевидно, что Белоруссия, в случае сохранения властных полномочий в руках ныне правящей группировки, объективно окажется в зоне европейского пограничья, неуклонно превращаясь в предмет торга между Россией, с одной стороны, США и ЕС – с другой. При любом варианте как внутреннего развития Республики Беларусь, так и ее взаимоотношений с Россией, основная часть белорусского истеблишмента предпримет попытки войти в сферу политического и экономического влияния ЕС и НАТО. Экономические, трудовые, транзитные ресурсы Белоруссии окажутся предметом острой конкурентной борьбы между ЕС и РФ.
Не вызывает сомнений, что Запад вмешается в развитие событий во время или после ухода А. Лукашенко от власти, которое может произойти и по инициативе Москвы. С новым режимом Запад может начать прямой диалог. Но стратегической целью США и ЕС остается стремление вывести Белоруссию из орбиты России, минимизировать ее участие в интеграционных объединениях СНГ и навязать Минску так называемый «европейский выбор», то есть включить в евро-атлантическую систему.
Нельзя сбрасывать со счетов и проевропейские настроения белорусской элиты и в целом общества. Мы у себя в Центральной Азии не всегда отдаем себе отчет, что на историко-географическом, культурно-психологическом и ментальном уровне Белоруссия по многим параметрам действительно европейская нация.
Если у «постлукашенковской» Белоруссии появится шанс приблизиться к Европе, а такой шанс ей обязательно предоставят, хотя бы в форме обещаний, следует ожидать быстрой переориентации страны с Евразийского на Евросоюз и постепенного (а может быть, и стремительного) выхода Минска из евразийских интеграционных структур. Но в качестве предостережения белорусской элите всегда следует помнить об уроках и результатах взаимоотношений Украины с Евросоюзом. В случае повторения этой истории нас вновь ждет изнурительное перетягивание каната между двумя векторами.
И последнее, Казахстан, как и Белоруссия, в ближайшее время столкнется и уже сталкивается с дилеммой: дальнейшее участие в глубокой интеграции с угрозой утраты значительной части суверенитета или поиск альтернативных вариантов. В случае окончательного поворота Белоруссии (и Украины) к Европе (вероятность чего нельзя исключать), и соответственно – краха интеграционных проектов евразийского характера, к кому, образно говоря, прислониться Казахстану? Если для Белоруссии подобной альтернативой России и ее Евразийскому союзу выступает Евросоюз, то для Казахстана ближайший сосед аналогичного калибра – Китай.
Но подобный поворот событий означал бы смену всей исторической парадигмы Казахстана (а по сути, даже исчезновение). Идеальным решением было бы развитие европейско-евразийской интеграции (советский проект второй половины ХХ века), но, боюсь, время для него прошло.
публикация из журнала "Центр Азии"
март-апрель 2013
№ 2 (84)