В одном из номеров журнала «Центр Азии» была рассказана история про неудачную попытку проведения либерализации в Афганистане в 1946–1952 годах. В тот раз либерализация была связана с именем премьер-министра Шах-Махмуда, дяди эмира Захир-шаха. В 1946 году он сменил на этом посту другого дядю эмира Хашим-хана и предпринял попытку отказаться от его жесткого стиля управления.
При Хашим-хане многие приверженцы конституционных реформ из числа сторонников прежнего эмира Амануллы, свергнутого в конце 1920-х годов, находились в тюрьмах. Тогда же в Афганистане проводилась весьма жесткая политика в национальном вопросе. В частности, был введен запрет на преподавание на языке дари. На этом языке говорили афганские таджики, хазарейцы, исмаилиты и часть городских пуштунов. Например, на дари говорило практически все население Кабула, где исторически большинство составляли дариязычные кабули (так называли кабульских таджиков, аналогичным образом гератских таджиков называли герати). До своего запрета дари был главным языком государственной службы, образования, культуры. Многие пуштуны, которые во второй половине XIX – начале XX века переезжали с пуштунского юга в Кабул и на север Афганистана, оказавшись в дариязычной среде, постепенно переходили на использование именно этого языка. Это вызывало серьезную озабоченность пуштунских интеллектуалов.
При эмире Аманулле пуштунские националисты, неформальным лидером которых был интеллектуал, министр иностранных дел Махмуд-бек Тарзи, делали ставку на повышение конкурентоспособности пушту. Они стремились поддерживать создание литературы на пушту, издавали газеты и т. д. После же того, как в 1929 году к власти в Афганистане на короткое время пришел таджик Бачаи Сакао, которого затем сверг Надир-шах, отец Захир-шаха, в стране началась пуштунская реставрация. Она проходила весьма жестко по отношению к национальным меньшинствам и включала в себя изъятие у них земель, переселение пуштунов на север, запрет на преподавание дари.
Когда в 1946 году премьером стал Шах-Махмуд, он выпустил из тюрем всех политзаключенных, разрешил преподавание на дари и организовал выборы в парламент. Бывшие заключенные предсказуемо выиграли выборы в крупнейших городах – Кабуле, Кандагаре, Мазари-Шарифе, в парламент прошло до 40 либералов, которые сформулировали новую повестку дня, в частности, способствовали отмене средневековых практик. Кроме того, начали образовываться политические движения, которые при этом разделились по национальному признаку. «Виш Замильян» был больше пуштунским, «Хальк» и «Ватан» больше таджикскими. Либерализация продолжалась до 1952 года, когда была свернута властями, которые обеспокоились угрозой потери контроля над ситуацией.
В 1953 году Шах-Махмуда отправили в отставку, новым премьером стал Дауд, двоюродный брат Захир-шаха. Дауд был жесткий политик, не склонный к сантиментам, но при этом он был еще и весьма эффективным менеджером. Надо сказать, что к 1953 году Афганистан оказался в очень трудной ситуации. Афганская элита только что проиграла борьбу за пуштунов бывшей Британской Индии, которые в 1949 году стали частью нового независимого государства Пакистан. Хотя власти в Кабуле намеревались использовать уход британцев для присоединения данных пуштунов к Афганистану, у них на это не хватило ни сил, ни ресурсов. Со своей стороны, пуштуны из Британской Индии предпочли остаться в составе нового государства Пакистан. Одной из причин неудачи Кабула стало то, что Афганистан был крайне отсталым государством со сравнительно небольшими доходами, с маленькой армией, с неграмотным населением, с засильем слишком самостоятельных пуштунских племен, которые к тому же требовали от государства постоянных дотаций. В таком состоянии афганское государство было не способно конкурировать с Пакистаном, в распоряжении которого были оставшиеся от британцев армия, промышленность, система образования.
Предпринятая Шах-Махмудом либерализация не помогла исправить ситуацию, хотя и способствовала отмене ряда одиозных средневековых законов. Но ее следствием стало обострение внутренних противоречий. Проблема была не только в либералах в парламенте, племена и местные кланы также стали использовать ситуацию в своих целях, требуя от государства решения своих проблем в обмен на поддержку его позиции в парламенте, что вело к ослаблению вертикали власти.
В свою очередь, Дауд сделал ставку на авторитарную модернизацию. Он хотел развития страны, создания сильной армии, появления промышленности, современной системы образования, стремился к тому, чтобы Афганистан в целом стал современным государством. Однако важно отметить, что общее развитие Афганистана было средством усиления его позиций в противостоянии с Пакистаном. Дауд был пуштунским националистом, его главной целью было стремление добиться присоединения к Афганистану населенных пуштунами территорий в соседнем Пакистане. Для этого ему нужно было сильное государство с современной армией.
Перед Даудом стояла очень сложная задача. Для масштабной модернизации отсталой страны были необходимы значительные ресурсы. Внутри Афганистана их получить было практически невозможно. Доходы государства были очень незначительны и зависели от торговых пошлин и земельного налога. При этом его обязательства были весьма обширны, выше уже упоминалось о необходимости платить дотации пуштунским племенам. При этом последние часто не платили налогов. Кроме этого государство платило содержание еще и афганским улемам.
Дауд оказался тактически очень гибким политиком. Он сумел извлечь максимум пользы из противостояния между СССР и США во время холодной войны. В момент прихода Дауда к власти как раз завершалась Корейская война (1950–1953), которая стала самой большой открытой пробой военных сил между блоком коммунистических стран и западными державами. После Кореи стороны избегали вступать в прямое противостояние. Конфронтация между ними перешла в скрытую стадию ведения позиционной борьбы за влияние практически на всей территории земного шара.
В связи с этим Афганистан оказался в сложной ситуации. С одной стороны, он располагался слишком близко к СССР. Следовательно, было понятно, что советские власти не допустят усиления американского присутствия в этой стране и при необходимости примут самые жесткие меры. При этом США в случае конфронтации Афганистана с СССР не смогут поддержать эту страну из-за трудностей в логистике. Поэтому американцы весь период времени, вплоть до советского вторжения в Афганистан в 1979 году, отказывали Кабулу в поставках оружия. С другой стороны, у Афганистана были очень сложные отношения с Пакистаном. В то время как США в районе Южной Азии сделали ставку именно на эту страну.
В результате у Дауда не было другого выхода кроме как попытаться получить поддержку у СССР. Особенно это касалось вопросов армейского строительства, потому что только Москва была готова поставлять Кабулу оружие. При этом афганские власти отдавали себе отчет, что с идеологической точки зрения ориентация на СССР для них чревата серьезными последствиями. В 1950-х годах в мусульманском мире прошла серия революций, в ходе которых были свергнуты монархии в Египте и Ираке. Новые революционные власти получали поддержку Советского Союза.
Собственно, талант Дауда заключался в том, что он смог добиться не только увеличения помощи со стороны СССР. Одновременно он получил экономическую помощь со стороны США и других западных стран. Они не поставляли оружия, оставив это СССР, но активно участвовали в различных проектах. Вследствие этого десятилетнее правление Дауда с 1953 по 1963 год было временем бурного развития Афганистана.
В Афганистане такая политика получила название би-тарафи, в переводе с фарси это примерно означало – не ориентируясь ни на одну из сторон. В наше время ее назвали бы многовекторной политикой. Это был золотой век Афганистана, прогресс был налицо, страна была открыта миру, множество проектов реализовывали представители из многих стран – от Болгарии и Чехословакии до Франции и Германии. Советский Союз строил дороги, США реализовывали ирригационные проекты, помогали создавать систему образования по западным образцам. Для сравнения: если в 1952 году на программы развития было потрачено 170 млн. афгани, то в 1960-м – 1,550 млрд. афгани.
И что самое показательное – большая часть проектов развития (до 80 проц.) реализовывалась в рамках иностранной помощи. Это было прямым следствием конкурентной борьбы между великими державами. К примеру, в 1940-х годах в Афганистане реализовывалась программа по ирригации долины реки Гильменд. Деньги на проект выделяли США в рамках кредита, тогда это сопровождалось серьезными скандалами.
Но ускоренная модернизация сопровождалась и серьезными проблемами. Именно в период правления Дауда были заложены противоречия, которые сказались в дальнейшей истории Афганистана. Во-первых, масштабная модернизация привела к росту числа образованных людей. В связи с тем что доминирующим языком в Афганистане, особенно в Кабуле, оставался дари, это способствовало усилению распространения именно этого языка, который укрепил свое положение в образовании, средствах массовой информации, литературе и государственном аппарате.
В свою очередь, Дауд, который был пуштунским националистом, попытался нейтрализовать влияние дариязычного населения в элите Афганистана. Для этого он сделал ставку на армию. Были созданы военные школы, в которые набирались в основном пуштуны из восточных племен, главным образом гильзаи. Это было не совсем логично, потому что сам Дауд и правящая династия относились к другому крупному племени дуррани, исторически конкурирующему с гильзаями. Однако дуррани были в большей степени детрайбализированы. В отличие от восточных пуштунов среди них не было кочевников, они больше были интегрированы в государственный аппарат, занимались торговлей. Кроме того, именно они составляли внушительную группу тех городских пуштунов Кабула, которые перешли на использование дари.
Восточные пуштуны, напротив, сохраняли традиционный образ жизни, они по-прежнему были организованы по племенам. Именно на востоке Афганистана было много кочевников. Восточные племена периодически поднимали восстания против Кабула, вынуждая его к оплате их услуг. Из племенных ополчений формировался резерв афганской армии. Причем в ополчении всегда было больше людей, чем в самой армии. Считалось, что племена могут выставить до 400 тыс. ополченцев. Кроме того, здесь все говорили на пушту.
Дауд набирал офицерский корпус из выходцев из восточных племен, потому что они, во-первых, были склонны к военным занятиям больше, чем земледельцы и торговцы. Во-вторых, потому что они были пуштуязычны. В-третьих, потому что они были заинтересованы в военной карьере больше, чем городские пуштуны. Дауд полагал, что идеи общепуштунского национализма, сильного государства смогут преодолеть племенные различия. К тому же, генералитет афганской армии по-прежнему был сформирован главным образом из дуррани. В основном из числа членов правящего дурранийского клана мохамадзаев.
В конечном итоге именно младший и средний офицерский состав афганской армии, состоявший в основном из гильзаев и получивший образование в СССР, сыграл главную роль в свержении Дауда и последовавших далее событиях. Образование в СССР обеспечило им идеологическую марксистскую основу, а сохранившаяся в условиях армии племенная солидарность и связанная с ней взаимная ответственность позволили добиться успеха в согласовании военных действий при организации переворота против Дауда во время Апрельской революции 1978 года.
Однако это было позже, а к началу 1960-х годов Дауд добился впечатляющих успехов в развитии страны. Это привело к определенным последствиям. Во-первых, Дауд начал проводить весьма жесткую политику против Пакистана. Первый раз обострение между двумя странами произошло в 1955 году, когда в Пакистане из четырех провинций западной части страны (Белуджистан, Пенджаб, Северо-Западная Пограничная провинция, Синд) была создана единая провинция Западный Пакистан. Тогда у Пакистана была еще и восточная часть в Бенгалии, сегодня это независимое государство Бангладеш. Создавая новую провинцию, пакистанские власти таким образом стремились избежать этнического сепаратизма, в том числе и пуштунов.
Кабул заявил протест, потом объявил о мобилизации войск. Пакистан в ответ разорвал отношения и установил транспортную блокаду Афганистана, что поставило его на грань катастрофы. При посредничестве советского лидера Никиты Хрущева, а также после заключения советско-афганского договора о транзите грузов, конфликт был урегулирован.
Второй раз конфликт состоялся в 1961 году, когда Кабул отказался вступить в региональные организации СЕАТО и СЕНТО, в которых участвовал Пакистан. В этот раз Афганистан чувствовал себя более уверенно, сказывались результаты модернизации. Кроме того, афганцы учитывали обострение отношений между СССР и США, как раз начинался Карибский кризис. В отличие от 1955 года конфликт затянулся, и это поставило правительство Дауда в трудное положение, в том числе и во внутренней политике.
Дауд оставался всего лишь младшим родственником эмира, при дворе которого у него было много недоброжелателей. Среди них выделялись еще одни родственники эмира Шах Вали и Абдул Вали. Дауд отдавал себе отчет, что его положение во власти весьма шаткое, в любой момент эмир Захир-шах мог отправить его в отставку. Понятно, что эмир должен был учитывать масштаб личности Дауда, достигнутые им результаты. Но он не мог не понимать также, что Дауд может стремиться к собственной власти, полагая, что у него больше прав быть главой государства, чем у его двоюродного брата. Поэтому затянувшийся конфликт с Пакистаном и возникшее недовольство внутри Афганистана в связи с появившимися вследствие блокады трудностями дали Захир-шаху повод убрать Дауда.
Со своей стороны Дауд пытался сыграть на опережение. Он предложил Захир-шаху провести политические реформы в сторону частичной либерализации системы. Это было очень странное предложение со стороны жесткого авторитарного политика. Однако Дауд полагал, что сможет использовать административный ресурс возглавляемого им правительства для своей победы. Его предложение предусматривало ограниченную реформу. При этом он не собирался рисковать, поэтому по одному из его предложений его правительство должно было подать в отставку только после выборов, созыва нового парламента и формирования нового парламента (на одно или двухпартийной основе). Причем Дауд полагал, что однопартийная система с одной правящей партией, которая формирует правительство, лучше подходит для условий Афганистана.
Для обществ с высокой степенью централизации власти частично контролируемая либерализация часто воспринимается отдельными влиятельными представителями правящей элиты как средство легитимизации своего положения в обществе. Именно из этих соображений исходил и Дауд. Но для Захир-шаха это была бы капитуляция. Он стал бы формальным эмиром при энергичном и решительном премьер-министре, который опирался бы на одну правящую партию.
Поэтому в марте 1964 года Дауд был отправлен в отставку. Во главе правительства был поставлен Мохаммед Юсуф, который получил образование в Германии и был сторонником модернизации. Юсуф урегулировал противоречия с Пакистаном, был открыт транзит грузов. Следующим шагом Юсуфа стала политическая модернизация.
При этом Юсуф пригласил в комиссию по написанию новой конституции видных либералов первой волны либерализации 1940-х годов, в частности Мир Мохаммад Фарханга. В результате конституция получилась весьма либеральная. Афганистан стал конституционной монархией, хотя эмир сохранил большие полномочия, именно ему подчинялась судебная власть.
Очень похоже, что Захир-шах настолько сильно опасался амбиций Дауда, что целая статья в конституции (24-я) была посвящена запрету членам семьи эмира занимать государственные должности. Более того, во время работы Лойя Джирги в данную статью были внесены изменения, которые запрещали родственникам эмира создавать политические партии или вступать в них. Им также запрещалось отрекаться от семьи. Очевидно, что конкуренты Дауда узнали о его планах и попытались перекрыть любые его возможности вернуться в политику.
Ближайшему окружению эмира казалось, что реформа не скажется на ситуации в стране. Они были уверены, что смогут контролировать положение. В то же время либеральные реформы помогут «выпустить пар» общественного недовольства. Кроме того, фактически это был их ответ Дауду с его идеей авторитарной модернизации. В связи с тем, что они не хотели идти по прежнему консервативному архаичному пути прошлых лет, им нужно было дать свой вариант развития страны, который бы отличался от идеи Дауда. Немаловажно также, что Захир-шах и его окружение явно были не в восторге от преимущественной ориентации Дауда на Советский Союз. Только что в 1962 году произошла поддержанная СССР революция в Йемене. Поэтому либерализация по западному образцу выглядела, как лучшая альтернатива.
Очевидно, что афганские власти постарались подстраховаться. Еще на стадии обсуждения новой конституции возникала проблема со статусом языка дари. Пуштунские националисты требовали исключить дари из конституции в качестве официального языка. В итоге бурных дискуссий была принята 3-я статья, в которой пушту и дари признавались официальными языками. В то же время в конституцию была введена 35-я статья, согласно которой государство должно было представить программу развития «национального языка пушту». Такой компромисс не устроил националистов, в результате начались митинги протеста.
С учетом остроты национального вопроса, власти попытались манипулировать границами избирательных округов, с тем чтобы обеспечить большинство в парламенте пуштунам. В регионах с пуштунским населением уезды насчитывали 8–10 тыс. человек, в то время как в районах проживания национальных меньшинств от 50 тыс. до 100 тыс. человек. Естественно, что при мажоритарной системе пуштуны получали больше избирательных округов и мест в парламенте.
Одновременно это привело к снижению доли представителей крупнейших городов Афганистана. Так, из 216 депутатов только 5 выбирались в Кабуле, по два в Герате и Кандагаре. Соответственно городское образованное население, в основном дариязычное (которое как минимум преобладало в Герате и Кабуле), было меньше представлено в парламенте, чем выходцы из села. Расчет был на то, что городские либералы будут в меньшинстве, а лояльные властям представители местных сельских элит составят большинство. Из пяти мест в Кабуле два достались Бабраку Кармалю и А. Ратебзад, членам только что созданной Народно-демократической партии Афганистана (НДПА).
Казалось бы, власти все предусмотрели, но уже первый день работы нового парламента принес неприятный сюрприз. 24 октября 1964 года, когда должен был быть вынесен вотум доверия правительству Юсуфа, в Кабуле начались массовые демонстрации. Студенческая и учащаяся молодежь потребовала допустить их на заседание парламента, не утверждать ряд министров, обвиненных в коррупции. Полиция применила силу, начались столкновения, появились первые жертвы. 29 октября Юсуф, который только что был утвержден премьер-министром, подал в отставку.
Фактически это был первый кризис в череде событий, которые сыграли такую негативную роль в истории Афганистана. Либеральный премьер выразил протест против разгона демонстрантов, власти продемонстрировали одновременно и жесткость и слабость. Студенческие лидеры, среди которых были как марксисты, так и исламисты, увидели свою силу и слабость власти. Джинн был выпущен из бутылки.
Интересно, почему именно студенты и школьники старших классов стали наиболее активной силой протестного движения. Важную роль в этом сыграли принципы организации системы образования. Напомню, что с самого начала реформ образование в Афганистане строилось на западных принципах. Соответственно, оно предполагало высокий уровень самоорганизации студенческой молодежи. В результате студенческие союзы играли активную роль в политическом процессе еще в первую либерализацию. Тогда лидером Союза студентов Кабульского университета был будущий лидер Афганистана от афганских коммунистов Бабрак Кармаль. Например, Союз студентов Кабульского университета имел организационные структуры – высший совет и исполнительный комитет, которые избирались учредительным собранием. Из 43 членов высшего совета 13 были марксистами.
В Кабульском университете обучались известные лидеры моджахедов Гульбеддин Хекматиар, Ахмад Шах Масуд, преподавал Бурхануддин Раббани. Молодежи часто свойственны радикальные взгляды на действительность и обостренное чувство в отношении социальной несправедливости. Вопрос в ее организации. В Кабуле осенью 1964 года студенческие союзы смогли вывести тысячи людей на улицы.
Разница между второй половиной 1940-х годов и начало 1960-х заключалась в том, что в результате реформ Дауда число студентов весьма значительно выросло. В первую либерализацию студентов были сотни, во вторую – уже тысячи, а еще и близкие к ним по духу тысячи школьников старших классов. Власти подавили выступление, но продолжали политику либерализации.
Новый премьер-министр Мухаммад Хашим Майвандаль в кабинете Юсуфа занимал пост министра печати и информации. Его политика была направлена на продолжение политической либерализации, он призывал к «привлечению населения к занятиям политической деятельностью». Частью его политики было умиротворение студентов, он ходил в университет, где встречался со студенческими лидерами. Протесты и аресты тем не менее продолжались. Но официальные власти не относились серьезно к студенческим волнениям. Они полагали, что один Кабул не представляет всей страны, в которой живет большинство сельского населения, вполне послушного своим племенным вождям, религиозным авторитетам и лидерам местных общин.
В 1967 году был принят закон о политических партиях. Премьер Майвандаль писал, что «демократия без политических партий подобна фаэтону без лошадей». Закон предусматривал целый ряд ограничений и ставил партии под жесткий контроль, но эмир Захир-шах его не подписал. У государства не было четкого понимания, что именно оно хочет сделать, как не было и единства. Самый логичный путь заключался в том, чтобы создать правящую партию, вроде того, что предлагал Дауд. Такая партия нужна была бы в первую очередь для представителей местных афганских элит в составе парламента, которые должны были понимать основные задачи и получать разъяснения по текущей политической повестке. Потому что немногочисленные либералы в парламенте ставили очень острые вопросы, на которые ни у властей, ни тем более у провинциальных землевладельцев не было готовых вариантов ответа.
Но Захир-шах не мог согласиться с этой идеей, потому что ее предлагал Дауд, которого эмир опасался больше, чем любых возможных рисков политических реформ. В результате процесс либерализации развивался весьма противоречиво. Власти инициировали перемены, результатом которых стали общественные дискуссии, но при этом фактически устранились от непосредственного руководства процессом. Это привело к весьма странной ситуации. Большинство депутатов, избранных из сельских районов, быстро почувствовали противоречивость ситуации. В обмен на поддержку против либералов они стали шантажировать власти, требуя преференций для своих племен, территориальных или религиозных общин. В связи с тем что удовлетворить потребности множества местных общин было просто невозможно, между парламентом и правительством началась настоящая холодная война.
В начале 1970-х годов правительство просто не обращало внимания на постановления парламента, многие из которых носили популистский характер, а парламент отказывался обсуждать даже принятие бюджета. В то же время у властей не было политической воли принять какое-то определенное решение в отношении сложившейся тупиковой ситуации. В принципе это было понятно, потому что либерально настроенные премьер-министры, сначала Майвандаль, затем сменивший его Эттемади, пытались реализовать политику модернизации. В то время как представители местных консервативных элит были в этом не заинтересованы, и их никто не мог заставить. Дауд бы их заставил, но, повторюсь, Захир-шах его боялся.
Французский исследователь Оливье Руа в своей опубликованный в 1980-х годах классической книге «Ислам и сопротивление в Афганистане» писал про этот период времени: «демократический эксперимент представлял собой форму без содержания. Западная демократия только тогда имеет значение, когда существуют определенные условия: идентификация гражданского общества с государством и эволюция политического сознания, которое нечто другое, чем политический театр».
Гражданское общество предполагает наличие самоуправляющихся общин, где друг с другом взаимодействуют индивидуально свободные и ответственные граждане. Условия демократического эксперимента 1963–1973 годов в Афганистане наглядно продемонстрировали, что либерализация ведет к усилению позиций восточных общин – племен, религиозных и семейно-родственных объединений. Но что более важно, оно ведет к ослаблению центральной государственной власти. За десять лет либерального эксперимента она ослабла до такой степени, что ничто не помешало Дауду совершить свой переворот в попытке реализовать идею авторитарной модернизации. Но время было уже упущено, в стране появились политические силы, у которых было свое мнение по дальнейшему направлению развития страны.
