Осенью 2013 года была принята государственная программа по противодействию религиозному экстремизму и терроризму до 2017 года. Одним из пунктов она предполагает повышение образованности в вопросах религии. В частности, намечается уделять более пристальное внимание подготовке религиоведов в вузах, а также введение в школах с 2017 года дисциплины «Основы религиоведения». Данный курс будут вести в 9 классе.
Логика такого решения вполне понятна. С точки зрения государства такое решение является превентивной мерой в отношении распространения радикальных религиозных настроений в обществе. Теоретически преподавание в школах «религиоведения» должно развивать критическое отношение к появлению проповедников с радикальными воззрениями. Со своей стороны, университеты должны подготовить специалистов, способных на профессиональном уровне вести дискуссию. Они должны создавать единое методологическое поле преподавания в тех же школах, отслеживать общую ситуацию в обществе, делать прогнозы и давать рекомендации. С учетом того, что религиоведов будет очень много, в Казахстане примерно 7,5 тыс. школ, появится внушительная группа фактически идеологических работников.
Если в теории все выглядит вполне нормально, то на практике возникают вопросы. Например, кто будет писать текст учебников по религиоведению. Например, в соседней России в свое время ввели обязательный предмет «Основы православной культуры». Его критиковали за то, что он является способом проникновения Русской православной церкви в школы. Тем более что текст учебника был составлен не преподавателями, а дьяконом Андреем Кураевым. То есть фактически это выглядело не как культурологическое образование, а метод распространения влияния религии. Естественно, это вызвало критику с учетом того, что в России проживает много представителей других конфессий.
Столкнувшись с критикой в России внесли коррективы в программу обучения. Впоследствии оказалось, что «Основы православной культуры» является лишь одним из модулей предмета «Основы духовно-нравственной культуры народов России». В этот предмет входят также другие модули, посвященные мусульманской, буддийской, иудейской культуре и общему обзору мировых религий. Родители могут выбирать, что учить ребенку.
Но если в России родителям была дана возможность выбирать, то в Беларуси, например, не было предусмотрено альтернативы основам православия. На этот факультативный курс нередко записывают в обязательном порядке. Помимо того что учебные планы пишутся при участии Белорусской православной церкви, занятия посещают и священники.
Как решат эту проблему в Казахстане, пока неизвестно. Точно так же, как непонятно, будет ли учитываться мнение религиозных деятелей и будут ли они допущены и к созданию учебных пособий и в последующем к посещению школ. Например, епископ Каскеленский Русской православной церкви Геннадий уже высказывал мнение, что учебники должны получать рецензию не только в Министерстве образования и науки, но и в традиционных конфессиях.
Это очень важное обстоятельство, потому что в Казахстане предмет будет обязательным, значит, в теории должен отразить всю палитру религиозных конфессий. Конфликты здесь практически неизбежны, как и возможное недовольство многих родителей, в том числе тех, кто принадлежит к другим конфессиям. К примеру, если школа находится в селе с однородным населением, либо казахским, либо русским. В частности, представители фонда «Перспектива» критикуют существующее пособие, по которому в некоторых школах уже ведется факультатив, обвиняя его в пристрастности. По их мнению, в книге дискриминируется христианство и пропагандируется суфизм.
Так что понятно, недовольных будет много. Но государство, скорее всего, не будет обращать внимания на критику и пропишет в учебнике не то, каким видят учение те или иные религиозные группы, а то, что посчитает нужным само государство.
И здесь чиновники окажутся перед непростой задачей – прежде чем прописывать идеологию религиозного образования, нужно понять, а что, собственно, будет отвечать государственным интересам. А текст нужно будет писать так, чтобы он отвечал интересам сохранения консервативного отношения к религии, но и не входил в противоречие с религиозной доктриной. Например, государство в целом довольно лояльно относится к так называемому «народному исламу». По крайней мере, оно не может не учитывать комплекса местных традиций, которые обычно противопоставляются привнесенным извне идеям салафитского толка. Но если прописать некоторые местные традиции в учебнике, они автоматически приобретают новый статус. Де-факто «народный ислам» существует, но де-юре не совсем логично фиксировать его нормы в качестве официальной позиции.
Еще одна проблема связана с тем, как прописывать главу про Русскую православную церковь. Дело в том, что сегодня РПЦ в России играет весьма заметную роль, в том числе и в политической жизни. Ее представители очень активны, у них есть своя позиция по многим вопросам. Не случайно высокопоставленный епископ РПЦ в Казахстане говорит о том, что соответствующие главы надо отдать на рецензию в соответствующие конфессии. Скорее всего, речь может идти о том, чтобы скорректировать текст в духе курса «Основы православной культуры».
Еще один вопрос, что писать о многочисленных так называемых нетрадиционных для Казахстана религиях. Одних протестантских церквей в Казахстане больше сотни. Это имеет значение с учетом критической позиции со стороны Запада по вопросу религиозной свободы. Если учесть в учебнике мнение по их поводу местного муфтиата и РПЦ, то тогда недовольство на Западе только усилится.
В общем, вопрос относительно текста будущего учебника является ключевым в данной ситуации. Если писать такой текст, который бы дипломатично огибал неудобные углы, то возникает вопрос в целесообразности такого учебника. Он не выполнит свою основную функцию по формированию нужного вектора религиозного мировоззрения. Валентина Курганская, главный научный сотрудник Института философии, политологии и религиоведения Комитета науки МОН РК, считает, что главное, чтобы школа не стала ареной противоборства между различными конфессиями. «Безусловно, в едином учебнике, предназначенном для школ, следует представить основы духовных ценностей крупнейших мировых религий. Это будет содействовать формированию способности к позитивному восприятию культурного многообразия страны. Кроме того, курс религиоведения, по моему глубокому убеждению, должен включать в себя кроме истории всех крупных конфессий и их положения в современном мире, изложение истории и принципов свободомыслия, атеизма, внеконфессиональных типов мировоззрения при соблюдении строгой нейтральности и непредвзятости в формулировке ценностных суждений», – добавляет она. Так в итоге, скорее всего, и будет. Учебник не будет нести идеологический заряд; это будет учебник ради учебника.
Но что преподавать – это один вопрос. А другой – кто это будет делать? Маловероятно, что это будут профессиональные религиоведы. Заведующая кафедрой религиоведения и культурологии КазНУ имени Аль-Фараби Айнура Курманалиева рассказала, что на сегодняшний день в стране работают примерно 7600 школ. Курс «религиоведение» был введен с 2011 как факультативный предмет, однако во многих школах он не преподается. «Наши выпускники не могут преподавать в школах по нескольким причинам. Во-первых, специалистов нашего профиля не хватит на все школы. Во-вторых, на курс выделяется всего 34 часа, а это значит, что наших выпускников невозможно обеспечить полной ставкой, ведь это всего один урок в неделю. Поэтому этот предмет ведут учителя истории. В этих условиях единственное, чем мы можем помочь, – это организация курсов по переподготовке кадров», – добавила наша собеседница.
Очевидно, что и в 2017 году религиоведение в школах будут вести учителя-предметники. Причем новая дисциплина будет дана как бы в нагрузку. Учитывая, в каких сложных условиях работают казахстанские учителя (занятия, подготовка к ним, вал бумажной работы и общественная нагрузка), то можно предположить, что урок будет вестись плохо. Соответственно, урок будут проводить для галочки. Как бы парадоксально это ни звучало, это даже хорошо.
Потому что в 2017 году мы получим довольно «беззубый» дипломатичный предмет, который будет плохо преподаваться. Ученики не смогут развить критический взгляд на религии, но и не заинтересуются ими сверх меры. Существующие консервативное положение будет в целом сохранено. Другой вывод, который можно из этого сделать, – отношение к новому предмету показывает общую незаинтересованность общества в вопросах религиозного образования. Можно даже предположить, что в этом не заинтересовано и само государство, которое и инициировало создание предмета. Он появился только лишь потому, что для бюрократии этот шаг кажется логичным.
публикация из журнала "Центр Азии"
ноябрь-декабрь 2013
№ 6 (88)
