14 июля в Вене Иран, с одной стороны, и США, Великобритания, Германия, Франция, Китай и Россия – с другой, окончательно согласовали параметры всеобъемлющего соглашения по ядерной программе Тегерана. Так закончился многолетний и изнурительный переговорный процесс по решению одной из самых запутанных головоломок современных международных отношений.
Участники завершившихся во вторник 14 июля невероятно сложных переговоров, когда все висело буквально на волоске, не скрывали своих чувств. Глава внешнеполитического ведомства Европейского союза Федерика Могерини, не скрывая своей радости, призналась, что результаты саммита «открыли путь к новой главе в международных отношениях. Это знак надежды для всего мира».
Министр иностранных дел Ирана Мохаммед Джавад Зариф поддержал европейскую коллегу и, в свою очередь, подчеркнул: «Я думаю, это исторический момент. Сегодняшний день мог бы стать концом надежды, но вместо этого мы открываем новую главу. Соглашение помогло завершить кризис, в котором не было необходимости, и открыть новые горизонты».
После венского саммита та часть мирового сообщества, что внимательно следила за всеми перипетиями так называемой иранской проблемы, действительно вздохнула с облегчением. И восторженные эмоции переговорщиков были встречены с пониманием. Во-первых, чтобы подойти к заключительному варианту договоренностей они больше десяти лет вели напряженные дискуссии, встречаясь в Берлине и Багдаде, Москве и Нью-Йорке, Брюсселе и Стамбуле, Женеве и Лозанне. Кстати, Казахстан тоже стал одной из важных площадок для переговоров – в феврале 2013 года их очередной раунд проходил в Алматы.
Во-вторых, появление политического решения острейшего конфликта максимально снизило вероятность силового варианта, о котором в последнее время говорилось все чаще и чаще. Понятно, что еще один масштабный вооруженный конфликт на Ближнем Востоке был бы серьезным ударом для многих. Речь идет не только о региональной геополитике, но и о мировой экономике. Отсюда, собственно, и слова европейского и иранского министров иностранных дел о «новых горизонтах и надеждах».
И, наконец, в-третьих, примирение Запада и Ирана способно кардинальным образом изменить повестку дня всей ближневосточной ситуации и переформатировать геополитические процессы не только в одном из непредсказуемых регионов планеты, но и на глобальном уровне.
В этом смысле не случайно зарубежные эксперты называют договор между Ираном и «шестеркой» самым важным многосторонним соглашением в ядерной сфере за последние двадцать лет. Больше того, его сравнивают с принятым в 1996 году Договором о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. Весьма показательно, что уже 20 июля Совет Безопасности ООН единогласно одобрил резолюцию, закрепляющую соглашение по ядерной программе Ирана.
Выгодная сделка?
После принятой Совбезом ООН резолюции план действий, оговоренный в рамках соглашения 14 июля, обретает статус нормы международного права. Теперь соглашение, подписанное в Вене, перестает быть просто бумагой о намерении сторон.
Следует отметить, что в соответствии с документом Тегеран обязуется избавиться от 98 проц. имеющегося ядерного топлива (из 10 тонн низкообогащенного урана у иранского государства останется только 300 кг) и сократить две трети своих центрифуг – с 19 тысяч до 6104 единиц. Лишние центрифуги и элементы инфраструктуры обогащения будут размещены в специальном хранилище под контролем Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) и могут быть использованы только для замены эксплуатируемого оборудования.
Тегеран получил право в течение пятнадцати лет обогащать уран до уровня 3,67 проц. на объекте в Натанзе, но при этом согласился не строить новых реакторов на тяжелой воде. Подобный реактор в Араке будет подвергнут конверсии, чтобы исключить возможность производства там оружейного плутония, и планируется для использования в мирных атомных исследованиях.
Сотрудники МАГАТЭ получат регулярный доступ ко всем иранским ядерным объектам, включая обогатительные мощности в Натанзе и в Фордо. Причем последний будет перепрофилирован в научно-исследовательский центр для производства медицинских изотопов.
Международные инспекторы также будут иметь доступ ко всей цепи поставок для ядерной программы Ирана, в течение 25 лет следить за состоянием урановых рудников и обогатительных фабрик, где производится желтый кек. Кроме того, Тегеран согласился выполнять Дополнительный протокол МАГАТЭ, предоставляющий агентству полную информацию об иранской ядерной программе, в том числе мониторинг как на объявленных, так и необъявленных объектах.
По сути, достигнутые сторонами договоренности выглядят таким образом, что иранцы пообещали ни при каких условиях не стремиться к обладанию атомной бомбой, не разрабатывать и не получать доступ к любому виду ядерного оружия. Взамен как только МАГАТЭ подтвердит, что власти Ирана предприняли серьезные шаги в атомной сфере, с государства снимут часть односторонних и большую часть международных санкций, разморозят счета в западных банках и, таким образом, выведут Тегеран из изоляции, в которой он оказался в последние годы из-за отказа сотрудничать с мировым сообществом в ядерной отрасли.
Параллельно будут отменены ограничения, которые ввели США на сотрудничество с Ираном в области гражданской авиации, торговли, обмена технологий, финансов и энергетики, а в течение пяти лет должен будет снят запрет на поставки оружия.
Важным пунктом договоренностей является то, что при нарушении условий сделки Тегераном международные санкции могут быть возобновлены в течение шестидесяти дней. Вместе с тем документ предусматривает, что это, в свою очередь, может послужить поводом Ирану для выхода из соглашения.
Интересно также и то, что для выполнения достигнутого соглашения при Совбезе ООН создается специальная конфликтная комиссия, под руководством главы дипломатии Евросоюза, где все участники переговоров Ирана и стран «шестерки» будут обладать правом голоса. По некоторым данным, все решения комиссии будут приниматься консенсусом.
Фактически тем самым будет создана ситуация, при которой при появлении в дальнейшем различных форс-мажоров участники не смогут действовать решительно и в одностороннем порядке. Иначе говоря, условия соглашения предусматривают появление механизма, способного обеспечивать поиск компромисса на любом этапе выполнения «дорожной карты». Это, безусловно, сильно ограничивает возможности игроков к маневрированию. К примеру, если Вашингтон решится в одиночку надавить на Тегеран, используя в качестве повода несоблюдение иранцами условий договоренностей, это вряд ли получится. К тому же слишком высокой становится цена несоблюдения условий сделки.
Скорее всего, именно данное обстоятельство и имел в виду иранский министр Зариф, когда обращал внимание на то, что «заключительное соглашение не стало идеальным ни для одной из сторон». В переводе с дипломатического языка это означает, что всем пришлось пойти на уступки.
Конечно же, данный факт обнадеживает тех, кто подталкивал Тегеран и Запад решить все разногласия по поводу иранских ядерных исследований дипломатическими инструментами. Потому что, как признался президент США Барак Обама, «вокруг ядерного соглашения было только две альтернативы – либо проблема получения Ираном ядерного оружия решается посредством переговоров, либо с помощью войны. Таковы альтернативы».
Между тем после подписания в Австрии договора вопросов относительно ситуации вокруг Ирана хоть и стало меньше, но они вовсе не исчезли. Причем большая их часть так или иначе затрагивает государственные интересы Казахстана. Снята ли окончательно угроза новой полномасштабной войны на Ближнем Востоке? Не пойдут ли Израиль и Саудовская Аравия на эскалацию геополитического противостояния с Тегераном, что может вызвать вооруженный конфликт? Не захочет ли Эр-Рияд приступить к разработке собственной атомной бомбы и что в таком случае будет с режимом нераспространения в Ближневосточном регионе? Действительно ли Тегеран отказался от желания заполучить ядерное оружие? Как будут выстраиваться отношения США и их союзников с Ираном, особенно когда это касается злободневных региональных проблем, например борьбы с международным терроризмом и религиозным экстремизмом или ситуации вокруг Сирии? Какой будет цена «черного золота» в связи с возвращением на нефтяной рынок Ирана – влиятельного игрока, имеющего четвертые в мире запасы углеводородного сырья?
Поворотный момент
Несмотря на подписание поистине чрезвычайно важного соглашения, энтузиазм всех участников встречи в Вене и реакцию рынков, где нефть мгновенно упала в цене, а затем немного отыграла назад, все самое важное, по-видимому, еще впереди. До конца сентября текущего года меджлис Ирана и конгресс США должны утвердить или отвергнуть подписанные в Австрии договоренности.
Следует отметить, что процесс рассмотрения ядерного соглашения иранскими и американскими законодателями будет хоть и недолгим, но, похоже, весьма непростым. С одной стороны, его сторонники заручились поддержкой руководства двух государств. Так, президент Ирана Хасан Роухани считает, что соглашение позволит иранскому государству заново построить отношения с миром. Но главное, что его действия одобряет Верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи, который держит в своих руках все бразды правления государством и за которым традиционно остается последнее слово в иранской внешней и внутренней политике.
В Соединенных Штатах именно президент Барак Обама лоббировал подписание ядерного соглашения, несмотря на сопротивление Республиканской партии и части общества. В связи с этим он специально предупредил своих политических оппонентов, что в случае если они заблокируют его сделку с Тегераном, президент имеет право наложить вето на решение парламентариев.
Позиция иранских и американских руководителей, заинтересованных в политическом решении ядерной проблемы Ирана, безусловно, увеличивает шансы на то, что члены законодательных собраний двух стран одобрят условия договоренностей.
С другой стороны, и в Иране и в США много ястребов из числа консервативно настроенных политиков, которые по тем или иным причинам не хотели бы ратификации ядерного соглашения. По их общему мнению, появление документа подрывает национальные интересы государств.
Например, представитель военизированного Корпуса стражей исламской революции аятолла Али Саиди выразил свое неудовольствие договоренностями и заявил, что «иранская нация должна оставаться верной идеям своей революции и стойко держаться перед лицом вызовов, исходящих от мировой деспотии». Иначе говоря, не идти на уступки США и их европейским союзникам. КСИР, кстати, отчасти контролирует ядерные исследования Ирана и ракетную промышленность страны.
Влиятельный аятолла Гулам-Реза Месбахи-Могаддам также призвал «сопротивляться козням Запада», а секретарь Наблюдательного совета Ирана аятолла Ахмад Джаннати заявил, что «западные лидеры делают все возможное, чтобы Тегеран капитулировал, сдался, предал национальные идеалы».
Позиция Ахмада Джаннати имеет серьезное значение. Дело в том, что Наблюдательный совет, известный также как Совет стражей конституции, – это особый государственный орган, сочетающий функции верхней палаты и конституционного контроля. Совет не только наделен значительной политической властью, но имеет исключительное право вносить поправки в основной закон страны, а также утверждать кандидатуры на все высшие государственные посты Ирана.
Интересно, что, разъясняя позицию властей по вопросу ядерного соглашения, верховный лидер Ирана аятолла Хаменеи фактически вынужден был оправдываться: «Мы с самого начала утверждали, что хотим снятия жестоких и несправедливых санкций и с этой целью готовы пойти на ряд уступок. Однако нашим условием было то, что необходимо не допустить остановки нашего атомного комплекса, не причинить ему вреда».
Скорее всего, именно для того, чтобы успокоить определенные круги общества, настроенного против сближения с Западом относительно вопроса ядерных исследований, Хаменеи позволил иранскому парламенту еще 21 июня текущего года принять законопроект, в соответствии с которым запрет иностранным экспертам на проведение инспекций на военных объектах Ирана, должен стать обязательным условием любого соглашения по ядерной программе. Через два дня законопроект был одобрен в парламенте Ирана, а 24 июня Хаменеи по телевидению в очередной раз обозначил официальную точку зрения Ирана: «Замораживание исследований и разработок в ядерной области на длительный период времени, такой как на десять или пятнадцать лет, является неприемлемым условием для государства».
Не менее решительно настроены и противники ядерных договоренностей с Ираном в Соединенных Штатах. К примеру, спикер палаты представителей конгресса США, республиканец Джон Бейнер заявил, что подписанное в Вене «соглашение лишь подбадривает Иран». «Вместо того чтобы остановить распространение ядерного оружия на Ближнем Востоке, этот документ, скорее всего, приведет к гонке ядерных вооружений в регионе и по всему миру», – подчеркнул Бейнер. К слову, ближневосточные наблюдатели полагают, что Саудовская Аравия уже начала переговоры с Пакистаном о поставках ядерных зарядов и их носителей. Можно также вспомнить, что в июне этого года министр обороны и наследный принц Саудовской Аравии Мухаммед бин Салман посетил Россию, где подписал предварительное соглашение о строительстве 16 блоков АЭС с помощью российских специалистов.
Линдси Грэм, сенатор-республиканец, выдвинувший недавно свою кандидатуру на пост президента США, также назвал соглашение с Ираном «ужасным» и добавил, что оно «ухудшит общее военно-политическое положение на Ближнем Востоке». Еще один сенатор-республиканец – Боб Коркер – акцентировал внимание на том, что «Иран продолжает быть ведущим спонсором терроризма в мире» и что «смягчение санкций обогатит иранский режим и может усугубить опасность, которую он представляет для США и их союзников».
Однако самыми последовательными и категоричными противниками соглашений даже на фоне всех иранских и американских ястребов остаются, конечно же, представители израильского военно-политического истеблишмента. Премьер-министр Биньямин Нетаньяху назвал результаты венского саммита «ошибкой исторических масштабов», которая «позволит Ирану продолжать агрессию и террор в регионе». Заместитель главы израильского МИДа Ципи Хотовели заявила об «исторической капитуляции Запада перед Ираном». Министр культуры и спорта Мири Регев окрестил соглашение «лицензией на убийство Израиля».
Бывший глава израильского внешнеполитического ведомства, лидер партии «Наш дом Израиль» Авигдор Либерман вообще сравнил венский договор с «мюнхенским сговором» 1938 года: «Данное соглашение полностью игнорирует глобальные угрозы, представляя капитуляцию перед террором. Оно останется в памяти как черный день в истории всего свободного мира».
Опасения израильтян основываются на том, что в конечном итоге иранцам оставили право заниматься атомными исследованиями. Кроме того, в соглашении обойден пункт о прекращении поддержки Ираном союзных ему радикальных организаций на Ближнем Востоке – палестинцев из ХАМАС и «Исламского джихада», а также ливанцев из шиитской группировки «Хезболлах». Неудивительно, что сразу после встречи в Вене аятолла Хаменеи публично заявил, что «Иран продолжит поддерживать режим президента Башара Асада в Сирии, палестинцев, «Хезболлах» и угнетенные народы Йемена и Бахрейна». Эксперты подозревают, что именно они и получат большую часть из тех 150 млрд. долл., которые будут разморожены на счетах западных банков после отмены международных санкций, введенных против Тегерана.
Пока непонятно, на какую аудиторию рассчитывал Али Хаменеи и к кому обращался – гражданам своей страны или соседних государств, говоря о неизменности своей внешней политики относительно иранских сателлитов в регионе. Однако самое главное заключается даже не в этом, а в том, что Ирану разрешили заниматься обогащением урана. Пусть и под тщательным наблюдением МАГАТЭ, но он сможет улучшать и модернизировать свою атомную инфраструктуру.
Поскольку иранская ядерная программа не демонтирована полностью, а приостановлена с оговорками на десять лет, технологии будут развиваться. Следовательно, чисто гипотетически Тегеран может научиться со временем обходить инспекции МАГАТЭ и, вполне возможно, вскоре станет пороговым ядерным государством. Или же разовьет программу, позволяющую ему быстро получить оружие массового поражения. В этом, например, не сомневается один из самых информированных экспертов в атомной сфере, бывший заместитель генерального директора МАГАТЭ, профессор Гарвардского университета Олли Хайнонен. В одном из интервью газете DieWelt он сказал: «Никто в мире не знает истинные намерения Ирана. Но когда иранцы заявляют о том, что они нуждаются в мирной энергетике, я могу с уверенностью сказать, что это неправда. Тегеран хочет развития своей ядерной программы с одной целью – для производства атомного оружия».
Если добавить к этому тот факт, что после снятия санкций Иран получит доступ к иностранным инвестициям и технологиям, выход на мировой рынок вооружений, а также учитывая способности Тегерана оказывать влияние на ход региональной геополитики, то уже в ближайшей перспективе баланс сил на Ближнем Востоке может измениться самым решительным образом.
В этой ситуации Израиль продолжает рассматривать военный вариант как возможность остановить Иран на пути к бомбе. По словам Либермана, «Израиль при любых обстоятельствах должен сам позаботиться о собственной безопасности». По мнению ведущего эксперта по Ирану из израильского Центра стратегических исследований Зева Магена, «Тель-Авив отреагирует мгновенно, если увидит, что иранцы слишком близки к созданию ядерной бомбы».
В отношении ядерной программы Ирана израильское общество проявляет полное единодушие. Иранская проблема объединила и левых, и правых, и умеренных представителей центра политического поля страны. Все они не хотят жить с ядерным Ираном. Но проблема для Израиля заключается в том, что его самостоятельные шаги вызывают серьезное раздражение у США и их европейских союзников. Для них кризис вокруг иранской ядерной программы уже давно не определяется лишь столкновением интересов Запада с атомными амбициями Тегерана. Здесь оказались в одном флаконе глобальная геополитика и экономика.
Что касается экономической составляющей, то американские союзники наверняка задолго готовились к открытию иранского рынка. По некоторым данным за последние полгода в Иране побывало огромное количество западных бизнесменов, а также предпринимателей из Японии и других стран. Они готовы прийти в страну в кратчайшие сроки с хорошо проработанными проектами и планами. В российских СМИ полагают, что западный деловой мир способен быстро занять все самые интересные ниши иранской экономики и не допустить на его рынок конкурентов из той же России.
Естественно, в таких условиях западное бизнес-сообщество нацелено на получение максимальных прибылей и совсем не заинтересовано в вооруженном конфликте с Ираном. Вполне возможно, что Белый дом и Евросоюз даже нашли убедительные аргументы для тех своих ближневосточных союзников, кто исходил из того, что иранскую проблему нужно решать исключительно с помощью ракетно-бомбовых ударов и морской блокады.
Отсюда совсем неудивительна относительно спокойная реакция Эр-Рияда на соглашение в Вене. И это при том, что саудовские власти были одними из тех, кто готов был предоставить воздушное пространство израильской авиации для ударов по Ирану. Кроме того, венские договоренности создали серьезную конкуренцию Эр-Рияду на нефтяном рынке. Иранские власти сообщали, что готовы увеличить поставки нефти на 500 тысяч баррелей в сутки после отмены санкций и еще на 500 тысяч баррелей в течение полугода. С учетом того, что рынок и так переполнен, предложение на нем превышает спрос на 2,5 млн. баррелей в день, появление избыточной иранской нефти может вновь обвалить цены на «черное золото».
Тогда почему в отличие от отечественных и российских экспертов саудиты сохраняют спокойствие? Причем они проявляют завидное хладнокровие, даже несмотря на то, что уже противостоят Ирану в Йемене. Напомним, Саудовская Аравия поддерживает йеменского президента суннита Абд-Раббу Мансура Хади, а Тегеран – шиитов-зейдитов, получивших широкую известность как хуситы.
Вероятно, в Эр-Рияде исходят из стратегических соображений и готовы рискнуть тактическими выгодами. Несомненно, Иран, занимая четвертое место в мире по запасам нефти и второе по запасам газа, находится в десятке крупнейших производителей энергоресурсов. Однако, с одной стороны, режим международных санкций активно сдерживал рост производства нефти. В 2012 году ее добыча снизилась на 31 млн. тонн, в следующем году просела еще на 11 млн. тонн. В 2014 году были приостановлены крупные инвестиционные проекты, способные обеспечивать добычу еще порядка 5 млн. тонн сырой нефти в год.
С другой стороны, отсутствие у Ирана современных технологий в нефтедобывающей промышленности отразилось не только на уровне добычи и реализации перспективных проектов, но также на состоянии сырьевой базы. По данным американских экспертов из управления энергетической информации, месторождения Ирана истощаются на 10 проц. при крайне невысоком коэффициенте извлечения нефти – всего 20–25 процентов. Для сравнения, при общей схожести геологических характеристик в Ираке коэффициент доходит до 33–40 проц. В Казахстане при совсем других условиях КИН составляет порядка 30–35 проц., а в Норвегии превышает 50 проц.
С 2007 года в Иране не было введено в разработку ни одного нового проекта. Более 60 проц. добываемой нефти приходится на месторождения, открытые более полувека назад. Причем их качество снижается с каждым днем. Фактически после исламской революции 1979 года иранцы не смогли восстановить добычу углеводородов до уровня, который был при последнем шахе Пехлеви. В середине 1970-х годов Иран добывал порядка 7 млн. баррелей в день. Только в 2010 году государство вышло на уровень 4 млн. баррелей в день, но из-за санкций добыча снова заметно упала.
На газовом рынке Ирана наблюдается схожая ситуация. Имея крупнейшие в мире доказанные запасы газа, только на одном гигантском месторождении Южный Парс сосредоточено примерно 5 проц. общемировых запасов сырья, Иран не может начать разработку и производство. Ему требуются годы исследований и колоссальные инвестиции не только в разработку месторождений, но и в строительство дорогостоящей инфраструктуры.
В целом, по оценкам зарубежных экспертов, чтобы Иран достиг стоящей перед ним цели – вырабатывать 5 млн. баррелей нефти в день к 2020 году, ему необходимо от 70 до 300 млрд. долл. инвестиций в нефтяные и газовые месторождения.
Если эти данные близки к истине, то ситуация вокруг ядерных соглашений начинает выглядеть немного иначе. Очевидно, что Ирану понадобится очень много времени и денег для совершенствования инфраструктуры. А это значит, что после отмены санкций он не сможет быстро получить огромное количество нефтедолларов, чтобы передать их союзникам в Сирии, Ливане, Палестине и Йемене, или купить на них современное оружие. Другими словами, Иран вольно или невольно будет сдерживать свою активность на региональной арене. Быть может, поэтому Хаменеи и сказал о том, что страна будет продолжать поддерживать своих друзей, чтобы они не оборвали раньше времени свои связи с Тегераном.
О серьезных трудностях иранской экономики открыто говорит бывший президент Ирана аятолла Али Акбар Хашеми-Рафсанджани. Объясняя необходимость ратификации ядерного соглашения, он заявил, что «санкции не просто ощущаются в Иране на повсеместной жизни миллионов граждан страны, они сломали хребет иранской экономики».
Вообще о том, что режим международных санкций оказывает негативное влияние на экономику Ирана, говорил еще предыдущий президент Махмуд Ахмадинежад, делавший ставку на жесткое противостояние с Западом. По большому счету победа на президентских выборах в июне 2013 года более умеренного и прагматичного Хасана Роухани была как раз связана с желанием иранского общества переломить ситуацию в вопросе международной изоляции. В своей предвыборной программе Роухани обещал сделать все, чтобы добиться снятия санкций, даже пойти на уступки по ядерной проблеме.
Фактически, все это доказывает эффективность и действенность введенных против Ирана санкций. Поэтому противники соглашений с Тегераном в Израиле, США и других странах по-прежнему призывают Обаму усилить давление на иранцев, с тем чтобы они согласились полностью закрыть ядерную программу, как это сделал в свое время, например, Каддафи в Ливии. Они не понимают, почему Белый дом остановился на полпути.
Политика Барака Обамы действительно может выглядеть странно на фоне всех тех усилий, которые предпринимала американская администрация в последние годы по ядерным исследованиям Тегерана и по ограничению его геополитического влияния в регионе.
Напомним, в первой половине 2000-х годов после свержения режимов талибов в Афганистане и Саддама Хусейна в Ираке, Иран в целом существенно усилил свои позиции не только в этих соседних государствах, но и в мусульманском мире. Близкие к нему военно-политические организации играли важную роль в Ливане, Палестине, Йемене и других странах. В этот период монархии Персидского залива казались слабыми в геостратегическом отношении. Их правящие династии, стоящие перед проблемой смены поколений, осознавали шаткость положения и готовы были поступиться серьезными внешнеполитическими амбициями ради сохранения стабильности.
В этих условиях в Иране появилась стратегия развития под названием «Двадцатилетняя перспектива». Согласно ей через 20 лет иранское государство должно было стать развитой страной и занять первое место в регионе по экономическому, научному и культурному развитию. Кроме того, в ней ставилась задача превратить Иран во «вдохновителя всего исламского мира» и сделать из него «цивилизационно образующее государство».
Иначе говоря, Иран стал позиционировать себя в качестве супердержавы Большого Ближнего Востока и ключевого центра исламской цивилизации. В этом контексте были весьма логичны громкие заявления президента Ахмадинежада о том, что страна достигла больших успехов в атомной промышленности, втрое увеличила производство военной техники, быстро и эффективно развивает космическую программу, запускает ракеты, клонирует животных и, вообще, в научном плане намного превосходит своих соседей.
Но самое важное состоит в том, что Тегеран стал более активно поддерживать своих союзников в регионе. Например, его инвестиции в Афганистан в 2006 году составляли половину от всех средств, выделенных этой стране мировым сообществом. Кроме того, Иран вмешивался в военно-политическую ситуацию в Ираке и зоне арабо-израильского конфликта.
Естественно, внешнеполитическая деятельность Ирана вызвала серьезное беспокойство в Вашингтоне и у его европейских и ближневосточных партнеров. По мере обострения кризиса из-за иранской ядерной программы США предприняли все меры по ограничению растущего влияния Тегерана в регионе. После введения международных санкций, а затем и снижения цен на нефть Иран лишился возможности на прежнем уровне оказывать финансовую и военную подпитку близким ему организациям. В том числе и по этой причине та же палестинская ХАМАС вынуждена была переориентироваться на Катар.
Постепенно иранское влияние снизилось в Ираке, Афганистане и Йемене. «Арабская весна» и последовавший за ней вооруженный конфликт в Сирии продемонстрировали усиление геополитических позиций арабских монархий, прежде всего Саудовской Аравии и Катара, которые дали четкий сигнал Тегерану, что не позволят ему разыгрывать на Ближнем Востоке шиитскую карту.
Все это привело к тому, что к 2013 году элиты многих арабских государств так или иначе согласились присоединиться к антииранской коалиции, которую составили США, государства Европейского союза и Израиль, а силовое решение иранской проблемы постепенно выходило на первый план. Но в начале 2014 года ситуация изменилась. Во-первых, на президентских выборах в Иране победил прагматично настроенный Хасан Роухани. С его приходом наметился определенный прогресс в переговорном процессе по поводу иранских ядерных исследований. Во-вторых, кризис вокруг Украины привел к резкому охлаждению отношений Запада и России.
Вполне возможно, что в изменившихся обстоятельствах Западу стал не выгоден военный конфликт с Ираном. Возрождение холодной войны с Россией отчасти вернуло и логику международных отношений тех лет. С одной стороны, не исключено, что ядерное соглашение и вывод Тегерана из международной изоляции укрепит иранский средний класс, который может стать опорой оппозиции теократии аятолл. Возвращая Иран в мировое сообщество, Вашингтону будет легче оказывать давление на иранский режим, помогая его внутренним оппонентам из числа реформаторских сил. Возможно, в перспективе вообще рассматривается изменение иранского режима и превращение его в светский, который наверняка будет менее агрессивно настроен по отношению к соседним арабским монархиям.
С другой стороны, более лояльный Вашингтону Иран может стать одним из серьезных факторов в ближневосточной игре США против России и Китая в Центральной Евразии. Как известно, до исламской революции Тегеран был не просто активным участником региональных событий, он выполнял важную функцию баланса сил, имея стратегические союзнические отношения с Западом и Израилем. Уже сегодня Тегеран играет важную роль в противостоянии Запада террористической организации «Исламское государство» в Сирии и Ираке. В перспективе шиитский Иран может стать мощным противовесом суннитскому блоку ближневосточных государств.
Кроме того, если США и Евросоюзу удастся встроить Иран в свои геополитические концепции, это может серьезным образом изменить правила игры на Ближнем Востоке и в соседней с ним Центральной Азии. К примеру, территория Ирана и его ресурсы рассматриваются как важный фактор во всех транспортно-логистических инициативах, лоббируемых США (Новый Шелковый путь), Европой (ТРАСЕКА и другие), Китаем (Экономический пояс Шелкового пути).
Таким образом, не исключено, что выгоды от дружбы с Тегераном перевешивают гипотетические угрозы интересам Соединенных Штатов и Евросоюзу. Поэтому уже во второй половине июля на Ближний Восток поехали эмиссары от ЕС и США, цель которых объяснить партнерам, что ядерная сделка с Ираном того стоит.
Впрочем, даже если договоренности с Тегераном сорвутся, в случае развития самого неблагоприятного сценария потери Запада будут велики, но не так фатальны, как для того же Ирана. Да и силовое решение ядерной проблемы Ирана, видимо, по-прежнему остается на столе в генштабах США и Израиля. Наверное, это и хотел сказать своим коллегам министр обороны США Э. Картер, который 19 июля начал турне по столицам ближневосточных союзников Вашингтона. Весьма примечательно, что его очень тепло встретили в Израиле, хотя Нетаньяху не упускает возможности продемонстрировать Западу свое недовольство соглашением с Ираном и то, что при подписании договора не были учтены интересы Тель-Авива.
Как бы то ни было, сегодня Ближний Восток стоит на пороге большой трансформации. Ядерное соглашение с Ираном меняет картину привычного нам ближневосточного мира, и потому его действительно можно считать историческим. Потому что альтернативы, как и прежде, две: либо Иран и страны «шестерки» смогут реализовать все задуманное, либо ядерные амбиции Тегерана рано или поздно приведут к новой полномасштабной войне в регионе. В том и другом случае Казахстану и его обществу нужно учиться жить в новых реалиях.
