Завершение активной фазы военных действий в Донбассе после второго раунда минских договоренностей поставили противоборствующие стороны в достаточно сложное положение. Теперь им необходимо было вместо проблем обороны и наступления решать вполне рутинные вопросы, среди них налаживание жизни на подконтрольной территории. Причем это было характерно и для донецких повстанцев и для Украины.
Хотя, безусловно, угроза возобновления военных действий все время сохраняется, несмотря на отвод тяжелых вооружений от линии соприкосновения. В конце концов их всегда можно в кратчайшие сроки вернуть обратно. Но так как основные противоречия не разрешены, и украинская сторона и повстанцы, несомненно, подозревают друг друга в коварных намерениях. Поэтому и держат «порох сухим». Более того, периодически они делают заявления об агрессивных намерениях противника – о концентрации войск и техники.
Но при этом все местные участники процесса понимают, что на этом этапе развития внутриукраинского конфликта, несмотря на самые воинственные заявления, как в Украине, так и в мятежном Донбассе, вопрос окончательно перешел на другой уровень. Здесь уже многое зависит не от враждующих украинских сторон, здесь друг с другом договариваются Россия с европейскими державами и США. Последние сегодня или поддерживают Украину, или управляют ею, нюансы оценки зависят от личной позиции каждого.
Собственно, парадокс ситуации заключается в том, что сегодня происходит тот самый диалог между Западом и Россией по вопросу будущего Украины, об отсутствии которого говорили в Москве во время событий на майдане. Российская сторона тогда часто делала акцент на том, что с ней не ведут переговоры по Украине, ее мнение не учитывается, что, в общем-то, и привело к такому печальному результату. Хотя и на Западе могут сказать, что его мнение не учитывали, когда бывший президент Виктор Янукович неожиданно отказался подписывать соглашение об ассоциации с Европой, что стало причиной майдана.
Но сейчас все это уже не так важно. Тогда была борьба интересов великих держав на украинском поле, в которой каждый, скорее всего, надеялся победить, использовал в том числе запрещенные методы ведения борьбы, но в итоге никто ничего пока особенно не выиграл. После завершения активной фазы конфликта Россия и Запад должны теперь решать вопросы войны и мира напрямую. Одновременно они по мере сил помогают своим протеже.
Естественно, что у каждой из сторон разные по масштабу и стратегическим целям задачи. Западу необходимо экономически поддержать государство с населением под 40 млн. человек и одновременно подталкивать, а возможно, что и принудить его руководство к проведению самых серьезных структурных реформ в истории независимой Украины. При этом экономическая помощь со стороны Запада сегодня явно напрямую зависит от проводимых в Киеве реформ.
В свою очередь, России нужно решать вопрос, что делать с мятежными территориями в Донецке и Луганске с их населением от четырех до шести миллионов человек. Необходимо также выстраивать систему управления данными территориями и решать проблемы их экономического обеспечения. С одной стороны, это требует от Москвы значительно меньших средств, чем Западу для поддержания экономического положения всей Украины, но с другой стороны, у России вообще меньше средств, и все они в нынешней непростой ситуации на счету. Наверняка необходимость содержать Донецкую и Луганскую самопровозглашенные республики представляет серьезные сложности для России.
Но и у России и у Запада общая головная боль связана с тем, чтобы их протеже навели порядок в своих рядах и восстановили управляемость. В Луганске и Донецке это решалось более простыми способами, слишком самостоятельные полевые командиры принуждались к отъезду в Россию, наиболее радикальных из них арестовывали. Здесь власти стремились к своей централизации. Можно ли это считать влиянием России или это естественная реакция местных властей, но факт остается фактом. На мятежном Востоке Украины создается центральная властная вертикаль по российскому образцу, которая занимается приведением к единому знаменателю донецких и луганских «махновцев».
В Украине все сложнее. Здесь власть после майдана значительно децентрализована. Помимо местных «махновцев», воюющих на Востоке добровольческих батальонов, Правового сектора, еще есть довольно много других центров влияния – например, местных олигархов, также активны политические партии и движения, в том числе весьма радикального толка. Естественно, все они оказывают давление на власти в Киеве. Причем это давление порой принимает весьма серьезный характер.
Но в любом случае властям в Украине, как и мятежникам на отторгнутых у нее территориях, было необходимо выполнить важное условие – попытаться восстановить государственную монополию на насилие. При этом действия украинских властей и те сложности, с которыми они сталкивались, по понятным причинам выглядят гораздо заметнее со стороны. Все-таки открытая информационная среда и много активных участников процесса. На Донбассе просто всех тихо построили или даже арестовали. Здесь все прошло по известной логике развития подобных конфликтов. Например, в Таджикистане после завершения активной фазы боевых действий в местной гражданской войне начала 1990-х годов влиятельные полевые командиры Сангак Сафаров и Файзули Саидов были убиты при невыясненных обстоятельствах. Потому что после войны никому уже становятся не нужны брутальные командиры с криминальным прошлым.
В то же время в Киеве в свое время также были истории с подобными фигурами. Достаточно вспомнить историю с радикальным националистом Сашкой Белым, который вскоре после победы майдана был убит при задержании в ходе милицейской операции. Но этот персонаж был совершенно неуправляем и дискредитировал власть, и она пошла на риск прямого устранения.
И хотя период активных военных действий на Донбассе привел к появлению большого числа добровольческих батальонов и их брутальных командиров, их в целом удалось интегрировать в государственные институты. Батальоны были частично распущены, частично вошли в состав армии и милиции. Последним был так называемый корпус «Правого сектора» во главе с националистом Дмитрием Ярошем. Весной 2015 года его включили в армию в качестве отдельной бригады. Понятно, что это не совсем решение проблемы, но все же первое к ней приближение.
Но главные проблемы у центральных властей в Киеве возникли с известным украинским олигархом и одновременно губернатором Днепропетровской области Игорем Коломойским. Конфликт между ними возник из-за государственной компании «Укрнафта», которая находилась под контролем Коломойского. Когда Киев отправил в отставку менеджмент компании, близкий к днепропетровскому губернатору, люди последнего попытались силовым образом воспрепятствовать потере контроля над ней.
Эта история имела большое значение в связи с тем, что Коломойский является, наверное, самым влиятельным олигархом Украины. Он сыграл важную роль в том, что Днепропетровская область в первой половине 2014 года выступила против пророссийских сепаратистов на востоке Украины. В его распоряжении были различные добровольческие формирования, которые к началу 2015 года представляли собой маленькую частную армию. То есть, Коломойский с его людьми и целой подконтрольной областью фактически представлял мини-государство в составе Украины.
Украина вообще последние 20 лет была демонстрацией того, как при слабых государственных институтах олигархи становятся доминирующей силой. Причем демократические процедуры создают для олигархов дополнительные возможности. Они могут конкурировать друг с другом при помощи партий, газет. В определенной степени это тоже демократия. Хотя это не напоминает классическую современную западную демократию. Скорее можно проводить параллели с аристократическими (олигархическими) республиками, например средневековой Италии. Это когда несколько богатых семей управляют республикой с помощью лояльных им групп поддержки, так называемых клиентов. Если такие аристократические семьи договариваются, тогда они сменяют друг друга у власти, например, так было в Венецианской республике. Если отношения между ними сложные, тогда их клиенты выясняют отношения на улицах.
Собственно, украинские олигархи и стремились к чему-то похожему по своей организации на аристократическую республику. В принципе на пространствах бывшего СССР любые олигархи хотят чего-то подобного. Здесь можно вспомнить того же российского олигарха Ходорковского, который накануне своего падения напрямую влиял на некоторые политические партии в Государственной Думе.
Вот и Коломойский, скорее всего, полагал, что его роль в защите украинской государственности на востоке Украины обеспечит ему эксклюзивное положение в будущем государственном устройстве. Кроме того он мог рассчитывать и на некоторые дивиденды от перераспределения собственности и выгодных позиций в государственном аппарате, которые ранее принадлежали представителям опального донецкого клана бывшего президента Януковича. С точки зрения прежней логики развития украинской государственности это было вполне естественно. Победитель должен был получить все. Тем более что президентом в итоге стал другой олигарх – Петр Порошенко, и соответственно Коломойский мог рассчитывать на раздел с ним зон влияния. С его точки зрения замена менеджмента в «Нафте» – это передел собственности в пользу других олигархов, того же Порошенко, отсюда и такая нервная реакция с применением вооруженных людей.
Возможно, что так и было бы, если бы Украина не находилась в достаточно новой для нее ситуации. В стране происходит переформатирование всей системы. И это переформатирование осуществляется под серьезным внешним влиянием. При этом понятно, что на Западе не хотели бы, чтобы в Украине повторилась ситуация 2005 года, когда после местной «оранжевой революции» произошел конфликт между прозападными политиками (тогдашним президентом Виктором Ющенко и премьер-министром Юлией Тимошенко), в том числе и из-за распределения собственности. Собственно, именно поэтому Тимошенко после майдана перестала быть фаворитом политической жизни в Украине.
Поэтому в споре Коломойского с Порошенко итоговое преимущество оказалось на стороне центральных властей в Киеве. Хотя Коломойский сохранил свое влияние в Днепропетровской области, так как в местной администрации остался его прежний заместитель Олейник. Но тем не менее президент Порошенко своего добился. Хотя вопрос о будущей роли олигархов в политической жизни Украины все еще остается открытым. У них остались серьезные деньги, внушительные людские ресурсы, практически частные армии, а в ситуации общей неопределенности и слабости государственных институтов именно это обычно является ключевым условием для обеспечения влияния олигархов в стране и их борьбы с себе подобными. Все-таки Порошенко тоже в какой-то степени олигарх. Так что главный вопрос: смогут ли в Украине в итоге все-таки сформировать государственные институты?
Завершение советской эпохи?
Это на самом деле очень большой вопрос, и украинские элиты, похоже, сами в этом не слишком уверены. Отсюда стремление самым решительным образом разорвать связи с советским прошлым. 9 апреля Верховная Рада Украины приняла очень жесткий закон о декоммунизации, в котором осудила коммунистический и национал-социалистический режимы в Украине как преступные, запретила публичное отрицание их преступного характера, а также использование и пропаганду их символов. Кроме этого, было принято решение о публикации всех советских архивов и легализованы все те, кто воевал за Украину, включая Организацию украинских националистов (ОУН) и Украинскую повстанческую армию (УПА).
Понятно, что главной целью украинского закона был именно Советский Союз и его символика. Во многом потому, что современная Россия сделала бывший СССР одним из своих символов. То есть новый закон это продолжение глобального противостояния Украины и России. Нынешние украинские элиты отрицают все то, что объединяет их с Россией и ее историей. Поэтому все, кто боролся с Советским Союзом, становятся ее героями.
Очевидно, что принявшие закон депутаты Верховной Рады рассчитывают таким образом сделать невозможным восстановление влияния России и всех тех, кто ее поддерживает в Украине. Они полагают, что это верный способ сделать цивилизационный выбор в пользу Запада, построить своего рода «Берлинскую стену» между Россией и Украиной. Кроме того украинские депутаты хотят окончательно маргинализировать те политические силы, которые опираются на ностальгию части общества по советскому прошлому и ориентируются на Россию, и сделать невозможным их возврат к власти. Наверное, такие радикальные шаги выглядят более простым решением, нежели рутинная работа по созданию новых институтов – в первую очередь юридической системы и более эффективного аппарата государственного управления.
Но как всякое революционное действие, закон получился очень сырой, последствия его применения были непредсказуемы. Например, после 9 апреля непонятно было, что делать с боевыми наградами времен СССР, потому что они тоже попадали под разряд советской символики. Еще одна проблема была с дипломами и аттестатами, выданными до 1991 года, потому что на них тоже советская символика. Кроме того есть еще и надгробия, памятники погибшим воинам, музейные экспозиции, собрания коллекционеров. Поэтому 23 апреля Верховная Рада внесла в закон изменения. Теперь его действие не распространяется на все перечисленные выше символы. Еще одна проблема заключалась в переименовании городов и населенных пунктов, многие из которых в Украине носят советские названия, тот же Днепродзержинск.
Но все это не так важно, как легализация всех тех, кто боролся с советской властью. Среди них были не только идейные националисты, которые отметились и борьбой с СССР, и одновременно с нацистской Германией, тот же Степан Бандера сидел в немецком концлагере. Все-таки достаточно много людей в Украине служило в полицейских формированиях, включая охрану концлагерей. Естественно, что вызывает весьма негативную реакцию у многих бывших советских граждан. В определенной степени это помогает российской пропаганде, которая основывается на идее, что к власти в Киеве пришли «хунта» и «нацисты».
Очень интересная дискуссия была на одном из украинских сайтов. Здесь один из авторов тщательно собрал все сведения о тех выходцах из России, кто воевал на стороне нацистов. Их оказалось довольно много, кроме известных всем власовцев, были еще казачий корпус СС, охранные батальоны СС. Кроме того, внушительную часть составляли так называемые «хиви», бывшие советские военнопленные, кто добровольно воевал в составе немецких частей. Последних в разное время насчитывалось до полумиллиона человек. На этом основании автор сделал вывод, что, обвиняя украинцев в поддержке нацистов во Второй мировой войне, в России не хотят видеть своих исторических проблем.
Однако проблема здесь не в том, сколько, кто именно и по каким обстоятельствам служил фашистской Германии. Вопрос в том, что служба этому государству признана преступной согласно Нюрнбергскому трибуналу. Поэтому можно только посочувствовать тем же латышам, которые служили в войсках СС, когда боролись против СССР. Они могут говорить, что угодно, но это как клеймо. Наверное, для латышей было бы лучше не сдаваться советским войскам в 1940 году, а сопротивляться им, как это сделали финны. И сегодня финнам нечего стыдиться своего военного прошлого.
Кроме того, в России про своих эсэсовцев в целом забыли, для современного общества это однозначно черная страница истории. Поэтому украинцам сложнее, их легче критиковать и им труднее объяснять все обстоятельства прошлой истории.
Тем более что при всей жесткости советского режима при Сталине и наличии общих черт с нацистской Германией, у него есть важное отличие. Все-таки в СССР не было идейной концепции превосходства одного этноса и уничтожения нежелательных этносов. В то время как Советский Союз в основном оставался интернациональным и во время репрессий, это касалось «и жертв, и палачей».
Поэтому при всей неприязни современных украинцев к России и к СССР все же вычеркнуть одним законом советскую страницу из истории будет очень и очень непросто. Тем более что президент Порошенко на конец апреля его все еще не подписал, ему предстоит трудное решение.
Выстрел в спину
Но самая большая проблема для Украины сегодня – это волна политических убийств. Убивают бывших членов команды бежавшего президента Януковича. Однако самый большой резонанс вызвало убийство киевского интеллектуала Олеся Бузины, который был известен своим критическим отношением к новым украинским властям и отличался симпатиями к России. Версий в связи с этим убийством было очень много. Некоторые считали, что его убили за его пророссийские взгляды и это сделали украинские радикалы. Другие полагали, что его, напротив, убили пророссийские радикалы, которые хотели таким образом дестабилизировать ситуацию в Украине.
Как бы там ни было, ситуация нестабильности, агрессии в обществе крайне опасна для известных людей, особенно журналистов, писателей, публицистов. Потому что их убийство вызывает резонанс и в отличие от политиков их никто не охраняет. Бузина стал жертвой опасного времени.
Трудно быть Приднестровьем
Вообще противостояние между Украиной и Россией, хотя и прошло свою «горячую стадию обострения», продолжается на новых направлениях. Одним из них стала непризнанная территория Приднестровья. Фактически это пророссийский анклав на границах Молдавии и Украины. Здесь со времен молдавско-приднестровского конфликта начала 1990-х годов размещается российская военная база. Кроме того, Газпром поставляет Приднестровью бесплатный газ, который, правда, идет в учет долга Молдавии. Последняя его признает, но не оплачивает. Ну, и наконец, Москва напрямую оказывала финансовую поддержку Приднестровью.
В самый разгар противостояния Украины с Россией сначала из-за Крыма, потом из-за Донбасса многие в Киеве опасались, что Москва может захотеть занять все побережье Черного моря вплоть до Одессы. Таким образом она могла бы решить вопрос сухопутного коридора до Крыма и далее до Приднестровья. Но российские власти не пошли так далеко, опасения оказались напрасными, но само Приднестровье в результате оказалось в тяжелейшей ситуации.
Естественно, что украинские власти с подозрением относятся к российскому анклаву у своих западных границ. Они предприняли меры для укрепления границы, когда опасались удара с западного направления. Но более тяжелыми последствиями для Приднестровья стала фактическая его блокада.
Все последние двадцать лет Приднестровье жило за счет хороших отношений с Украиной и использования молдавских документов для ведения экспортно-импортных операций. Теперь Киев ставит вопрос о введении молдавской таможни, также украинцы ограничили импорт в Приднестровье подакцизной продукции. Молдавия, в свою очередь, возбуждает уголовные дела против предприятий Приднестровья, которые зарегистрировались в Молдавии в связи с неуплатой ими таможенных пошлин и налогов. Кроме того, на территорию Украины закрыт доступ российским гражданам призывного возраста, а в Приднестровье их 200 тыс. из 750 тыс. всего населения. Если вспомнить, что одним из организаторов службы безопасности мятежников в Донецке был приднестровский генерал Антюфеев, то опасения Киева вполне понятны.
Сложность для Приднестровья возникла и в связи с тем, что Россия в этом году отказалась выделить 100 млн. долларов. В результате у Приднестровья возник острейший дефицит. Экономическая ситуация в непризнанной республике резко ухудшилась, стало расти недовольство населения.
Очевидно, что при враждебном отношении со стороны Украины положение Приднестровья неизбежно становится критическим. Трудно сказать, сколько непризнанная республика сможет продержаться в условиях блокады. Но в то же время у России есть свои возможности для ведения контригры в Молдавии. На выборах главы гагаузской автономии победила пророссийский политик Ирина Влах. На прошедших в 2014 году выборах пророссийские силы вполне могли сформировать коалицию, если бы накануне выборов не был снят популярный политик Ренато Усатый. И, наконец, серьезнейший банковский скандал в Молдавии, где пропал 1 млрд. долларов, не мог не ударить по популярности находящейся у власти прозападной коалиции партий.
Парадокс, но для Москвы с ее собственной централизацией власти более выгодным становится либеральная система в тех странах, к которым Россия проявляет интерес. Тогда у Москвы появляется возможность использовать потенциал пророссийски настроенных граждан, да и вообще шанс для ведения своей игры на внутриполитическом поле стран, таких как Молдавия.
В любом случае мы будем еще долго наблюдать за масштабным противостоянием России и Украины. Но уже очевидно, что, скорее всего, не будет военного конфликта, а будет конкуренция моделей государственного устройства и результатов развития. Ставки здесь чрезвычайно велики и для Украины и для всего постсоветского пространства.