Конец лета – один из самых напряженных периодов для сельчан. По всей стране идет уборка урожая, в том числе зерновых. К концу июля уборка урожая шла в пяти областях республики – Алматинской, Жамбылской, Кызылординской, Павлодарской, Южно-Казахстанской. В августе к уборочной кампании подключились аграрии из Актюбинской и Западно-Казахстанской областей. Но основной объем пшеницы страна получит, когда уборку закончат три самые крупные зерносеющие области – Костанайская, Акмолинская и Северо-Казахстанская. Традиционно итоги сельскохозяйственного года сельчане подводят после первых заморозков, когда уже нет смысла убирать урожай, обычно это происходит в октябре. В целом фермеры ждут хорошего урожая, однако министр сельского хозяйства Асылжан Мамытбеков поостерегся делать прогноз, поскольку во время уборки многое зависит от погодных условий. Невозможно проецировать данные южных областей на северные, но там, где уборка зерна более или менее завершена, объемы урожая на 30–50 процентов выше, чем в прошлом году. Итоговые данные будут известны только к началу следующего сельскохозяйственного года, поскольку министерство будет собирать разрозненные данные от фермеров, так как все зерновое производство находится в частных руках.
Производство зерновых всегда находится под большим вниманием государства и общества по нескольким причинам. Во-первых, это крупнейший сектор АПК. Во-вторых, это продовольственная безопасность страны. И, наконец, в-третьих, это одна из тех экспортных статей, по которым Казахстан находится в мировых лидерах. Экспортная часть – наиболее любопытная, поскольку она наиболее подвижна. Будучи зависимой от ситуации на мировом рынке, от конкуренции с другими странами, от развития логистической инфраструктуры, она в то же время является индикатором того, как казахстанские предприниматели справляются по каждой из уязвимых точек, насколько высок уровень взаимной поддержки государства и частного сектора. Скажем, поиск новых рынков сбыта, переговоры о транзите, строительство транспортной инфраструктуры – все это области, в которых частному бизнесу без содействия государства было бы сложно. Если говорить о данных экспорта в январе – июне 2014 года, то основными покупателями пшеницы стали Иран (553,8 тыс. тонн), Узбекистан (389,1 тыс. тонн), Азербайджан – (287,7 тыс. тонн), Таджикистан (326,2 тыс. тонн), Кыргызстан (194,9 тыс. тонн), Китай (159,4 тыс. тонн), Турция (53,2 тыс. тонн), Грузия (24,5 тыс. тонн) и Афганистан (18,5 тыс. тонн).
Итак, экспорт пшеницы – достаточно любопытный для анализа рынка, но чтобы говорить о нем подробно, необходимо понимать общую картину в этой отрасли сельского хозяйства.
Чтобы понимать, каким образом распределяются объемы казахстанского зерна, возьмем для примера данные прошлых лет. Так, в 2013 году в стране было собрано 18,9 млн. тонн зерна. Внутренний спрос ежегодно составляет стабильно 6–7 млн. тонн, хотя Международный совет по зерну (IGC) 30 июля опубликовал отчет, в котором указывал, что внутреннее потребление составляет 10 млн. тонн зерновых в год. И хотя в прошлом году на экспорт было отгружено 8,7 миллиона тонн, г-н Мамытбеков отмечает, что средний спрос на наше зерно ежегодно составляет 6 млн. тонн. Именно такой объем, скорее всего, будет продан за рубеж в этом году – эту же цифру в своем прогнозе назвало и агентство при Министерстве сельского хозяйства США (USDA) и IGC.
Получается, что если все же рассчитывать по лекалам Минсельхоза, то в остатке мы имеем 5,9 млн. тонн «лишнего» зерна. Вероятно, с этим связана фраза министра: «Все, что выше мы производим, приводит к снижению цен. Поэтому мы в последние три-четыре года проводили усиленную диверсификацию в области растениеводства. Почти на 2,5 млн. га сократились посевы пшеницы». Немного непонятно, почему из-за излишка нужно сокращать производство, когда можно искать новые рынки сбыта и ниже мы увидим, что у Казахстана есть потенциальные возможности, которые мы упускаем.
Влияние валют
Вместе с тем весенние новости доказали, что сельское хозяйство – тоже сложный бизнес, в котором возможны самые разные комбинации. Так, несмотря на существующий в стране излишек, весной появились данные из Северо-Казахстанской области о том, что объем импорта российского зерна в сравнении с ноябрем 2014 года увеличился в семь раз. Представитель департамента государственных доходов по СКО Ержан Мустафин сообщил в начале марта, что импорт зерна из России в область в январе превысил 345 тонн, что в семь раз больше показателей ноября 2014 года. «Если в ноябре 2014 года импортные операции были около 50 тонн, или 3,5 млн. тенге, то в декабре 2014 года этот показатель составил около 330 тонн и 16,5 млн. тенге – оборот. В январе этот показатель составил 345 тонн и 13,8 млн. тенге», – отметил чиновник. Закуп зерна в России объяснялся двумя факторами – плохим качеством собранного в прошлом году зерна, а также девальвацией рубля, которая сделала цены на зерно северного соседа более привлекательными. Скажем, тонна пшеницы 3-го класса в России тогда стоила в пересчет на тенге около 30 тысяч, тогда как казахстанская пшеница в регионе продавалась от 40–45 тысяч за тонну. Более того, в феврале российские эксперты отмечали, что Казахстан впервые стал нетто-импортером российского зерна, купив, по данным российского железнодорожного оператора «Русагротранс», с июля 2014 года по январь сезона 2015 года почти 500 тыс. тонн российского зерна. Газета «Курсив» тогда приводила данные замдиректора департамента стратегического маркетинга «Русагротранса» Игоря Павенского, который заметил, что в прошлые годы зерно из России в Казахстан практически не вывозилось, и прогнозировал, что по итогам сезона Казахстан может закупить около 800 тыс. тонн российского зерна. А гендиректор Института конъюнктуры аграрного рынка Дмитрий Рылько и вовсе считает, что Казахстан войдет в десятку крупнейших импортеров российского зерна в сезоне 2014/15 года.
Очевидно, что отпущенный с 20 августа курс тенге изменит ситуацию. На момент написания статьи курс составлял 197 тенге за доллар и неизвестно, до какого уровня он вырастет. Скажем, экономический обозреватель Денис Кривошеев указывает конечную остановку в 340 тенге. Конечно, в этих условиях экспортеры зерна имеют возможность заработать больше. Рассказывая об опыте прошлой девальвации, президент Союза зернопереработчиков Казахстана Евгений Ган отметил, что «зерновой рынок Казахстана как экспортно-ориентированный практически одномоментно перевел ценник на новый курс тенге, оставив стоимость зерна в валюте на том же уровне». При этом рост цен на зерно на фоне девальвации привел к тому, что «рынок вновь стал «оторванным» от черноморских портов, что только усилило рост стоимости». На выросшие цены отреагировал и покупатель – один из крупных импортеров нашего зерна, Узбекистан, в апреле прошлого года резко сократил закуп. Кстати, мукомольный рынок на фоне девальвации повел себя иначе. В прошлогоднем интервью агентству АПК-Информ г-н Ган рассказывал: «Администрирование цены на хлеб автоматически влияет и на цены муки. Для стабилизации цен на «социальный» хлеб в текущем сезоне заключены меморандумы между акиматами, АО «НХ «Продовольственная контрактная корпорация» и мукомольными предприятиями. Но, как показала многолетняя практика применения меморандумов, реальные убытки от них намного больше практической пользы. На фоне роста внутренних цен на зерно после девальвации тенге мукомольный потребительский рынок к подъему цен был не готов. Как результат – рынок остановился в ожидании, когда потребитель «съест» всю дешевую муку и будет готов к росту цен».
Мнение президента Союза зернопереработчиков показывает, что несмотря на экспортоориентированность как зерна, так и муки, девальвация оказывает неоднозначный эффект на рынок. А то, как рынок будет развиваться в условиях свободного курса, покажет только практика.
Интересно, что после прошедшей недавно в Казахстане корректировки курса российские «Ведомости» опубликовали перевод статьи Financial Times, сопроводив его комментарием от российской редакции: «Вслед за Китаем девальвировали свои валюты Вьетнам и Казахстан. Наступит ли период новых валютных войн?» В статье автор утверждает, что девальвация перестала быть мощным оружием в торговых войнах, по крайней мере, это справедливо для сложных продуктов: «Оценить реальное влияние девальвации на более сложные продукты, в частности электронику (многие из них как раз собираются в Китае), не так просто. Например, экран для смартфона может быть импортирован из Японии, чип – из Кореи, а некоторые другие части – из других стран Юго-Восточной Азии, Европы и даже США. Поэтому если в теории слабый юань снижает цену готового продукта на мировом рынке, в реальности он одновременно повышает стоимость деталей». При этом автор указывает, что для некоторых рынков девальвация все еще может быть эффективным приемом. Он приводит пример австралийских виноделов, продукция которых полностью производится внутри страны и становится дешевле для зарубежных покупателей в результате ослабления австралийского доллара. Возможно, этот же принцип можно было бы перенести и на казахстанский рынок зерна и муки и нашим производителям действительно удастся выиграть у конкурентов. Но в любом случае – это тактическая сиюминутная победа, гораздо важнее мнение директора по глобальной валютной стратегии Brown Brothers Harriman Марка Чендлера, который отметил: «Основной вывод, который многие упускают из виду, заключается в том, что для экспортеров – американских ли, китайских, европейских – важнее всего не более слабая валюта, а более сильный мировой спрос».
Экспорт: нужны ли новые рынки?
Ориентация на «сильный мировой спрос» предполагает две модели поведения – либо вы производите товары или услуги, в которых есть большая потребность, либо ищете новые рынки сбыта. Для зернопроизводителей и мукомолов единственный выход – поиск новых рынков. Наши основные покупатели – это Афганистан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизия. Маловероятно, что они по какой-то причине будут закупать больше зерна. Более того, с ними работают наши конкуренты, которые могут забрать часть рынка. При этом, правда, министр сельского хозяйства в прошлом году заявил, что Казахстан не планирует расширять географию поставок, а намерен наращивать объемы на традиционные рынки. Но вновь зададим вопрос: почему если у нас есть излишки зерна, мы уже сейчас не продаем их постоянным покупателям? Почему их внутреннее потребление должно увеличиться, чтобы у них появилась необходимость покупать у нас еще больше пшеницы, и если мы хотим экспортировать больше, зачем сокращаются посевные площади? Конечно, у министерства есть свой расчет, однако анализ открытой информации не позволяет найти ответы на эти вопросы.
Министр говорит о наращивании экспорта в традиционных странах, но даже там мы можем потерять позиции. Скажем, существует гипотетическая возможность потерять позиции на крупнейшем для нас рынке Афганистана. Потребности этой страны в зерновых и муке на 2015/16 маркетинговый год прогнозируются на уровне 2,1 млн. тонн, что на 30 проц. больше, чем средний показатель за пять лет. Основные поставщики зерна уже долгие годы – это Казахстан и Пакистан, которые вместе дают 63 проц. импортных потребностей страны. При этом афганские трейдеры отмечают, что поставки из обеих стран завязаны таким образом, что если у одного поставщика не хватает экспортных мощностей, то покупатель переключается на другого. В 2013/14 году Казахстан экспортировал в Афганистан примерно 700 тыс. тонн пшеничной муки, а Пакистан примерно 500 тыс. тонн. И вот в октябре 2014 индийские и пакистанские СМИ публикуют информацию, что индийское правительство ищет возможность наладить транзит через Пакистан для экспорта более миллиона тонн пшеницы в Афганистан. Это вызвало протесты пакистанских аграриев, поскольку субсидируемое индийским правительством производство пшеницы делает цены более привлекательными. И если пакистанские фермеры, которые граничат с Афганистаном, переживают за свои рынки сбыта, то почему бы не волноваться и казахстанским аграриям, ведь к стоимости нашей пшеницы нужно добавить стоимость поставки. Пакистанское правительство, скорее всего, будет максимально долго запрещать транзит индийского зерна, но факт остается фактом – даже самые стабильные рынки сбыта могут быть потеряны.
Нужно искать новые рынки сбыта, однако, конечно, дело сильно осложняется нашим географическим положением. Казахстан не имеет выхода к морю, и поэтому количество рынков резко сокращается. Так, если везти груз до Черного моря, то длительность перевозки от нас окажется вдвое, а то и втрое дольше, чем погрузка из России или Украины. При этом за транзит по российской территории нужно заплатить по 40 долл. за каждую тонну (2012 г.), что также увеличивает стоимость товара. В итоге оказывается, что очень сложно конкурировать с Россией и Украиной на западном направлении. Интересно, что государство имеет практику субсидирования экспорта в размере 40 долл. за тонну, однако само же министерство позднее и критиковало такие расходы, полагая, что потраченные деньги лучше было бы отдать на развитие фермерства. Но если государство не будет субсидировать экспорт, то нашим аграриям ничего не останется, как сконцентрироваться только на близлежащих рынках.
Собственно, и эксперты в этой ситуации предлагают сконцентрироваться на Азии и Ближнем Востоке. Но даже в Азии ниши закрыты той же Украиной, половина экспорта муки которой приходится на Китай, Южную Корею и Филиппины. И близлежащий Китай сложно назвать рынком сбыта, так как считается, что там мало потребляют пшеницу, а потому он бесперспективен для наших аграриев. Так, специалист по Китаю Ерлан Мадиев уверен, что нам не удастся продать в Поднебесную больше, чем 100 тыс. тонн в год, хотя, по данным РИА-Новости, страна импортирует 6,7 млн. тонн пшеницы. Может быть, здесь все же есть место для казахстанского производителя?
Президент Зернового союза Казахстана Нурлан Тлеубаев полагает, что наиболее интересными для нас являются такие направления, как Иран, Турция, Ближний Восток, Северная Африка и Юго-Восточная Азия. Можно сказать, по одному из направлений ведется серьезная работа. Так, пущена в эксплуатацию железная дорога Узень – Горган, которая соединяет Казахстан, Туркмению и Иран. Другая железная дорога, Жезказган – Бейнеу, ведет к каспийским портам, благодаря которым можно выйти к странам Кавказа, и даже Персидского залива.
Переговоры и создание инфраструктуры уже позволило увеличить объем поставок в Иран вдвое. В сезон 2010/11 мы продали в эту страну всего 5 тыс. тонн. В следующий маркетинговый год из-за плохого урожая Иран был вынужден покупать за границей в семь раз больше зерна, чем ранее, – 2,7 млн., из которых Казахстан поставил 311 тыс. тонн, ненамного уступив конкурентам из ЕС, продавшим сюда 455 тыс. тонн. В 2012/13 году мы были третьими по объему продаж, поставив 234 тыс. тонн. Иранский рынок – емкий, но достаточно сложный, поскольку страна пытается развивать собственное сельское хозяйство, что периодически требует от правительства защиты местного производителя.
Саудовская Аравия является потенциально очень перспективным рынком. В этой стране с целью экономии воды государство постепенно сокращает количество пашен – это происходит с 2008 года с темпами по 12 проц. в год. Параллельно государство уже несколько лет покупает или арендует в других странах земли для возделывания пшеницы. Такая динамика может привести к тому, что уже с 2016 года страна будет полностью зависеть от импорта зерновых. В этом году председатель Совета торговых палат Саудовской Аравии Абдулрахман ал-Замил попросил правительство Казахстана создать преференции для экспорта зерна в его страну. Пока говорится, что одной из проблем, мешающих росту поставок, является высокая стоимость транспортировки зерна до портов Саудовской Аравии. Средняя потребность в импорте пшеницы составляет порядка 2 млн. тонн. Но и здесь нам нужно будет конкурировать с продукцией из России, Украины, стран Евросоюза, Австралии и США. За четыре года (2010–2014) Казахстан смог поставить сюда лишь 68,3 тыс. тонн зерна.
Если говорить о Северной Африке, то в первую очередь речь должна идти о Египте. И здесь были большие перспективы – страна потребляет 12 млн. тонн зерна ежегодно и лишь половину выращивает сама. Остальную часть завозят из США, Франции и Аргентины. В далеком 2007 году министр международного сотрудничества республики Фаиз Абу Нага заявил на переговорах с Каримом Масимовым, что Египет «хотел бы, чтобы Казахстан стал основным импортером пшеницы в страну». В 2010 году Асылжан Мамытбеков, который возглавлял тогда холдинг «КазАгро», заявлял, что Казахстан намерен «возобновить поставки 1,5 млн. тонн зерна в Египет». Однако уже на следующий год директор по внешнеэкономической деятельности национальной зерновой компании АО «Продкорпорация» Даулет Увашев отметил, что в настоящее время казахстанская продукция не может выйти на рынок Северной Африки. «Если в 2009 году поставки казахстанского зерна, например, в Египет осуществлялись, то в 2010-м произошло резкое снижение производства зерна, в связи с чем поставки на большие расстояния в больших объемах практически не осуществляются», – отметил Увашев. По его словам, причина приостановки поставок казахстанской пшеницы в Египет, который является крупнейшим мировым покупателем зерна, в том, что внутренняя казахстанская цена на зерно выше мировой: «С января этого года мы имеем рост цен на перевозки по российской железной дороге, и логистика увеличилась до 18 долларов на тонну. И в целом доставка нашего зерна до черноморских портов составляет 110–120 долларов за тонну. При стоимости зерна в 270 долларов на любом казахстанском элеваторе плюс расходы на доставку, получается 400 долларов, тогда как американская пшеница торгуется по цене 308 долларов за тонну, а французская – по цене 333 доллара». Интересно, что в 2012 году министр иностранных дел Грузии Григол Вашадзе предлагал египетским властям использовать грузинские железные дороги для транзита зерна из Казахстана в Египет в обход России и Украины. Но судя по всему, экспортным планам не суждено было сбыться – по результатам 2013/14 маркетингового года 40 процентов импорта было уже обеспечено Украиной (2,12 млн. тонн пшеницы), Россией (1,57 млн. тонн) и Румынией (0,98 млн. тонн). И единственное, что теперь Египет предлагает Казахстану, – так это предоставить для нас терминалы для хранения зерна, которое потом можно экспортировать на Ближний Восток и в страны Персидского залива. Египетский посол в РК Салах Камел Ибрагим в декабре прошлого года заявил, что до этого доставка зерна на рынки этих государств обходилась очень дорого для Казахстана в связи с большим расстоянием, «но с открытием этого центра сотрудничество между нашими странами будет расширено». Правда, возникает вопрос: почему хранение зерна в египетских терминалах должно снизить стоимость логистики, ведь расстояние нужно преодолеть то же самое плюс нужно будет заплатить египетской стороне за хранение?
Казахстанское зерно имеет большой экспортный потенциал, но, вероятно, основная ставка действительно будет сделана на традиционном для нас регионе – увеличить поставки может постепенный рост населения, а также развитие инфраструктуры. Конечно, если анализировать как мировые, так и казахстанские данные как по объемам собранного урожая, так и по данным экспорта, видно, что каждый год здесь новая реальность - постоянные изменения цен, объемов и направлений поставок. Однако совершенно очевидно, что в долгосрочной перспективе выращивание зерна дает ощутимые преимущества – в то время как проблема глобальной продовольственной безопасности только усугубляется, продукты питания будут востребованы всегда.