Евгений Пастухов
В июле 2011 года крупнейшее государство Африки Судан разделилось на две части. Юг страны, где проживают по большей части негроидные племена, исповедующие христианство и анимистские верования, получил независимость от Севера, который, в свою очередь, объединил преимущественно арабоязычные мусульманские племена и этносы. Весной этого года отношения между южносуданской Джубой и Хартумом обострились до предела.
В начале апреля войска самого молодого государства на Африканском континенте захватили нефтяное месторождение Хеглиг в суданской провинции Абъей. В ответ суданский парламент принял официальное заявление, в котором Южный Судан был назван вражеским государством.
Категоричная позиция Хартума объясняется тем, что по решениям арбитражного суда в Стокгольме приоритет над нефтеносным районом Хеглиг принадлежит ему. Кроме того, после отделения Южного Судана углеводороды Хеглига стали обеспечивать половину всей хартумской нефтедобычи. Естественно, потеря контроля над ним грозила самым серьезным образом сказаться на суданской экономике, и без того переживающей сложные времена.
В не менее сложной с точки зрения экономики ситуации оказался и Южный Судан. По оценкам ООН, до 90 проц. населения этой страны живет меньше чем на один доллар в день, 85 проц. жителей неграмотны, а государственный бюджет практически полностью состоит из валюты, вырученной от продажи нефти. Неудивительно, что южносуданцы воспользовались стремлением аль-Башира арабизировать и исламизировать Север как поводом для поддержки родственных им христианских негроидных племен в нефтедобывающих суданских провинциях Дарфур, Абъей, а также штатов Южный Кордофан и Голубой Нил. Под лозунгами защиты политических и экономических интересов местного населения отчасти и произошел захват Хеглига.
Таким образом, основной причиной обострения взаимоотношений двух частей некогда единого государства можно назвать социально-экономический и политический кризис, а поводом к действию стали неурегулированные вопросы о демаркации границ, о добыче и транспортировке нефти. Так, 26 марта президент Южного Судана Сальва Киир обвинил северного соседа в интервенции. Атакам суданской армии подвергся богатый нефтью штат Единство. По словам Киира выходило, что войска Южного Судана сначала отразили это нападение, а затем захватили Хеглиг, право владеть которым Джуба оспаривает у Хартума.
Вполне возможно, что борьба за контроль над нефтедобывающим регионом, в том числе и вооруженная, будет довольно острой и долгой. Вероятно также, что она спровоцирует дальнейшую фрагментацию суданских государств, поскольку из-за перераспределения нефтяных доходов по сути уже начался конфликт между различными племенами, населяющими приграничные территории. Столкновения отмечались также среди южносуданцев, различные сепаратистские организации действуют и в Судане. Очевидно, что представители того или иного суданского племени в нынешнем положении преследуют исключительно собственные интересы. При этом возрождение племенного сознания самым непосредственным образом оказывает влияние на дальнейшее разрушение основ государства и всей государственной машины.
В этой связи те внешние силы, которые поддерживали стремление христианского Юга отделиться от мусульманского Севера, попадают в довольно двусмысленное положение. Именно Вашингтон и Евросоюз настаивали на самоопределении южносуданцев. Теперь получается, что Запад, преследуя свои интересы, вольно или невольно способствовал дальнейшему межрелигиозному и межэтническому расколу Судана.
Непростая ситуация и у Китая. Пекин тоже был заинтересован в появлении на политической карте мира Южного Судана, поскольку планировал участвовать в разработке его нефтяных месторождений. Однако по мере обострения межсуданских отношений, Китай все чаще вынужден лавировать между Джубой и Хартумом. Во-первых, экономические интересы Китая распространяются на оба государства. Они вместе обеспечивают свыше пяти процентов потребностей КНР в «черном золоте». Во-вторых, в последние годы Пекин и Хартум связывало тесное военно-техническое сотрудничество. Теперь, чтобы компенсировать крен в сторону Судана, китайцы, по некоторым данным, начали поставлять оружие его южному антагонисту.
В таком случае получается, что раскол Судана был обусловлен геополитическими и экономическими интересами тех же США, Евросоюза, Китая, или их нефтяных компаний. В последнее время нефтедобытчики, похоже, стали ключевой политической фигурой на международной арене. Отсюда, собственно, понятно, почему малийские туареги из Движения за освобождение Азавада (ДЗОА), требуя независимости, первым делом послали сигнал Западу, гарантировав его компаниям преимущество на получение концессий по разведке и добыче нефти в подконтрольных им территориях.
Принято считать, что восстание туарегов в Мали стало следствием нестабильности в Ливии. Бежавшие из Ливии туареги воспользовались военным переворотом в Мали и объявили о своей независимости на севере страны. При этом они пообещали Западу бороться с отрядами религиозных экстремистов из местной «Аль-Каиды» и не вторгаться на чужие территории.
Вероятно, события в Ливии, где нефтедобывающая Киренаика объявила о своей широкой автономии, действительно показали пример для подражания малийским туарегам. Однако прецедент пересмотра государственных границ в Африке создал именно Южный Судан и поддержка, оказанная ему западными странами и Китаем. Именно поэтому сегодня африканские страны так жестко отреагировали на заявления туарегов. Для Мали и его соседей принципиально важно законсервировать все сепаратистские тенденции на континенте. В противном случае не только Восточная Африка вместе с суданскими государствами, но и Западная окажутся перед серьезной угрозой дальнейшего разделения на составные части – племена, территории отдельных этнических и религиозных групп. Если же речь пойдет о месторождениях нефти и других полезных ископаемых, то процесс раскола получит дополнительный импульс.
Таким образом, состоявшийся раскол Судана, растущий сепаратизм в Ливии и Мали явно свидетельствуют о том, что в Африке начинается пересмотр установленных после Второй мировой войны государственных границ.
публикация из журнала "Центр Азии"
апрель/май 2012
№5-8 (63-66)