Обострение американо-иранских разногласий в августе этого года взволновало всех. Весь мир уже давно и с большим интересом следит за урегулированием так называемой «иранской ядерной проблемы» и в целом за развитием ситуации на неспокойном Ближнем Востоке. Потому что, как показывает опыт, рост недоверия между США и Ираном может напрямую сказываться на военно-политической обстановке в регионе, а в этих условиях любой конфликт грозит весьма печальными последствиями.
О том, что между Вашингтоном и Тегераном по-прежнему все очень сложно, стало понятно еще этой весной. Во второй половине апреля госсекретарь США Рекс Тиллерсон неожиданно заговорил о «проведении полномасштабной ревизии политики Белого дома по отношению к Ирану». И чтобы ни у кого не оставалось иллюзий относительно того, в какую сторону склоняется американская позиция, Тиллерсон осудил Иран за «вызывающие тревогу провокации в регионе» и назвал государство «ведущим мировым спонсором терроризма».
Позднее, 18 июля Вашингтон объявил о введении новых американских санкций против ряда физических и юридических лиц Ирана, а также Корпуса стражей исламской революции (КСИР) и его подразделения «Аль-Кудс». Поводом для ограничительных мер стали обвинения в адрес Тегерана, который, по мнению американцев, продолжает развивать ядерную программу, своими действиями дестабилизирует обстановку на Ближнем Востоке, организует хакерские атаки на сайты американских организаций и крадет их данные, а также оказывает поддержку различным экстремистским группировкам.
Появление американских санкций в Иране расценили как начало новой эпохи серьезного противостояния между Исламской республикой и Соединенными Штатами. Больше всего иранцев возмутила готовность США признать КСИР террористической организацией. Это выглядело очень тревожно. Потому что Корпус стражей исламской революции – не просто элитное иранское военно-политическое формирование. Он является важной частью армии Ирана и включает в себя сухопутные войска, военно-воздушные и военно-морские силы КСИР.
Кроме того у Корпуса есть два специальных вооруженных подразделения – вышеупомянутый «Аль-Кудс» и «Басидж». Первый отвечает за выполнение военных операций за пределами страны. Бойцы «Аль-Кудс» сегодня задействованы в Сирии и борются с отрядами террористического «Исламского государства» в Ираке. «Басидж» выполняет самые широкие функции, причем не только военные, внутри государства. На его плечах реализация социальных программ, помощь населению, проведение религиозных церемоний, надзор над внешним видом, поведением и политическими настроениями жителей страны. Служба в данной полувоенной «полиции нравов» для многих иранцев стала залогом быстрого карьерного роста.
Следует добавить, что министрами обороны Ирана в последние десятилетия, как правило, становились выходцы из КСИР. До августа этого года министерский пост занимал генерал Хоссейн Дехкан и сейчас при формировании нового состава правительства президент страны Хасан Роухани сталкивается с тем, что «стражи» не хотят уступать кадровым военным важное кресло в министерстве обороны.
Впечатляет также и экономическая мощь Корпуса. По самым скромным оценкам, в его руках сосредоточено до 50 проц. ВВП Ирана (по иранским данным, объем ВВП в 2016 году составил чуть больше 400 млрд. долл.). КСИР словно гигантское коммерческое предприятие контролирует большинство воздушных и морских портов страны, строит железные дороги и метро, выпускает автомобили, владеет больницами и телекоммуникационными компаниями, тесно связано с нефтегазовой отраслью и горнодобывающей промышленностью.
Не менее важно и то обстоятельство, что именно под руководством КСИР осуществлялись ядерные исследования и ракетные программы Ирана. После всего сказанного становится понятно, насколько значительную роль в жизни иранского государства и общества играют «стражи революции». Естественно, любые нападки на Корпус вызывают крайне болезненную реакцию в Тегеране, так же как и намеки на поддержку международного терроризма.
Однако, к сожалению для Ирана, именно на этом в последние месяцы акцентируют внимание в Вашингтоне. Уже на следующий день после введения санкций – 19 июля, государственный департамент США опубликовал ежегодный Отчет о терроризме в стране, где слово в слово повторялось апрельское заявление Тиллерсона и вновь подчеркивалось, что Иран остается «ведущим государством-спонсором терроризма». Кроме того, пресс-секретарь госдепа Хизер Нойерт отметила, что Иран нарушает «дух ядерного соглашения и является одной из главных угроз для США».
На этом фоне уже никто не удивился, что Иран оказался в одной компании с Россией и Северной Кореей, когда 2 августа президент США Дональд Трамп подписал документ, предусматривающий введение расширенных санкций стразу против трех стран. Удивил скорее ответ Тегерана. Иранский парламент (меджлис) одобрил закон о дополнительном финансировании ракетной программы на 300 млн. долл. При этом спикер меджлиса Али Лариджани заявил следующее: «Американцы должны знать, что это наш первый шаг, направленный на противостояние авантюрным действиям Вашингтона в регионе».
Уже 15 августа президент Ирана Хасан Роухани сказал, что его государство «готово в течение нескольких часов разорвать ядерное соглашение с США, если Вашингтон продолжит вводить санкции».
Иранская угроза, надо сказать, выглядит пугающе. Если Тегеран действительно пойдет на этот шаг, то кризис вокруг его ядерной программы вновь окажется одной из самых актуальных проблем современности, как это было на протяжении последних без малого пятнадцати лет.
Напомним, всего два года назад в июле 2015 года в Вене представители шестерки посредников – США, Великобритании, Германии, Франции, Китая, России – и Ирана после нескольких лет напряженных переговоров и нежелания идти на уступки друг другу окончательно договорились о всеобъемлющем соглашении по иранской ядерной программе. Тегеран обязался избавиться почти от всего ядерного топлива и сократить две трети своих центрифуг в обмен на разрешение в течение пятнадцати лет заниматься мирным обогащением. Он предоставил сотрудникам Международного агентства по атомной энергии доступ ко всем иранским объектам. Также Тегеран согласился выполнять Дополнительный протокол МАГАТЭ, дающий агентству полную информацию об иранских исследованиях в области атома.
Зимой 2016 года представители МАГАТЭ объявили, что иранцы выполняют свою часть договоренностей, и это самым решительным образом изменило всю привычную картину американо-иранского противостояния. Закончился многолетний и изнурительный процесс переговоров, грозящий сорваться в самый неподходящий момент и перерасти в вооруженный конфликт. Страны «шестерки», а также те, кто непосредственно принимал участие в переговорах, например, Швейцария и Казахстан, не раз предоставлявшие свои площадки для встреч, вздохнули свободнее.
В Иране тоже не скрывали своих эмоций. Страна вышла из международной изоляции и вернулась на мировой рынок нефти, едва не обрушив цены на «черное золото». Тегеран получил доступ к части замороженных за рубежом финансовых активов. Почти 100 млрд. долл. пришлись весьма кстати его экономике, переживавшей не лучшие времена из-за действий международных санкций.
Общую радость не могло омрачить даже американское давление на Иран из-за его ракетных экспериментов. И хотя пришедший к власти в США Трамп по-прежнему продолжал называть ядерное соглашение «худшей сделкой в мире» и грозился его пересмотреть, в западноевропейском, да и американском истеблишменте мало кто верил в подобный вариант. Слишком много сил было потрачено на то, чтобы уговорить Тегеран сесть за стол переговоров и отказаться от военной составляющей своей ядерной программы.
Тем более что урегулирование противостояния давало серьезные возможности западноевропейским и американским предпринимательским кругам. Практически сразу после подписания соглашения в Иран отправились акулы большого бизнеса – автомобильные и авиастроительные компании, в том числе американский «Боинг», мировые флагманы нефтехимпрома и туристической отрасли.
И это понятно. Иран представляет собой крупный и очень привлекательный рынок. В июне этого года замминистра экономики и финансов страны Хосейн Казави с гордостью говорил о том, что «иранская экономика является редкостью в регионе, а теперь еще можно ожидать увеличение темпов иностранных инвестиций», что станет дополнительным локомотивом для экономического развития страны.
Пока сложно сказать, насколько быстро развивается Иран после подписания ядерного соглашения. Но рост торгово-экономического сотрудничества с тем же Европейским союзом налицо. Только за первые четыре месяца текущего года импорт ЕС из Ирана увеличился в пять раз и составил 3,41 млрд. долл. Для сравнения, за тот же период прошлого 2016 года данный показатель едва превысил 700 млн. долл. Согласно докладу Евростата, в целом объем торговли между Ираном и ЕС составил шесть с половиной миллиардов долларов, увеличившись на 127 проц.
Естественно, европейцам не выгодно, если сотрудничество с Ираном вновь станет уменьшаться или прервется совсем. Возможно, именно на поддержку ЕС и надеется Тегеран, когда немного нагнетает обстановку, заявляя о дополнительном финансировании ракетной программы. Пугая очередным витком напряжения, иранские руководители наверняка хотят сыграть на экономических противоречиях между США и Евросоюзом, как это делает Москва. Как известно, европейцы не полностью поддерживают введение новых санкций США против России, и Кремль использует это в своих интересах. Не исключено, что российским примером вдохновились и в Тегеране.
Причем с иранской точки зрения, они не нарушают достигнутых договоренностей. Дело в том, что ядерное соглашение, подписанное в Вене в 2015 году, не ограничивало Иран в разработках баллистических ракет. На тот факт, что такие ракеты есть основа для ядерных вооружений, больше всего обращали внимание американцы. Они пытались связать урегулирование по иранской ядерной программе с ракетными разработками. Но не преуспели. Потому что России, Китаю и европейским лидерам было важнее вынудить Тегеран остановить военные исследования в области атома. И их полностью устраивает то, каким образом Иран выполняет свои обязанности.
Пикантность ситуации заключается в том, что даже у американцев нет повода для сомнений. 18 апреля американская администрация подтвердила конгрессу США, что Иран соблюдает условия Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) от июля 2015 года.
Таким образом, если Иран выполнит угрозу Роухани и в одностороннем порядке разорвет сделку, пусть и по формальному поводу из-за санкций США, иранский ядерный вопрос вновь станет проблемой номер один в мире. Готов ли Тегеран к такому повороту, большой вопрос.
И здесь появляется еще один любопытный момент. Помимо финансирования ракетной программы закон, одобренный в иранском меджлисе 13 августа, предусматривает дополнительное выделение от 260 до 350 млн. долл. структурам «Аль-Кудс». Здесь следует отметить, что документ был принят практически единодушно – его поддержали 240 из 244 парламентариев, а один из них даже прокричал «Смерть Америке!».
Поскольку именно «Аль-Кудс» является проводником иранской внешней политики на сирийском, иракском и йеменском направлении, проводит там военные операции, о которых не говорят в публичном пространстве из-за их щекотливого характера, вполне можно ожидать активизации Ирана в регионе. А это, в свою очередь, может привести к столкновению интересов Тегерана с интересами Запада и его союзников из арабских стран. Ведь получив дополнительные средства, «Аль-Кудс» способна усилить деятельность по мобилизации своих сторонников и тем самым изменить ситуацию на сирийском фронте или в зоне арабо-израильского противостояния, где Иран действительно превратился в главного спонсора палестинской радикальной организации ХАМАС. По крайней мере, так говорят сами палестинцы.
Причем голосование в меджлисе однозначно показывает, что если раньше по поводу деятельности «Аль-Кудс» шли серьезные дебаты, поскольку военные мешали умеренной части иранской элиты договариваться с Западом, то теперь все дискуссии на эту тему закончились. Это серьезный сигнал США и их арабским партнерам.
Дело в том, что «ядерная сделка» была основана на широком компромиссе и стала результатом многосторонних уступок как со стороны Запада, так и Ирана. В обмен на отказ от военной составляющей иранских атомных исследований США и их союзники закрывали глаза на некоторые проявления внешнеполитической деятельности Ирана в регионе. Речь идет прежде всего о поддержке Тегераном алавитского режима Башара Асада в Сирии и ливанской организации «Хезболлах», которая активно проявила себя в сирийском конфликте, о йеменских хуситах-зейдитах, о военно-политическом присутствии Ирана в Ираке.
Иначе говоря, ядерное соглашение помимо прочего помогло определить зоны влияния и присутствия Ирана в регионе. В обмен Тегеран весьма энергично включился в борьбу с международным терроризмом в Ираке в лице «Исламского государства», и например, не стал форсировать события в Йемене, где все эти годы продолжается вялотекущая гражданская война. Но поскольку иранское присутствие в Сирии или Йемене не уменьшалось, это подстегивало противостояние с Саудовской Аравией. Впрочем, оно не выходило за пределы и существовало в определенных рамках.
Проблема заключается в том, что при Трампе Вашингтон явно отошел от политики президента Барака Обамы и действительно произвел ревизию своей ближневосточной политики. Это проявляется не только в повышении тона высказываний американских чиновников и высокопоставленных военных. Прежде всего намечающиеся перемены демонстрируют довольно враждебные заявления представителей Саудовской Аравии в адрес Ирана. И особенно заметны они стали после исторического визита Трампа в Эр-Рияд.
Тегеран не остался в долгу. Он обвинил Саудовскую Аравию в организации террористических актов, произошедших в Иране в начале июня этого года. И хотя позже ответственность за них иранцы возложили на террористическую организацию «Исламское государство», неприятный осадок остался. Любопытно также, что 22 июля йеменские хуситы объявили об успешном ударе ракетами по нефтеперерабатывающему заводу в саудовском городе Янбу. Саудиты информацию не подтвердили, уверяя, что причиной крупного пожара на заводе стало короткое замыкание в трансформаторе. Но уже 28 июля агентство «Франс пресс» сообщило, что саудовские военные сбили ракету, летевшую из северного Йемена в направлении Мекки.
Если, как уверяют злые языки, ракеты хуситам поставляет Иран, то очевидно, что без него здесь не обошлось. Это вполне мог быть своеобразный ответ Эр-Рияду и Вашингтону. Таким образом он показывал, что в случае усиления давления на него у него имеются свои контраргументы. Причем не только в Йемене.
Так, Тегеран демонстративно возобновил контакты с палестинской ХАМАС. О высоком уровне отношений может свидетельствовать тот факт, что делегация ХАМАС не только приняла участие в инаугурации президента Хасана Роухани 5 августа, но с ней также встретился главный внешнеполитический советник духовного лидера Ирана Али Хаменеи Али Акбар Велаяти. Кроме того, иранцы активизировались в Ираке. 23 июля министры обороны двух стран подписали в Тегеране соглашение о расширении сотрудничества в военной области.
Безусловно, внешняя политика Ирана не осталась незамеченной в Эр-Рияде или Вашингтоне. Вопрос состоит в том, что сегодня саудиты и американцы готовятся к завершающей фазе военной операции против организации «Исламское государство» в Сирии и Ираке. Это может привести к переформатированию геополитической ситуации на всем Ближнем Востоке. Фактически сейчас идет борьба за первенство, кто будет в будущем оказывать влияние на геополитические процессы в регионе. Поэтому для саудитов невыгодны связи между ХАМАС и Ираном, подрывающий их позиции в диалоге с Израилем, а усиление военного и политического сотрудничества Багдада с Тегераном ставит крест на попытках Эр-Рияда проводить собственную политику в Ираке. Если раньше саудовские власти делали ставку исключительно на суннитскую часть иракского общества, то теперь они готовы разговаривать и с шиитскими политиками.
Например, в конце июля Саудовскую Аравию посетил Муктада ас-Садр, один из самых влиятельных религиозных и политических лидеров иракских шиитов. Во время визита он встречался с министром обороны королевства и наследным принцем Саудовской Аравии Мухаммедом бен Сальманом. Стороны, что примечательно, провели полезные переговоры и остались очень довольны друг другом. Настолько, что, вернувшись домой, ас-Садр вдруг потребовал от иракского правительства распустить военизированные части «Хашед аш-Шааби».
Надо отметить, что эта группировка была создана при непосредственном участии Тегерана и сражается против отрядов «Исламского государства» в Ираке. Однако не исключено, что в дальнейшем она может использоваться как серьезный иранский рычаг влияния на иракскую ситуацию. Это обстоятельство сильно беспокоит определенные политические круги в Ираке. Наверняка они, как, например, ас-Садр, хотели бы выйти из-под орбиты политического влияния Ирана и используют Эр-Рияд для внешнеполитической диверсификации.
Однако усиление военно-политических позиций Ирана в том же Ираке и саудитов заставляет нервничать. Новый повод у них появился после вызвавшего большой резонанс в регионе голосования в иранском меджлисе. Неудивительно, что уже на следующий день, 14 августа, Саудовская Аравия попросила Багдад сыграть посредническую роль для возобновления двусторонних отношений с Тегераном. Можно также вспомнить, что еще 1 августа главы внешнеполитических ведомств Ирана и Саудовской Аравии впервые за несколько лет обменялись рукопожатием на сессии Организации исламского сотрудничества в Стамбуле.
Саудовская Аравия и США, очевидно, делают все, чтобы Иран в перспективе не оказался ключевой фигурой на ближневосточном пространстве и формулировал собственную повестку дня. Способность Ирана действовать самостоятельно повышает непредсказуемость геополитики на Ближнем Востоке. Поэтому они вынуждены загонять Тегеран в угол, используя метод кнута и пряника. А здесь уже все средства хороши. С одной стороны разговоры о необходимости договариваться с помощью дипломатии, с другой – санкции и военное давление. К примеру, иранские СМИ сообщили, что 8 августа американские самолеты нанесли удар по отрядам «Хашед аш-Шааби» в районе сирийско-иракской границы. В результате погибло 40 человек.
Вашингтон отрицает факт бомбардировки или говорит о трагической ошибке. Поскольку это не первый подобный случай, то удары по проиранским вооруженным формированиям могут быть недвусмысленным сигналом Тегерану. И иранские власти понимают всю серьезность ситуации. Видимо, поэтому они пытаются защититься как могут. Отсюда и показное увеличение финансирования ракетной программы и «Аль-Кудс», угрозы разорвать ядерное соглашение и демонстративная поддержка палестинских и йеменских радикалов.
Впрочем, такая игра может оказаться очень рискованной. Если иранское руководство ошибется и перегнет палку, ему могут припомнить всякое. В таком случае «поддержка терроризма» и «вмешательство во внутренние дела других ближневосточных государств» будут выглядеть не просто как обвинения. При правильной расстановке акцентов они превратятся в настоящий casus belli –повод для объявления новой войны на Ближнем Востоке.
