Асхат Шукуров
По результатам прошедших 14 июня выборов новым президентом Ирана стал Хасан Роухани. Он сумел обойти пятерых своих соперников и получил свыше 50 проц. голосов избирателей.
Основная интрига нынешней кампании заключается, конечно же, в том, что ее победителем стал кандидат, который далеко отставал от фаворитов во время предвыборной гонки. Поэтому неожиданный триумф Хасана Роухани поставил множество вопросов перед иранцами и международным сообществом. Почему президентом стал явно не самый популярный и влиятельный в стране политик? Какие силы поддержали его и каким курсом он поведет иранское государство и общество дальше? Наконец, как все это может отразиться на взаимоотношениях Тегерана с Западом, которые в последнее время оказались весьма напряженными из-за ядерной программы Ирана и его поддержки сирийского режима Башара Асада?
В мировых СМИ и в кругу экспертов активно обсуждается тезис о том, что одержавший верх Роухани олицетворяет победу иранского реформаторского крыла над консерваторами, сторонниками жесткого политического курса. Прежде всего подразумевается направление внешней политики и отношение к атомным исследованиям. Предыдущий президент Махмуд Ахмадинежад при негласной поддержке верховного лидера Ирана (рахбара) аятоллы Али Хаменеи не раз говорил о необходимости интенсифицировать работу в ядерной сфере, всячески подчеркивая ее мирный характер. В то же время он почему-то сворачивал сотрудничество с международным агентством МАГАТЭ. Кроме того, публично отрицал Холокост и призывал к уничтожению Государства Израиль.
Ахмадинежад был апологетом противостояния с Западом по многим принципиальным для Ирана вопросам. Причем, отстаивая свою позицию, он не стеснялся использовать агрессивную риторику, что вызывало ответную реакцию в том же Израиле и беспокойство на Западе, а также среди его арабских суннитских соседей.
Следовательно, со стороны все выглядело так, что, отдав свои голоса за Роухани, который считается прагматиком-центристом, иранцы продемонстрировали свое недовольство жесткой политикой государства, которая привела к экономическим санкциям, и это ведет к переменам в иранской политике. Не случайно после объявления о победе Роухани на улицах многих иранских городов можно было увидеть манифестации, чьи участники с удовольствием скандировали «Прощай, Ахмадинежад!».
Отчасти данное утверждение оправданно. Дело в том, что Роухани известен как сторонник диалога с Западом. Он даже согласен идти на компромиссы по вопросу ядерной программы, разумеется, «при соблюдении государственных интересов», ради того, чтобы с Ирана были сняты международные санкции. Весьма примечательно, что именно он до 2005 года курировал переговоры по ядерной проблеме Тегерана с мировым сообществом, но был смещен с этой должности Ахмадинежадом из-за «недостаточной жесткости».
То, что было большим минусом тогда, может превратиться в серьезный плюс сегодня. Иранцам импонирует то, что новый президент уже пообещал наладить «испорченные за последние восемь лет отношения Ирана с остальным миром» и готов реализовать всеобъемлющую программу по нормализации социально-экономического положения страны.
Отсюда неудивительно, что иранские выборы вызвали «определенный оптимизм» у президента США Барака Обамы, а лидеры стран «Большой восьмерки» в своем итоговом заявлении по итогам саммита в Великобритании подчеркнули: «У Ирана есть возможность избежать дальнейшей изоляции и улучшить свое положение при условии, если он незамедлительно отреагирует на озабоченности международной общественности. Отмечая тот факт, что президентом стал Х. Роухани, мы призываем Иран воспользоваться этой ситуацией для преодоления всех имеющихся разногласий в отношениях с мировым сообществом».
Осторожная, но вполне четко выраженная реакция Запада свидетельствует о том, что избрание Роухани было воспринято им как позитивный сигнал для возможной нормализации отношений с Ираном.
Если согласиться, что это сигнал Тегерана Западу и международному сообществу, тогда принципиально важно понять, кто именно посылает этот сигнал, чья поддержка сыграла решающую роль в избрании Роухани президентом страны. Данное обстоятельство имеет значение, потому что он никогда не был ключевой фигурой иранского политического истеблишмента как некоторые его соперники. К тому же взгляды Роухани недостаточно либеральны даже по специфическим меркам иранских либералов, чтобы называться реформатором, а за его спиной нет серьезной социальной базы, которая отмечалась у его консервативных оппонентов. К примеру, как у мэра Тегерана Мохаммада Галибафа или секретаря Высшего совета национальной безопасности Саида Джалили. Тем не менее выборы выиграл именно Роухани и важно понять, почему?
Вообще принято считать, что победу Роухани обеспечила мобилизация той части электората, которая прежде всего желала изменения нынешнего политического курса страны. Их условно можно назвать сторонниками иранских реформаторов, объединенных вокруг фигур таких известных политических тяжеловесов Ирана, как Али Акбар Хашеми-Рафсанджани и Мохаммад Хатами. Оба они были президентами страны, и именно с их правлением связывают появление иранского реформаторского крыла, стоящего в оппозиции к консервативной идеологии аятоллы Хаменеи.
Сначала в пользу Роухани высказался Хатами. Затем его поддержал Хашеми-Рафсанджани, которого сняли с предвыборной гонки незадолго до дня голосования: «Роухани более подходящий из всех оставшихся кандидатов, для того чтобы возглавить исполнительную власть». Сторонники экс-президентов прислушались к их мнению, что и обеспечило голоса, отданные за Роухани.
Безусловно, не исключено, что именно поддержка весьма влиятельных лидеров реформистского лагеря Ирана помогла Роухани в итоге занять президентское кресло. От наблюдателей, например, не укрылись покровительственные нотки бывшего президента Хашеми-Рафсанджани: «Я буду голосовать за Роухани, который вступил в гонку, посоветовавшись со мной».
У Хашеми-Рафсанджани, которого считают самым богатым человеком в Иране и одним из действительно могущественных политиков в стране, а также Хатами, пожалуй, самого авторитетного на сегодня представителя иранских реформаторов, теоретически было много возможностей привести к власти своего ставленника. Хотя в прошлый раз им это не удалось. Тогда прошли массовые беспорядки после избрания на второй срок Ахмадинежада. Понятно, что усилий реформаторов было бы недостаточно, поэтому победа Роухани была бы невозможной без поддержки духовных кругов страны и, возможно, самого аятоллы Али Хаменеи.
В первую очередь следует отметить, что Хасан Роухани единственный из допущенных на выборы шести кандидатов, является духовным лицом, а не светским человеком. Он имеет высокую богословскую степень ходжат-оль-ислам. Выше его в шиитской иерархии только аятолла. Любопытно также и то, что его настоящая фамилия Феридун, а Роухани, что с фарси означает «духовный», была взята им в зрелом возрасте, когда он примкнул к антишахским выступлениям знаменитого Рухоллы Хомейни. Вместе с Хомейни нынешний президент Ирана бежал в Париж, вместе с ним вернулся с победой исламской революции в Тегеран. После гибели сына Хомейни именно Роухани назвал лидера иранской революции «имамом – прямым духовным наследником пророка Мухаммеда, образцом благочестия и примером для всех шиитов».
Таким образом, Роухани нельзя назвать политиком, далеким от режима. Он пользуется большим авторитетом у аятолл и крупных богословов. При этом в отличие от «сына кузнеца» Ахмадинежада, который в молодости был простым бойцом КСИР, Роухани – интеллектуал, знающий несколько языков, он имеет докторскую степень Каледонского университета Глазго в области государственного права, во время войны с Ираком занимал пост заместителя командующего вооруженными силами, а затем руководил ВВС Ирана. Он неотъемлемая часть иранского военно-политического истеблишмента.
Для рахбара Хаменеи гибкий и прагматичный Роухани является одним из самых идеальных кандидатов, с учетом всех трудностей текущего момента для Ирана, а также необходимости решать сложные задачи во внутренней и внешней политике. Поэтому не исключено, что именно он мог повлиять на изменение расклада сил к концу предвыборной гонки.
Надо отметить, что после снятия кандидатуры Хашеми-Рафсанджани фаворитами сторонников умеренных сил общества стали бывший вице-президент Мохаммад-Реза Ареф и экс-спикер парламента Голям-Али Хаддад-Адель. Они были популярнее Роухани, но, по предварительным опросам, заметно уступали консерваторам Галибафу и Джалили. За считанные дни до выборов Хаддад-Адель и Ареф внезапно заявили о выходе из президентской гонки, смешав все карты тем, кто делал прогнозы на исход голосования. Либерально настроенной части общества Ирана, которая и так была ограничена в выборе, пришлось отдать свои голоса, что называется, за «меньшее из зол».
Пикантность ситуации состоит в том, что на решение Голям-Али Хаддад-Аделя вполне мог повлиять Али Хаменеи. Бывший спикер меджлиса является не только одним из ближайших соратников и последователей рахбара, но и его родственником – дочь Хаддад-Аделя замужем за сыном Хаменеи.
В случае если Хаменеи действительно смог изменить ход кампании, то это совершенно меняет всю ситуацию. О том, что рахбар может оказывать влияние на исход президентских выборов и не стесняется этим пользоваться, впервые заговорили еще после избрания Ахмадинежада в 2005 году, и особенно громко после его повторного переизбрания в 2009-м. Противники Махмуда Ахмадинежада утверждали, что без поддержки Хаменеи малоизвестный за пределами столицы мэр Тегерана вообще не имел бы никаких шансов.
Но тогда выходит, что сегодня именно рахбар мог быть заинтересован в победе Роухани. Возможно, с этой целью он исключил из списка претендентов на кресло президента Хашеми-Рафсанджани и другого кандидата – Эсфандияра Рахима Машаи. Первый мог использовать в свою пользу не только общественную поддержку, но и неограниченные финансовые ресурсы. Второй полагался на помощь своего родственника Ахмадинежада и его окружение, все еще обладающее политическим влиянием.
Судя по всему, Роухани с его репутацией умеренного политика и авторитетного богослова, способного договариваться с собственным населением и Западом, сегодня необходим и для Хаменеи. Очевидно, что все реальные рычаги власти находятся в руках у последнего, поэтому не следует ожидать от президента (фактически второго лица в государстве) большой политической самостоятельности. Поэтому, скорее всего, в целом стратегический курс Ирана сохранится. Однако с приходом Роухани может быть скорректирована тактическая линия поведения.
Иранская политическая верхушка прекрасно понимает, что в стране и мире произошли серьезные изменения с тех пор, как президентом страны стал Ахмадинежад. В 2005 году на региональной арене Тегеран чувствовал себя как никогда уверенно. Антитеррористическая операция в Афганистане осенью 2001 года ликвидировала враждебное ему движение «Талибан», а в 2003-м канул в Лету еще один серьезный противник – режим Саддама Хусейна в Ираке. За несколько лет Тегерану удалось превратиться в серьезного внутриполитического игрока и в Афганистане и в Ираке. Для Кабула он стал одним из основных экономических доноров. По объемам помощи Афганистану в некоторые годы Тегеран занимал второе место после США. Помимо этого иранцы продолжали поддерживать традиционные связи с близкими им в религиозном и языковом отношении афганскими таджиками и шиитами-хазарейцами, что делало иранское присутствие ключевым фактором во внутриполитической расстановке сил Афганистана.
В жизни другого своего соседа Тегеран играл не менее значимую роль. После свержения Хусейна к власти в Ираке впервые в его современной истории пришли шииты. Причем практически все шиитские политические организации от светских до религиозных имели хорошие связи с Ираном. В какой-то момент это стали учитывать даже в США, которые намекнули иранцам о желании координировать с ними свои усилия для стабилизации военно-политической обстановки в Ираке.
В 2005 году на парламентских выборах в Палестине победила религиозная организация ХАМАС, которая получала материально-финансовую подпитку со стороны Тегерана. А с учетом его традиционных отношений с ливанской шиитской группировкой «Хезболлах» Иран превращался во влиятельного игрока в зоне арабо-израильского конфликта, имеющего в своих руках мощные рычаги воздействия на ситуацию.
Все это в конечном итоге позволило иранскому руководству поддерживать имидж страны как серьезного регионального актора и демонстрировать возросшие геополитические амбиции, которые, в свою очередь, подкреплялись резким ростом цен на нефть.
Разумеется, в этих условиях Ирану потребовался энергичный президент, способный и, главное, готовый поддерживать линию властей, подразумевающую том числе и начало противостояния с геополитическими соперниками по ряду ключевых для иранского государства вопросов, начиная от региональной политики и заканчивая ядерной программой.
Для этой роли Ахмадинежад, видимо, подходил лучше других. Но к концу нулевых годов ситуация стала меняться самым решительным образом. Вследствие различных военно-политических мер Вашингтона Тегеран начал утрачивать свои прежние преимущества в Афганистане, Ираке, зоне палестино-израильского противостояния. Международные экономические санкции ударили по самому уязвимому месту иранской экономики – экспорт нефти уменьшился вдвое. По оценкам МВФ, если в 2011 году Иран заработал на продаже углеводородного сырья 118 млрд. долл., то в 2012-м уже всего 67 млрд., а в текущем году будет довольствоваться и вовсе скромными 50 миллиардами.
На фоне падения прибылей от продажи нефти стали очевидны экономические проблемы, связанные с низкой эффективностью государственного управления. 1 апреля 2013 года инфляция в Иране достигла 31,5 проц., лишь за год цены на ряд товаров выросли в десять раз. В стране увеличивается число безработных, а уровень ВВП падает.
В труднейших условиях для страны и общества Ахмадинежад не смог предложить готовых и внятных решений. Кроме того, его принципиальность и категоричность в конечном итоге не прибавила ему друзей внутри страны и настроила против себя практически всех внешних партнеров. К 2013 году у Ирана не осталось надежных союзников кроме Сирии и отчасти России.
Давление на иранский режим внутри страны и за его пределами существенно повышали риски для его выживания. Несомненно, Хаменеи как опытный руководитель понимал, что нужно что-то менять. Тревожным звонком прозвенели для него события 2009 года, когда в Иране едва не началась «зеленая революция», наподобие «арабской весны», которая год спустя смела долговременные режимы в Тунисе, Египте и Ливии. Верховный лидер Ирана смог тогда взять ситуацию под свой контроль, но это стоило больших усилий. Пришлось силой разгонять массовые манифестации протеста, часть оппозиции отправить в тюрьму, а кого-то вынудить эмигрировать из страны. Под арестом некоторое время находились очень известные люди, например дочь Хашеми-Рафсанджани – одна из ведущих общественных деятелей страны и редактор ряда печатных СМИ.
Проблема для Хаменеи заключается в том, что при всем своем политическом влиянии он тоже уязвим. Например, он зависим от Совета экспертов. Этот орган не слишком публичный, но зато имеет весьма широкие полномочия, вплоть до права сместить старого и избрать нового рахбара. Но, главное, противники Хаменеи никогда не забывали о том, что он политик далеко не одного ряда с такими политическими и религиозными деятелями, как Хомейни.
В отличие от большинства членов высшего религиозно-политического руководства, родившихся в сельской местности, этнический азербайджанец Хаменеи происходит из городской семьи, проживавшей в городе Хой. Он является одним из наиболее молодых представителей правящего духовенства и, по некоторым данным, хотя и считался лучшим учеником Хомейни, никогда не пользовался таким авторитетом, как аятоллы Бешехти, Монтазери или Мотаххари. Хаменеи получил религиозное образование в семинарии Мешхеда, тогда как основное большинство аятолл являются учениками богословов из теологического центра города Кум. По этой причине некоторые духовные лидеры по-прежнему оспаривают его компетентность в области мусульманского права.
Избрание в 1989 году рахбаром Хаменеи, который был самым молодым из числа претендентов на высший пост в государстве, во многом объяснялось поддержкой лидеров Общества борющегося духовенства Али Акбара Хашеми-Рафсанджани и Ахмада Хомейни. По всей видимости, Хаменеи всеми рассматривался как компромиссная фигура. Консервативное большинство из ближнего окружения Хомейни полагало, что новый рахбар, не пользующийся непререкаемым авторитетом, окажется под их влиянием, а Хашеми-Рафсанджани, ставший к тому времени президентом, рассчитывал на содействие в деле реализации политических замыслов и усилении роли президента.
Шаткость позиции Хаменеи вынудила его искать новых могущественных союзников среди общества и элит. Хаменеи нашел опору в лице командования Корпуса стражей исламской революции и армии, затем среди преподавателей среднего звена и учащихся духовных центров в Мешхеде и Куме, а также представителей крупной и средней буржуазии, интеллигенции, сельских жителей, поскольку в поддержку рахбара выступило подавляющее большинство пятничных имамов.
Однако логичнее всего предположить, что основой сохранения власти Хаменеи все эти годы был сформированный им баланс сил между консервативным окружением и так называемыми реформаторскими силами, объединенными вокруг Хашеми-Рафсанджани, Хатами и других. Отсюда неудивительно, что при всех разногласиях рахбара и экс-президентов страны, они никогда не выливались в жесткую конфронтацию, даже тогда, когда Хашеми-Рафсанджани возглавлял Совет экспертов и имел право выступить с идеей сместить Хаменеи.
Вероятно, и сегодня имелись некие договоренности между Хаменеи и Хашеми-Рафсанджани. Собственно, на это, может быть, и намекал бывший президент Ирана, когда говорил о том, что Роухани согласился участвовать в выборах только после консультаций с ним. Президент Роухани, таким образом, тоже устраивает многих. Так, Хаменеи подал сигнал духовенству, позволив близкому к Хомейни богослову встать во главе правительства. Сторонники перемен получили президента, готового пойти на контакт с Западом, от позиции которого по вопросу санкций зависит экономическое самочувствие Ирана. В связи с этим США и Евросоюз выписали Тегерану некий кредит доверия. Теперь он должен либо оправдать его, предложив новые инициативы или пойдя на уступки Западу, либо подтвердить, что любые переговоры с ним безрезультатны.
В этом отношении Хашеми-Рафсанджани должен быть даже благодарен Хаменеи за то, что его не допустили к участию на выборах и он не стал президентом. Слишком уж большие надежды связывались с ним внутри общества и за рубежом. Роухани пока еще не проявил себя на деле, кроме того периода, когда он отвечал за переговоры с МАГАТЭ по ядерной проблеме. Запад только перекинул мяч на его сторону и внимательно наблюдает за ответной реакций, что для США тоже очень удобно. Американские демократы, опасающиеся военного столкновения с Ираном, приветствовали нового президента и намекнули о возможности начала переговорного процесса. Однако для ястребов в США иранские выборы не имеют большого значения. Они наверняка отметили близость Роухани к консервативным кругам Ирана, ограниченность у президента реальных рычагов власти и многое другое.
В Вашингтоне также прекрасно понимают, что стратегический курс Ирана вряд ли претерпит изменения. Примечательно, что на следующий день после объявления итогов голосования Тегеран официально заявил о готовности отправить 4 тысячи военнослужащих КСИР на помощь Башару Асаду в Сирии.
Скорее всего, главная задача для Хаменеи это выиграть время. Он отдает себе отчет в том, что внутренние проблемы экономического характера Иран если и сможет решить самостоятельно, то для этого потребуется слишком много сил и времени, тогда как международные санкции, инициированные Западом, постепенно делают свое дело и уже угрожают устойчивости режима. Тегерану нужны доллары, инвестиции и высокие технологии, но при сохранении статус-кво иранское государство и общество вряд ли получит все это из-за рубежа.
Парадокс ситуации в том, что Западу сегодня не нужны косметические изменения и уступки со стороны Ирана. Долгосрочная стратегия США и их союзников в Европе и на Ближнем Востоке исходит из того, что они объективно заинтересованы в смене режима аятолл. 14 июня иранские власти и общество сделали свой выбор, исходя из внутренних и внешних факторов, но это не встретило большого энтузиазма на Западе, в Израиле и у арабских соседей Ирана. Вероятно, сегодня мы просто наблюдаем начало качественно новой фазы геополитической игры между Тегераном и его противниками. Сыграет ли ставка Ирана на прагматичность и умеренность нового президента, станет ясно уже скоро.
публикация из журнала "Центр Азии"
май-июнь 2013
№ 3 (85)
