10 декабря во время встречи в Вашингтоне с госсекретарем США Джоном Керри глава внешнеполитического ведомства Казахстана Ерлан Идрисов выступил с любопытной инициативой. Он заявил о том, что Астана готова предоставить площадку для следующего раунда переговоров между Ираном и странами «шестерки» по урегулированию иранской ядерной проблемы.
На первый взгляд заявление казахстанского министра иностранных дел выглядело весьма неожиданным. Непростые переговоры Тегерана с государствами Запада несколько лет с переменным успехом идут в Вене и Женеве. Очень похоже, что они наконец-то близятся к своему завершению. Причем европейцы не скрывают своего желания поставить жирную точку в иранском вопросе. Иначе говоря, остановить перерастание конфронтации из-за атомных исследований Ирана в новую войну на Ближнем Востоке и записать это в свой актив. Естественно, при таком раскладе инициативы от третьей стороны им ни к чему.
Однако, по всей видимости, выступление Идрисова появилось в нужном месте и в нужное время. 4 декабря президенты Казахстана, Туркменистана и Ирана Нурсултан Назарбаев, Гурбангулы Бердымухамедов и Хасан Роухани приняли участие в церемонии открытия железнодорожной магистрали Узень – Берекет – Горган. Железная дорога, объединяющая три государства, дающая выход к Персидскому заливу и в перспективе через Китай к Тихому океану, имеет большое значение для формирующейся современной транспортной инфраструктуры.
В этой связи неудивительно, что Астана выступает исключительно за мирное урегулирование иранской проблемы и вывод Тегерана из международной изоляции. Ведь помимо прочего сотрудничество с Ираном и раскрытие транзитного потенциала Казахстана может оказать самое позитивное воздействие на развитие казахстанской экономики (страны Персидского залива могут покупать казахстанскую пшеницу, сталь, минеральные удобрения и другую продукцию) и всего региона.
Открытие новых рынков сбыта, диверсификация и активизация торговых отношений с другими странами помимо традиционных партнеров, несомненно, очень хорошо для Казахстана. Но есть и другой, не менее важный момент.
Как известно, отечественные и зарубежные эксперты давно говорят о том, что в стремительно изменяющемся мире с его нерешенными старыми проблемами и постоянно возникающими новыми угрозами геополитическая роль Казахстана может измениться самым существенным образом.
Отчасти это действительно так. Астана, и правда, стремится занять нишу некоего моста между странами Запада и Востока, иудео-христианским и мусульманским мирами. Председательство Казахстана в ОБСЕ, а затем лидерство в совете министров иностранных дел в ОИС, бывшей Организации Исламская конференция, было посвящено в том числе и идее снижения конфликтности между цивилизациями. На фоне провала политики мультикультурализма в Европе казахстанские чиновники приводили в качестве примера религиозную толерантность в Казахстане и гармонизацию социальных отношений между различными этносами. Не случайно в Астане уже несколько лет проводятся международные съезды лидеров мировых религий.
Сегодня посреднические услуги Казахстана могут быть востребованы в мировом сообществе. Например, в условиях обострения конфликта между Западом и Россией из-за ситуации вокруг Украины казахстанское государство может быть задействовано в качестве одного из посредников в сложном диалоге Вашингтона и Москвы. С одной стороны, в отличие от того же Минска Астана имеет нормальные деловые контакты с ведущими государствами Европейского союза и Соединенными Штатами. С другой стороны, как и Беларусь, с января будущего года мы создаем с Россией экономический союз. Безусловно, нас не может не тревожить ее конфронтация со странами Запада, следствием чего становится резкое ухудшение положения российской экономики. Потому что режим финансовых и других санкций, введенный партнерами Вашингтона против Москвы, и ее ответные торговые санкции в их адрес так или иначе могут отразиться на самочувствии казахстанского государства и общества.
Таким образом, Казахстан заинтересован в скорейшем решении военного кризиса на востоке Украины. Официальная позиция Астаны предельно конкретна – любой вооруженный конфликт заканчивается мирными переговорами. А если это так, то лучше всего начинать разговаривать раньше, чтобы не увеличивать напрасно число жертв и нежелательных потрясений.
В Белом доме отдают должное казахстанской позиции. Тем более что Астана придерживается умеренных и взвешенных взглядов относительно многих других региональных кризисов. Можно вспомнить, что Казахстан не признал независимость Южной Осетии и Абхазии, на чем настаивал Кремль, а также суверенитет Косова, в чем были заинтересованы США и их европейские союзники. Сегодня Казахстан выступает за территориальную целостность Украины.
Поэтому Керри на встрече с Идрисовым особо подчеркнул, что «США ценят открытый диалог с Казахстаном по кризису в Украине, вклад Астаны в деятельность миссии ОБСЕ в этой стране, а также приверженность обязательствам содействовать экономической помощи Киеву». Представитель госдепа также добавил, что «США приветствуют лидерство Казахстана в содействии обеспечению безопасности в Афганистане и Центральной Азии».
Надо отметить, что последнее признание главы американского государственного департамента дорогого стоит. Это далеко не просто любезность принимающей стороны. В переводе с дипломатического языка Вашингтон фактически подтвердил статус Казахстана как важного медиатора в урегулировании актуальных региональных проблем на евроазиатском пространстве. Именно отсюда и ссылка на Афганистан, где Казахстан по справедливости всегда был сильно ограничен в действиях по сравнению с Пакистаном, Ираном или Россией.
Судя по всему, слова и тональность Керри не были случайными. Казахстан сегодня нужен Белому дому, который, несмотря на угрозы ввести против России новые санкции, все еще ищет неформальные подходы к Кремлю. Акорда – один из лучших вариантов для этого. Поэтому даже сравнительно небольшие усилия Астаны по восстановлению афганской экономической инфраструктуры и помощь в создании правоохранительных органов удостоились столь высоких оценок. В свою очередь, Казахстан вновь предложил провести переговоры стран «шестерки» с Ираном у себя, тем самым продолжая развивать свой дипломатический успех.
На самом деле, озвученное министром Е. Идрисовым предложение – это беспроигрышный вариант для казахстанской дипломатии. В конце февраля 2013 года в течение двух дней в Алматы уже проходил очередной раунд переговоров по иранской ядерной программе с участием представителей Ирана и «шестерки международных посредников» – США, Великобритании, Германии, Франции, России и Китая. Тогда встреча на высоком уровне, от которой никто не ожидал серьезных прорывов, закончилась на довольно позитивной ноте. Стороны договорились встречаться и продолжать обсуждать спорные моменты.
На тот момент подобного результата в деле урегулирования иранской проблемы для мирового сообщества было более чем достаточно. Но для Казахстана чрезвычайно важным был сам факт проведения переговоров на его земле. Хотя бы потому, что это стало подтверждением тезиса, согласно которому государство, проводящее последовательную многовекторную внешнюю политику, имеющее одинаково хорошие и продуктивные отношения со всеми участниками противостояния вокруг иранской проблемы, может быть востребовано для решения не только этой, но и многих других болезненных вопросов современности. Таким образом, отстраненность Астаны от тех или иных геополитических сил, ее нейтральность, взвешенность и трезвый подход в любом случае повышали имидж государства на региональной и мировой арене.
В настоящее время становится все более очевидным, что ключи от решения иранской проблемы находятся не у нас. Все это понятно. Но почему бы еще раз не воспользоваться предоставленным нам случаем? Поэтому инициатива Идрисова выглядела логичной и своевременной. Тем самым Астана может напомнить мировому сообществу о своем уникальном положении в Центрально-Азиатском регионе и акцентировать внимание на той роли, которую она могла бы играть в центре обширного континента. Где, помимо всего прочего, в последнее время обострилась борьба интересов различных мировых и региональных держав.
Так что теперь Казахстану в любом случае придется с удвоенным вниманием следить за перипетиями иранской ядерной проблемы. Потому что за видимой верхушкой этого айсберга скрывается великое множество различных нюансов, а интересы многих государств закручиваются в слишком тугой узел. В этой связи актуальным становится вопрос, смогут ли вообще Тегеран и члены «шестерки» договориться друг с другом? Если да, то на каких условиях? И, главное, приведет ли все это к изменению расклада военно-политических сил на Ближнем Востоке?
Опасность подводных рифов
Заявление Ерлана Идрисова прозвучало спустя две недели, после того как 24 ноября в Вене официальные лица Ирана и стран «шестерки» согласились продлить переговоры по иранской атомной программе до 1 июля 2015 года. При этом стороны договорились в течение четырех месяцев выработать основное политическое рамочное соглашение, а остальное время потратить на доработку технических деталей.
Последние, кстати, только выглядят как незначительные мелочи, фактически являясь важной составляющей договоренностей. К примеру, Тегеран требует, чтобы режим международных санкций, введенный против него, был снят немедленно. Это моментально вывело бы Иран из жестких тисков международной изоляции и позволило бы ему решить массу текущих вопросов социально-экономического развития страны.
Западные страны, однако, настаивают на поэтапности данного процесса. Им важно убедиться, что Иран выполняет свои обязательства, поскольку у них есть причины сомневаться в его готовности следовать условиям сделки. Так, сотрудники Международного агентства по атомной энергии подчеркивают, что иранская сторона по-прежнему не ответила на запрос относительно взрывов и другой деятельности, которые могут свидетельствовать, в том числе, и о продолжении исследований в ядерной области и необходимых для этого испытаний. Кроме того, иранские власти так и не допустили инспекторов МАГАТЭ на ряд своих военных объектов, а это еще больше усиливает подозрительность Запада.
Принципиальным моментом остается и то, что Тегеран не только намерен сохранить свою ядерную инфраструктуру, но и увеличивать обогащение урана в ближайшие годы в двадцать раз. США и Евросоюз готовы закрыть на это глаза, но категорически настаивают на том, чтобы Иран не мог получать материалы, которые можно использовать для изготовления оружия массового уничтожения. В качестве стимула Запад даже открыл Ирану доступ к части его замороженных за рубежом активов. По некоторым оценкам, речь идет о 700 миллионах долларов в месяц.
Уступки западных стран, собственно, и позволили президенту Ирана Хасану Роухани, выступая по национальному телевидению, заявить о «триумфе» Исламской республики на переговорах в Вене. «Мы не достигли компромисса по поводу иранских ядерных прав и никогда не достигнем, и нет никаких сомнений, что иранская ядерная технология продолжит функционировать», – отметил Роухани.
Выступление Роухани вызвало большой резонанс не только в стране, но и за ее пределами. Например, в Израиле, с тревогой следящем за развитием событий вокруг иранской проблемы, к подобному повороту отнеслись со всей серьезностью. В газете «Джерусалем Пост» был процитирован неназванный израильский чиновник, который утверждал, что согласно договоренностям Ирана и шести стран-посредников ядерная иранская инфраструктура не уничтожается, а лишь подпадает под ограничения МАГАТЭ, однако в среднесрочной перспективе «Тегеран в сущности может делать все, что заблагорассудится». «Когда соглашение будет заключено, Иран может получить статус ядерной державы, пути назад не будет, потому что его возвращение в международное сообщество будет зафиксировано и станет свершившимся фактом благодаря тем же самым державам, которые пытаются сдержать Тегеран», – подчеркнул израильский политик собеседникам из «Джерусалем Пост».
Подобные алармистские настроения в Израиле разделяют многие. Израильский премьер-министр Биньямин Нетаньяху, напомним, уже много раз публично угрожал применить силу против Ирана, если тому позволят продолжать атомные исследования.
Конечно же, в этой ситуации слова Роухани о «триумфе Тегерана» и «одержанной в Вене победе» выглядят более чем вызывающими. Возможно, поэтому реагировать на них пришлось даже Белому дому. Госсекретарь США Керри заявил, что Вашингтон хочет снять санкции с Ирана, но вопросы к мирному характеру его ядерной программы остаются, и иранцы должны на них ответить. Кроме того, Керри подчеркнул, что переговоры не могут продолжаться бесконечно: «Если через полгода договоренностей не будет, США пересмотрят свой подход к этим переговорам».
Интрига здесь состоит даже не в стремлении Ирана выдать желаемое за действительное или в довольно предсказуемой жесткой реакции Израиля на слова президента Роухани. Самое интересное заключается в том, почему Вашингтону понадобилось пролить холодный отрезвляющий душ на иранское руководство?
Ряд экспертов уверяет, что нынешней администрации США нужно как можно быстрее заключить договоренности с Ираном. Тем самым лауреат Нобелевской премии мира президент Барак Обама может в последние месяцы своего президентства оправдать оказанное ему нобелевским комитетом высокое доверие. Времени у американского лидера действительно остается мало. Победившие на выборах в конгресс республиканцы занимают более жесткие позиции относительно иранской проблемы – от усиления режима санкций до военного вмешательства. В этом они солидарны с Израилем и теми союзниками из числа арабских монархий Персидского залива, кто с опаской следит за ростом региональных и военно-политических амбиций Ирана. Не исключено, что ястребы в США и за рубежом будут оказывать сильное влияние на американского президента, поэтому он заинтересован в форсировании процесса переговоров с Ираном. Если, конечно, его администрация действительно хочет мирного решения иранской проблемы.
Между тем в Тегеране вполне могли воспользоваться затруднительным положением Обамы и его окружения и попытаться начать контригру. Отсюда их решение повысить ставки, например, подписав соглашение о сотрудничестве в ядерной сфере с Россией 12 ноября текущего года. Любопытно, что российско-иранский договор о строительстве восьми новых атомных блоков в Иране и сооружении второй очереди атомной электростанции в Бушере с двумя атомными блоками и возможностью расширения до четырех был подписан за 12 дней до начала переговоров Тегерана и «шестерки» в Вене в конце ноября.
Для США и Евросоюза этот весьма неожиданный поворот был словно удар в спину. Поэтому они были одинаково недовольны и Ираном и Россией. Ведь неприятность случилась именно в тот момент, когда казалось, что Тегеран согласен идти на компромисс. По мнению западных экспертов, в частности Марка Фицпатрика из аналитического центра IISS, Россия тем самым впервые «нарушила строй, проигнорировав мнение остальных партнеров по переговорам». Потому что даже с учетом резко обострившихся отношений России с Западом из-за Украины, решение Москвы вызывало недоумение.
Очевидно, что российское руководство, идя на соглашение с Ираном, преследовало прежде всего собственные интересы. Это была попытка показать Западу, что Москва в принципе может расстроить ядерную сделку между Западом и Тегераном, поэтому иногда нужно прислушиваться к ее мнению по тем или иным вопросам международных отношений. В то же время российское руководство обезопасило тылы, заявив, что двустороннее сотрудничество между Ираном и Россией в атомной области напрямую не связано с вопросами, которые обсуждаются в рамках переговорного процесса Тегерана и стран «шестерки».
Как бы то ни было, США уроки извлекли. Поэтому на подготовительной перед Веной встрече в Омане иранскую делегацию ждала настоящая «черная метка». Американцы взвинтили ставки настолько, что теперь иранцы испытали настоящий шок. Депутат Ибрахим Кархане, возглавляющий иранскую делегацию в Маскате, охарактеризовал требования США как желание Вашингтона вернуть переговоры в нулевую точку.
Скорее всего, это было не так. Логичнее предположить, что в Омане представители США выразили крайнюю степень своего неудовольствия играми Ирана с Россией. Причем это было сделано настолько демонстративно, что иранцы сделали выводы. Уже через неделю советник иранского президента Али Юнеси в интервью иранским СМИ назвал Россию одним из факторов, тормозящих заключение всеобъемлющего соглашения между Тегераном и «шестеркой» международных посредников. Российская газета «КоммерсантЪ» написала, что, оценивая ход переговоров по иранской проблеме, Юнеси отметил: «Я настроен не очень оптимистично, но стороны стремятся заключить соглашение, и американцы больше других. Некоторые же, такие как Россия и Китай, кажутся друзьями, но совсем не стремятся к тому, чтобы переговоры пришли к успешному завершению».
Интервью Юнеси выглядело как прямой выпад против Москвы, которая вольно или невольно могла втянуть Иран в свои разборки с Западом. Тегеран в принципе не любит таких ситуаций. В последние годы его дипломаты сами привыкли лавировать между ясными и понятными интересами сильных держав, преследуя собственные интересы. И в любом случае, сегодня иранское государство не в том экономическом и геополитическом положении, чтобы ради тактических соображений терять стратегические преимущества. Оно ведет крупную игру. Вероятно, и сотрудничество с Россией в атомной сфере Тегеран видел как часть этого более широкого замысла. Но в рамках этих контактов любой резкий маневр со стороны России был чреват самыми нежелательными последствиями для иранской стороны. Например, Запад, видя, к чему все клонится, мог упереться и остановить переговоры.
Но этого не произошло. Зато случилось нечто не менее неприятное для Ирана – США и их европейские союзники стали увязывать переговоры по ядерной проблеме с ракетной программой Исламской республики и соблюдением прав человека в стране. Этого иранцы всячески избегали долгие годы. Поэтому интервью Юнеси по сути было одновременно сигналом и для США и для России.
Первым иранцы дали понять, что Москва способна вмешаться в процесс. Таким образом, они получали дополнительный выход в случае неудачи переговоров в Вене, от которых Запад реально ожидал конкретных результатов. То есть в случае оглушительного провала иранцы могли указывать на российское влияние.
России иранцы показали, что не стоит пытаться ломать их игру с США и европейскими странами. Ситуация слишком сложная, и любое неосторожное движение может и вправду обнулить все и без того с трудом добытые результаты. В то же время Москве намекнули, что интервью Юнеси не означает охлаждения отношений между странами. Именно поэтому для столь резкого заявления был выбран Али Юнеси. Пикантность ситуации в том, что он является советником президента Роухани по вопросам этнических и религиозных меньшинств в стране. То есть даже если неформально он и имеет какое-то отношение к атомным исследованиям Ирана, слова советника президента по гуманитарным вопросам всегда легко дезавуировать, чтобы не обижать зарубежных партнеров.
Однако во всей этой истории гораздо важнее другое обстоятельство. По сути, теперь Тегеран окончательно понял, что нынешнюю Россию уже нельзя рассматривать в качестве надежного партнера. Вопрос даже не в том, что три года назад Москва поддержала международные санкции против Ирана. И не в том, что два года назад так и не продала Тегерану современные зенитно-ракетные комплексы. Проблема для Ирана, да и всех тех, кто по-прежнему считает Россию своим союзником, заключается в том, что при реализации собственных внутри- и внешнеполитических задач российский режим может действовать самым непредсказуемым для них образом.
В целом трудно отделаться от ощущения, что сегодня Тегеран фактически остался один на один с Западом. Причем ситуация далеко не в пользу Ирана, несмотря на победные реляции Роухани и прочих. Если несколько лет назад предыдущий иранский президент Махмуд Ахмадинежад мог придерживаться конфронтационной модели поведения в отношениях с Западом, то правительство Роухани такого позволить себе не может. Прежние политические и социально-экономические методы и средства в Иране работают все хуже и хуже. Режим аятолл, по всей видимости, достиг потолка эффективности. И не в последнюю очередь из-за действия международных санкций. В настоящее время общество и бизнес Ирана крайне заинтересованы в том, чтобы они были сняты. Иранское общество хочет двигаться дальше, но санкции становятся тормозом государственного развития.
Именно поэтому немедленное снятие режима санкций, на чем настаивает иранская сторона, имеет такое фундаментальное значение. В то же время это доказывает, что санкции работают. И в этом смысле Западу выгодно затягивание переговоров в расчете на большие уступки со стороны Тегерана как минимум и начало внутренней трансформации теократического режима аятолл как максимум.
Вообще следует отметить, что в нынешней ситуации в более выигрышной позиции находятся именно США и их союзники. Несмотря на настойчивое желание администрации Обамы подписать соглашение с Ираном в июле следующего 2015 года, военно-политический истеблишмент Соединенных Штатов продолжает держать на столе открытым военный «план В» по решению иранской проблемы.
В этой связи совершенно иначе выглядит враждебная риторика израильского руководства в адрес Ирана, которая становится все более агрессивной, а также военно-политическая активность на Ближнем Востоке. При желании и то и другое можно рассматривать как подготовку к военным действиям. Так, 9 декабря в столице Катара Дохе открылся 35-й саммит Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Одной из основных тем встречи было решение о создании единого военного командования стран – участниц организации. Причем, по словам министра иностранных дел Бахрейна Халида аль-Халифы, страны ССАГПЗ создают военное командование, чтобы быть готовым отразить угрозу, исходящую от Ирана.
Позже он заявил, что западные журналисты неправильно его поняли. Но весьма символично, что за день до встречи в Дохе, 8 декабря, власти Бахрейна и Великобритании объявили о намерении создать в порту Манамы военную базу. По словам министра обороны Великобритании Майкла Фэллоуна, она «обеспечит постоянное присутствие британских военно-морских сил в Персидском заливе и даст возможность направлять в регион более крупные корабли для обеспечения безопасности, в том числе авианосцы следующего поколения». Событие это историческое по нескольким причинам. Во-первых, спустя сорок лет после своего ухода из Персидского залива британский военный флот возвращается. Во-вторых, возвращается британский флот из-за возможного вооруженного противостояния в регионе.
Конечно же, в военно-политических маневрах стран Европы и Персидского залива очевиден иранский след. И это очень тревожный сигнал для Тегерана. Потому что, с одной стороны, как бы ни продвигались переговоры, петля вокруг него постепенно сжимается. Ближневосточные союзники США, похоже, уже поддерживают силовое решение иранской проблемы. Но даже если до вооруженного столкновения не дойдет Ирану предстоят трудные времена. При этом снижающиеся цены на нефть сокращают возможности Ирана как в решении собственных насущных экономических проблем, так и в оказании поддержки проиранских сил в регионе.
С другой стороны, иранское руководство не может отказаться от атомной программы. Это означает стратегическое поражение. Поэтому Тегеран нуждается в сохранении ядерной инфраструктуры, доказывая ее мирный характер. Вместе с тем, он готов заплатить высокую цену за то, чтобы сохранить свое лицо. Другое дело, что Запад дает ему такую возможность. Поэтому в конце ноября США не стали форсировать события в Вене и согласились перенести подписание соглашения на полгода. Но что они получили взамен? Не исключено, что Иран отчасти согласился с изменением геополитической конфигурации в Ближневосточном регионе.
В первую очередь это может касаться прекращения активной поддержки Ираном сирийского президента Башара Асада. Случайно или нет, но именно в конце ноября вице-президент США Джон Байден посетил Турцию и провел переговоры с президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом. Стороны договорились об усилении давления на режим Асада и о поддержке вооруженной сирийской оппозиции. На этом, как известно, давно настаивал Эрдоган. Но все это время Вашингтон явно увязывал свою позицию в отношении сирийского режима с переговорами с Ираном, для которого Асад оставался последним серьезным союзником в регионе.
Кроме того, в конце ноября Иран явочным порядком вошел в сформированную Вашингтоном международную коалицию по борьбе с радикальной организацией «Исламское государство». Если до этого появлялась информация, что иранские спецслужбы оказывали помощь иракским военным в сухопутных операциях против отрядов ИГ, то 3 декабря западные СМИ сообщили о том, что иранские ВВС нанесли ракетно-бомбовые удары по отрядам «Исламского государства» в Ираке. Вашингтон и Тегеран официально отрицают наличие координации между своими военными, однако сложно предположить, что ее вообще не было. Следовательно, Иран и США действуют заодно, хотя бы в вопросе противодействия «Исламскому государству».
Но означает ли все это, что Ближний Восток стоит на пороге значительных перемен? Можно ли говорить, что иранская ядерная проблема может быть решена в ближайшие месяцы и это самым решительным образом изменит геополитические процессы в соседнем с нами регионе? На эти вопросы пока трудно дать однозначный ответ. В данном ближневосточном уравнении остается слишком много неизвестных. Другое дело, что если иранский вопрос действительно смогут урегулировать дипломатическими средствами, Казахстан уже войдет в историю как активный участник и сторонник данного мирного процесса.
