Султан Акимбеков
Вопрос о вероятности начала войны против Ирана уже не является предметом чисто теоретического обсуждения. Хотя многие по-прежнему серьезно сомневаются, что США могут напасть на Иран и тем более оккупировать эту страну, не решив проблему своего присутствия в Афганистане и имея печальный опыт оккупации Ирака. Тем не менее практически все сегодня согласны, что ситуация в отношениях Ирана с США, странами Запада и Израилем зашла в тупик и теперь вполне может перерасти в войну. Более того, враждующие стороны весьма последовательно ведут дело к войне. Просто всем сторонним наблюдателям не совсем понятно, с чем это связано и как все будет происходить на самом деле.
Главные вопросы вокруг противостояния Ирана и стран Запада остаются пока без ответа. И среди них стоит выделить несколько ключевых. Первый, зачем вообще США и европейским странам может быть нужна война с Ираном? Второй, почему с точки зрения западных стран, Пакистан, к примеру, имеет право на ядерное оружие, не говоря уже об Израиле, а Иран нет? Третий, насколько тяжелыми могут быть последствия войны с Ираном для мировой экономики, и особенно соседних с ним регионов? Можно ли ожидать катастрофического роста цен на нефть, способен ли Иран действительно парализовать мировую экономику, перекрыв Ормузский пролив? Четвертый, насколько на самом деле сильна иранская армия и консолидировано иранское общество, способен ли вообще Иран к длительному сопротивлению? Пятый, может ли Иран организовать удары по США и их союзникам в других странах, может ли Тегеран превратить войну против себя в глобальный конфликт, по крайней мере, в соседнем с ним регионе? Шестой, можно ли считать, что события последнего времени в арабском и мусульманском мире имеют некую внутреннюю логику развития, например, связаны ли между собой действия вокруг Туниса, Ливии, Сирии, Египта и Ирана? Седьмой, почему вдруг Иран, который еще совсем недавно был одним из лидеров исламского мира в его противодействии Западу, вдруг оказался здесь в определенной изоляции, почему он перестал пользоваться поддержкой мусульманской улицы и своих подшефных организаций в разных странах?
В целом понятно, что США уже очень давно не устраивает существующий режим в Иране, еще с конца 1970-х, когда в феврале 1979 года в ходе исламской революции был свергнут шах Реза Пехлеви, при котором Тегеран был надежным союзником Вашингтона. Однако известно, что Вашингтон критически относится и к некоторым другим странам, можно привести в качестве примера ту же Северную Корею или Сирию. Возникают проблемы у США и с Пакистаном, вплоть до недавнего прекращения поставок грузов для американских войск в Афганистане. Если же подойти к проблеме с точки зрения соответствия западным демократическим стандартам, то многие страны мусульманского мира им явно не соответствуют, например, те же американские союзники Саудовская Аравия и Бахрейн.
Проще всего ответить на вопрос, почему страны Запада так резко выступают против того, чтобы Иран обладал ядерным оружием. Проблема здесь в том, что Иран отличается от Северной Кореи или Пакистана и тем более Израиля тем, что он в принципе на самом деле может однажды применить атомную бомбу на практике. Все страны держат ядерное оружие на крайний случай, и только Иран не раз декларировал крайне жесткие заявления в адрес Израиля. Соответственно, если у Тегерана будет бомба, он теоретически может ее использовать или шантажировать ее применением.
Хотя можно, конечно, в ответ на такие опасения привести неоднократные заверения иранского руководства в том, что оно не собирается создавать ядерное оружие. Точно так же не подошьешь к делу и жесткую риторику Тегерана в адрес Израиля, там же нигде не сказано, что иранцы будут бомбить Тель-Авив.
Но Израиль в ответ может сказать, что нынешнее руководство Ирана вообще отказывает ему в праве на существование. Кроме того, именно иранскими ракетами боевики ливанской организации «Хезболлах» обстреливали территорию Израиля. Соответственно израильтяне говорят, что не могут допустить появления ядерного оружия у страны, которая вполне может его однажды применить, и понятно против кого.
Но даже если Иран и не применит атомное оружие, то сам факт его наличия способен нанести непоправимый удар по Израилю. С учетом резко возросшей буржуазности израильского общества ядерная угроза, которая будет висеть над ним как дамоклов меч, неизбежно вынудит к эмиграции значительную часть активного населения Израиля, что может поставить крест на самом проекте создания этого государства. Все-таки времена суровых первопроходцев середины прошлого века миновали, а нынешние буржуа предпочтут эмиграцию, чем жить в обстановке постоянного страха.
В целом не только Израиль, но и Запад не очень верят заверениям Тегерана об отсутствии у него стремления создать ядерную бомбу. Хотя прямых доказательств нет, но очевидно, что ястребы в иранском руководстве сделали ставку в этой игре, они хотели бы получить возможность иметь ядерную бомбу. Скорее всего, они ведут свою весьма рискованную игру, рассчитывая, что после Ирака и при наличии нерешенных проблем в Афганистане США просто не рискнут пойти на новую чрезвычайно масштабную войну. Отсюда и вся риторика о все новых и новых видах производимого в Иране оружия. Это своего рода психологическая война, адресованная американцам, чтобы создать у них впечатление о том, что нападение на Иран будет стоить слишком больших жертв.
Конфликт же с Израилем, воздушные удары с его стороны для Ирана в принципе не смертельны. Возможный же риск в Тегеране, скорее всего, считают вполне оправданным, потому что если иранцам в один момент удастся создать бомбу и объявить об этом всему миру, то тогда, по их мнению, американцы уже точно не решатся напасть на него.
Игра, конечно, рискованная, но возможный выигрыш может принести Тегерану значительные дивиденды. В таком случае Иран станет реальным гегемоном в регионе и даже в исламском мире. В этом случае в его орбиту влияния точно войдут Ирак, Афганистан, если оттуда уйдут войска западной коалиции, Ливан, Бахрейн, Сирия, возможно, Йемен. Зашатаются Саудовская Аравия, где местные шииты из Восточной провинции будут пользоваться самой широкой иранской поддержкой, а также Байхрейн, Оман. Войскам же США придется эвакуироваться из региона, потому что потенциально возможная иранская ядерная бомба в случае ее применения сулит им слишком большие потери. Кроме того, американцы наверняка не хотели бы в ответ применять свое ядерное оружие и ввергнуть стратегически важный регион в состояние хаоса.
Таким образом, обладание бомбой могло бы стать пиком торжества современного иранского государства, потому что оно дало бы ему неуязвимость против всех внешних врагов и возможность осуществлять гегемонию в регионе и экспансию своего влияния. Именно поэтому «ястребы» в руководстве Ирана ведут гонку со временем, стараясь опередить своих противников. Здесь стоит отметить идеологические особенности иранского общества. С одной стороны, это убежденность в своей правоте, присущая местным шиитам готовность идти на жертвы ради идеи, которую они неоднократно демонстрировали в ходе ирано-иракской войны, когда шли в психические атаки на минные поля. С другой стороны, есть еще такой местный феномен, как таклия. Это чисто шиитская особенность, которая выработана столетиями преследований со стороны различных суннитских династий. Шиит может и должен скрывать свои убеждения, обманывать врагов, если они преследуют его по догматам веры или угрожают его интересам. Поэтому когда иранцы утверждают, что не хотят иметь бомбу, это ни о чем не говорит. Насколько они при этом лукавят, знают только они сами. Но то, что они хотят иметь бомбу и на многое готовы ради нее, на Западе и в Израиле, похоже, уже не сомневаются.
Следовательно, с точки зрения США и Израиля, война против Ирана на современном этапе может выглядеть для них, как меньшее из зол. Они не хотят идти на риск получить ядерный Иран и все связанные с этим проблемы. Поэтому, собственно, у них нет другого выхода.
Стратегия контролируемого хаоса
Еще один важный аспект связан с современной политикой США по отношению к странам на Ближнем Востоке, имевшим высокую степень централизации государственной власти. Таких стран здесь до недавнего времени было четыре – Иран, Ирак, Ливия и Сирия. Из них Ирак, Ливия и Сирия были наследием эпохи холодной войны и реализации в некоторой степени заимствованной у СССР модели государственного устройства. С идеологической точки зрения они следовали идее строительства арабской модели социализма с доминированием государственной собственности, а с организационной – стремились достичь максимально возможной концентрации власти в руках центрального бюрократического аппарата. Это оправдывалось необходимостью преодоления этнической, религиозной и племенной раздробленности обществ своих стран.
В качестве основной движущей силы модернизации здесь выступали военные, которые сделали милитаризацию главной целью повышения мощи государственной системы в целом. В результате Ирак и Ливия, обладая огромными доходами от нефти, проводили усиленную милитаризацию жизни своих государств, а также отличались повышенной активностью на внешнеполитической арене. Сирия не имела таких источников денежных ресурсов, однако как соседствующая с Израилем страна пользовалась поддержкой со стороны СССР и некоторых богатых арабских стран. Это давало ей возможность иметь большую армию и сильную бюрократию.
В свою очередь, теократический режим в Иране появился вследствие революции, которая стала результатом реформ, проведенных шахом Реза Пехлеви. Реформы получили название «белой революции». Они охватывали самые разные сферы жизни иранского общества, привели к кардинальным переменам и в итоге вызвали недовольство самых разных слоев общества. Левые партии, от коммунистов из партии Туде до организаций «Моджахеддин э-Халк» и «Федаин э-Халк», были недовольны недостаточностью реформ и призывали следовать по социалистическому пути развития. Шиитское духовенство было недовольно светским характером государственности и западным влиянием в жизни общества. Вовлеченные в модернизацию широкие слои сельского населения, переехавшие в города, были недовольны социальным расслоением общества.
В результате революции власть перешла в руки духовенства и была создана исламская республика с высокой степенью концентрации власти, сильной бюрократией, в распоряжении которой были значительные доходы от нефти. У новой республики сразу же появились идеологические задачи. С одной стороны, борьба одновременно и против Запада и против СССР, с другой – стремление занять лидирующие позиции в исламском мире и вернуть ему былое величие в противостоянии с западным миром. При этом новое мощное государство естественным образом опиралось на шиитскую доктрину и на персидскую идентичность. Это автоматически создавало проблемы в отношениях с арабами и суннитами, которые до недавнего времени тем не менее не носили критического характера.
Все четыре указанные страны в исламском мире представляли самую большую проблему для США и западного мира главным образом в связи с тем, что они стремились проводить активную и часто очень агрессивную внешнюю политику и имели для этого соответствующие материальные и организационные возможности. С учетом того, что отношения с миром ислама в целом чрезвычайно важны для Запада, то милитаризация Ирака, Сирии, Ливии и Ирана с их высокой степенью концентрации государственной власти объективно создавала сложности для западных стран. Поэтому для них демонтаж военно-бюрократической системы в Тегеране, Дамаске, Багдаде и Триполи, переход таких стран к конкурентным отношениям выглядел как наиболее реальный выход из сложившегося положения. Потому что при конкурентных отношениях ресурсы от той же нефти тратятся на внутреннее потребление, включая коррупцию, а на милитаризацию и внешнюю агрессию средств уже не остается.
Первым был Ирак. Если следовать представленной выше логике, то вообще бессмысленно спорить о том, потерпели ли США в этой стране фиаско. Потому что своих целей они определенно добились. Сегодня Ирак уже не представляет такой угрозы, какая была при Саддаме Хусейне. Для этого у него нет ни мощной армии, ни единой бюрократии. Кроме того, разделенная на противоборствующие стороны – суннитов, шиитов и курдов, страна просто не в состоянии проводить консолидированную политику. Здесь надо также отметить, что утверждения о том, что США захватили Ирак ради его нефти, оказались неверными. Нефть по-прежнему добывается двумя главными иракскими государственными компаниями – Северной и Южной, доходы от ее продажи в основном идут на внутреннее иракское потребление. При этом новые нефтяные контракты подписываются на чрезвычайно выгодных для Ирака условиях. Иностранные компании добывают нефть и получают за это фиксированную плату (что-то около 5 долларов за баррель), нефть же остается иракской. То есть доходы государства напрямую связаны с мировыми ценами на нефть, а не так, как у нас, косвенным образом через систему налогообложения. Нам в Казахстане остается только мечтать о таких условиях.
Однако для американской политики в регионе Ближнего Востока такое решение принесло значительные дивиденды. Очевидно, что теперь иракской элите, и в первую очередь местным шиитам, которые контролируют правительство, есть что терять. Поэтому если завтра вдруг начнется военный конфликт США и их союзников с Ираном, то иракскому истеблишменту необходимо будет выбирать – встать на сторону единоверцев-шиитов из Ирана или просто остаться в стороне. Они почти наверняка предпочтут второй вариант, потому что ясно отдают себе отчет, что в противном случае иракские сунниты и курды, как, собственно, и часть оппозиционно настроенных шиитов, всегда готовы заменить нынешнюю элиту у власти. Например, ради того же доступа к доходам от нефти.
После Ирака пала Ливия, что еще год назад казалось невозможным. При всей готовности Каддафи к проведению жесткой политики импульс протестов, заданный в начале 2011 года в Тунисе и Египте, оказался слишком мощным и очень вовремя получил поддержку западной коалиции. И хотя сегодня в Ливии идет конкурентная борьба между местными племенами, тем не менее очевидно, что эта страна, потеряв прежний военно-бюрократический аппарат, уже не будет представлять для Запада и соседей прежних проблем.
Здесь важно отметить, что обычно критики западной политики в отношении Ирака и Ливии утверждают, что в сравнении со временами Саддама Хусейна и Каддафи в этих странах воцарился хаос, здесь больше нет прежнего порядка. Поэтому возникает естественный вопрос, стоило ли тогда вообще все это начинать, если стало только хуже. Однозначного ответа на этот вопрос нет. Но одно совершенно очевидно: главной своей цели западники в этих странах добились – убрали с политической сцены централизованный военно-бюрократический аппарат. Поэтому они распустили в Ираке единую армию и местную партию БААС. Все же остальные риски, по их мнению, явно менее значимы с точки зрения глобальных процессов.
Теперь на очереди Сирия, которой будет очень сложно устоять под внешним и внутренним давлением. Молодой президент Башар Асад явно уступает своему отцу в решительности, поэтому он не смог быстро погасить конфликт. Например, в городе Хама отец Башара Хафиз Асад тридцать лет назад устроил военный погром, в котором погибло до 30 тыс. жителей. В Хомсе и по всей остальной Сирии настоящие бои идут почти каждый день уже больше полугода. Очевидно, что длительная по времени неспособность режима в Дамаске навести порядок в стране и стала главной причиной оказанного в последующем на него внешнего давления.
Безусловно, противоречия между алавитским религиозным меньшинством (от 10 до 15 процентов населения страны), из которого происходит сам Асад, его элитные военные части и весь истеблишмент, и суннитским большинством слишком большие. Поэтому если в Сирии сейчас проводить выборы, как этого требуют представители Лиги арабских государств, то большинство предсказуемо наберут сунниты. На это Асад и его алавитское окружение пойти не могут, но уже не могут и просто взять ситуацию под контроль. Они упустили время и теперь уже практически наверняка уйдут.
Поразительно, насколько грамотно Сирию взяли в кольцо, каким образом привели к ситуации, когда любое решение Дамаска будет играть против него. То есть теперь вопрос – не падет ли нынешний режим в Сирии, а когда именно это произойдет.
И вот здесь наступает самое интересное. Две страны из указанной выше четверки уже потеряли прежнее государственное устройство, Сирия находится на грани этого. Остается только Иран, который в начале 2012 года сам оказался в труднейшей ситуации. Безусловно, что принятое 23 января решение Евросоюза об отказе от закупок иранской нефти наносит Ирану серьезный ущерб. Это как минимум потеря 24 млрд. евро в год при нынешних ценах. Но еще ряд принятых в феврале решений – об ограничении операций с иранским Центробанком и банковских операций по системе СВИФТ, ставит эту страну на грань экономической катастрофы.
Очевидно, что вся мировая торговля ведется либо на доллары, либо на евро. Соответственно, для того чтобы продать или купить что-то за доллары или евро, их надо зафиксировать на счетах того или иного Центробанка, или отдельных банков. А так как доллары эмитируют США, то должны быть электронные записи о том, сколько у вас долларов, которые, в свою очередь, теоретически должны быть подтверждены американцами. Обычно здесь нет никаких проблем, это рутинная процедура, которую осуществляют различные банки через тот же СВИФТ. Но если вы не можете подтвердить наличие долларов или евро у его эмитента, хотя они у вас есть, то вы просто не сможете купить ничего на мировом рынке. То есть американцы и европейцы могут в любой момент выключить вас из системы мировой торговли, что, собственно, и произошло с Ираном.
Теперь Иран не только не имеет возможности продавать нефть Евросоюзу и теряет на этом огромные деньги, он может оказаться не в состоянии продавать свою нефть другим потребителям, тем же Индии, Южной Корее и Китаю. Вернее, он теоретически вполне может продать ее за индийские рупии, китайские юани или корейские воны, но эти валюты не возьмут его основные поставщики в регионе. Рупии и юани вообще не являются свободно конвертируемыми валютами, их покупательная способность вне пределов Индии и Китая ограничена.
Осенью прошлого года уже появлялась информация о конфликте интересов между Ираном, с одной стороны, и Индией и Китаем – с другой. Эти страны задолжали Ирану большие суммы за поставки нефти, называлось до 15 млрд. долларов, потому что не могли найти решения, как обойти частичные санкции Совета Безопасности ООН по поводу иранской ядерной программы. Тогда санкции распространялись на девять иранских банков, и это уже создавало проблему для Тегерана, но теперь под санкции попал иранский центробанк, что в корне меняет ситуацию.
Из свободно конвертируемых валют Иран может пока рассчитывать только на японскую иену, но Япония не в состоянии обеспечить потребности в этой валюте для всей торговли Ирана с внешним миром. Кроме того, у Токио свои союзнические отношения с Вашингтоном, и он не будет мешать его политике в отношении Тегерана.
Теоретически Иран может выстроить с Китаем и Индией систему клиринга, когда идут взаимные поставки товаров, учет которых происходит, например, в юанях. В случае образования дефицита в ту или иную сторону, он оплачивается тем или иным способом, дополнительными поставками иранской нефти или китайских товаров. Но это слишком сложно и долго, кроме того, в этом случае иранцам придется все необходимое покупать в Индии и Китае, а это резко увеличивает нагрузку на логистику и цены. Не говоря уже о том, что обеспечение некоторых потребностей Ирана, например в бензине (до 60 процентов от внутреннего потребления) или продовольствии, станет непомерно дорогим. Одно дело везти пшеницу или бензин от соседей, другое – из Китая.
Так что Иран фактически оказывается на грани экономического краха, особенно в преддверии парламентских выборов в местный меджлис в марте 2012 года. И опять стоит оценить масштаб давления и последовательность действий со стороны стран Запада, которые фактически загнали нынешнее руководство в Тегеране в угол. При этом характерно, что иранские «ястребы» уже не могут предпринять и тактического отступления. Это означало бы потерять лицо и власть, потому что только внешнее напряжение фактически позволяет поддерживать внутреннюю жесткость системы в отношении части общества и местных элит. Среди последних есть влиятельные представители местного духовенства – Рафсанджани, Керуби, Хатами, которые отдают себе отчет в риске потерять в случае войны централизованное иранское государство с доминированием этнических персов.
Арабский легион
Еще один тонкий момент связан с позицией арабских стран, которые в последнее время практически открыто заняли антииранскую и антисирийскую позицию. В принципе суннитские монархии Персидского залива всегда настороженно относились к политике Ирана. Между ними периодически происходили конфликты интересов. С одной стороны, это было связано с естественными историческими противоречиями между шиитами и суннитами. С другой – радикальная антизападная политика Ирана была ориентирована на исламскую улицу, неформальным лидером которой Тегеран намеревался стать. На этом фоне богатые нефтью страны залива с их стабильно хорошими отношениями с Западом выглядели не очень уверенно. Особенно в ситуации, когда среди их жителей было много шиитов, которые к тому же проживали в стратегически важных районах страны, как, например, в богатой нефтью Восточной провинции Саудовской Аравии.
Сам Иран все эти годы был настроен весьма решительно. К середине 2000-х Тегеран поддерживал многие шиитские и даже суннитские радикальные группировки по всему мусульманскому миру. Его подозревали в финансировании шиитских повстанцев в Ираке, в Афганистане, в поддержке ХАМАС в Палестине и «Хезболлах» в Ливане, зейдитов в Йемене и шиитов в Саудовской Аравии и на Бахрейне, сомалийских исламистов. Теоретически Иран вполне мог стать региональным гегемоном. Например, если бы из Ирака и Афганистана ушли американские войска, то эти страны автоматически попали бы в зону иранского влияния. Но это была бы шиитская и персидская гегемония, что никак не могло устроить суннитских и арабских лидеров стран Персидского залива.
Но они должны были проводить сдержанную политику, потому что после вторжения в Ирак в начале 2000-х имидж их союзника США в мусульманском мире был очень плохим. При этом известные утечки в Викиликс показали, что арабские лидеры прямо убеждали руководство США начать войну против Ирана. Для них вопрос потенциально возможной иранской шиитской и персидской гегемонии в регионе явно был неприемлем.
Те события начала 2011 года, которые позже назвали «арабской весной», смогли несколько изменить ситуацию. Американцы поддержали митингующих в Тунисе и Египте, отказав в поддержке своим прежним фаворитам, президентам Мубараку и Бен Али. Затем при их непосредственном участии пал режим Каддафи в Ливии. Европейские, американские и некоторые арабские военные, например из Катара, сыграли в этом значительную роль, но действовали при этом крайне аккуратно, чем заслужили симпатии арабской улицы. Одновременно США в конце 2012 года окончательно вывели войска из Ирака, убрав тем самым главный раздражитель для всех арабов. Правда, в Ираке осталось до 30 тыс. солдат частных армий, но это уже другая история. И одновременно американцы заявили о грядущем выводе войск из Афганистана. Наконец стоит отметить примирение ХАМАС и ФАТХа в Палестине и согласие Израиля отдать ХАМАС тысячу заключенных палестинцев в обмен на солдата Гилада Шалида.
В результате всех этих событий последнего времени ситуация стала выглядеть несколько по-другому. Вашингтон и его европейские союзники позиционируют себя как сторонники демократических перемен в арабском мире, их отказ поддержать Мубарака и Бен Али стал восприниматься здесь как прогрессивный шаг. Более того, они спокойно смотрят и на присутствие во власти в Египте и Тунисе умеренных и не очень исламистов, включая совсем уж радикальных египетских салафитов.
Многие протестующие в Сирии сейчас призывают повторить ливийский сценарий, вплоть до ввода войск. Правда, речь идет о войсках Лиги арабских государств, такое предложение в январе сделал эмир Катара, но понятно, что условием этого должно быть объявление бесполетной зоны над Сирией, которую могут обеспечить только западные страны, в том числе и США.
Так что к американцам и Западу в исламском мире в целом стали относиться несколько лучше. Даже вчерашние радикальные исламисты снизили антиамериканскую риторику. Понятно, что это может быть временным явлением, но те же «Братья-мусульмане» в Египте и «Ан-Нахда» в Тунисе наверняка отдают себе отчет в том, что только американцы удержали египетскую и тунисскую армии от жесткого подавления волнений весной 2011 года и тем самым открыли им дорогу к участию в политической жизни.
Фактически речь идет о компромиссе интересов. Американцы поддержали революции в Египте и Тунисе даже с учетом риска прихода к власти исламистов. Смысл для Запада здесь очевидно заключается в том, чтобы внутри этих стран образовалась такая конкурентная среда, в которой несколько сторон, включая исламистов, светские партии и армию, будут уравновешивать интересы друг друга. Такая система кажется им более удобной, чем та, которая была во времена Мубарака и Бен Али. Естественно, что для исламистов это также открывает новые возможности. Тем более что есть еще и опыт Турции, исламистское правительство которой в настоящий момент оказывает давление на Сирию, призывая ее к демократическим переменам.
В этой ситуации на первый план вышли старые арабские монархии, особенно из Персидского залива. Они открыто выступают на стороне стран Запада. Сначала это было в Ливии, сейчас в Сирии, на повестке дня – Иран. Причем они готовы играть более активную роль, включая отправку для участия в военных действиях авиации и сил специального назначения, как это произошло в случае с Ливией.
Хорошо заметно, что они при этом пользуются полной поддержкой со стороны Запада. Весьма показателен пример Бахрейна, где местная суннитская династия при поддержке войск из Саудовской Аравии и Эмиратов жестоко подавила волнения местных шиитов. Хотя в принципе в Бахрейне точно такая же ситуация, как и в Сирии. Просто в первом случае одно религиозное меньшинство (сунниты) не допускает к власти тех, кто представляет большинство (шиитов). Во втором, все с точностью до наоборот. Разница по большому счету в том, что протесты в Бахрейне не раскручивали местные арабские и западные СМИ, особенно телеканалы «Аль-Джазира» из Катара и «Аль-Арабия» из Саудовской Аравии, ну и, конечно, CNN и BBC. Одновременно арабские соседи отсекли финансовую поддержку бахрейнских шиитов со стороны Ирана. Хотя сами, похоже, оказывают всяческую поддержку уже очень долго протестующим суннитам в Сирии.
Собственно, сейчас всем не до сантиментов. Идет открытая борьба, в которой арабские монархии выступают единым фронтом с США против Ирана. Для них вопрос иранской и шиитской гегемонии неприемлем в принципе, поэтому они готовы и к прямому участию в войне. Ирану надо только дать им повод.
Военные игры
Самый сложный вопрос связан, собственно, с возможной войной. В случае ее начала как долго она может продлиться? На что рассчитывают сами иранцы и формирующаяся против них коалиция. Понятно, что никто из них войны особенно не хочет, но готовиться к ней все равно просто обязан.
В последнее время появилось довольно много материалов, в которых анализируется военный потенциал обеих сторон. Скептически настроенные по отношению к возможной войне наблюдатели акцентируют внимание на возможностях Ирана нанести настолько большой урон войскам США и их союзников в регионе, что любая победа будет казаться пирровой. Никто не испытывает иллюзий по поводу способности ВВС и ПВО Ирана противостоять американским ударам с воздуха, но все при этом указывают на большое число противокорабельных ракет китайского и собственного иранского производства, а также множество мин, которые могут заблокировать Ормузский пролив, который в самом узком месте не превышает 60 километров.
Скептики ожидают, что Иран способен нанести серьезный удар по американским ВМС, используя малые ракетные катера, а также три подводные лодки российского производства класса «Палтус». Иран также, по их мнению, способен поднять на борьбу все проиранские группировки по всему региону, нанося удары по базам войск США и их союзников. А это означает, что поле сражения может теоретически распространиться на территории Афганистана, Ирака, стран Персидского залива, возможно, Ливана и Палестины. У Тегерана, кроме того, есть довольно внушительный парк баллистических ракет, особенно впечатляет последняя разработка «Шихаб-3», которыми он в состоянии, например, ударить по Израилю и большинству американских баз в регионе. Хотя все ракеты основаны на северокорейских разработках, которые, в свою очередь, базируются на старой советской ракете «Скад». Точность попадания данных ракет невелика.
Но главное возражение связано с тем, что при наличии у Ирана значительных военных ресурсов – собственно вооруженных сил (около 350 тыс.), отдельного Корпуса стражей исламской революции (до 150 тыс.) и народного ополчения «Басидж» (до 10 млн. резервистов), США понадобится слишком много войск для проведения сухопутной военной операции по типу той, которая была проведена против Ирака. Чтобы оккупировать Иран, американцам теоретически нужно будет иметь до полумиллиона свободных солдат, которых у них просто нет.
Поэтому, собственно, и напрашивается мнение, что война маловероятна, а если она вдруг и произойдет, то не даст результатов, потому что затянется, но при этом может привести к коллапсу мировую экономику, прервав поставки нефти из стратегически важного Персидского залива, и все равно в конечном итоге вынудит союзников отступить.
В то же время у США наверняка есть свое видение ситуации. Маловероятно, что американцы не учитывают всех рисков возможной войны, включая вероятность ударов по их базам в Афганистане и странах Персидского залива. Если бы у них не было соответствующих военных планов, они не нагнетали бы так ситуацию вокруг Ирана. Тем более что падение иранского режима решает практически все их тактические и стратегические проблемы в регионе Ближнего Востока. Значит, игра для них стоит свеч.
Несомненно, что США всегда держали в уме вероятность начала войны против Ирана. В этой связи вся их военно-политическая активность в регионе сильно напоминает стратегическое окружение иранской территории.
Первое. Стоит отметить, что в сравнении с ситуацией начала 1990-х годов, когда произошла первая война против Ирака, у американцев в регионе находится мощная группировка сухопутных и военно-воздушных войск. Тогда им пришлось полгода перебрасывать технику и снаряжение для полумиллиона солдат из США и Европы. Сегодня 100 тыс. американских солдат находятся в Афганистане, до 50 тыс. – на базах в странах Персидского залива – в Кувейте, Саудовской Аравии, Катаре, Омане, на Бахрейне. Но самое главное – все тяжелое вооружение и техника армии США, которые были выведены из Ирака, а там в разное время было до 150 тыс. солдат регулярной армии, располагается теперь на базах в Кувейте. Это позволяет американцам при необходимости в кратчайшие сроки снова развернуть мощную сухопутную группировку у южных границ Ирака. Достаточно только перебросить в Кувейт необходимое количество солдат на самолетах.
В прошлой войне 1991 года авиация США опиралась на аэродромы в Саудовской Аравии, Турции, на острове Диего-Гарсия, а также активно использовала авианосцы. В наши дни на военно-воздушных базах в Персидском заливе, в Афганистане, уже расположена значительная группировка ВВС США. Это позволяет обойтись минимумом авианосцев. Пока их в районе залива находится два – «Карл Винсон» и «Авраам Линкольн», ожидается подход еще одного. В 1991 году авианосных групп в регионе было семь.
Второе. Американцы могут рассчитывать на войска своих арабских союзников. Последним только нужен повод для вмешательства в конфликт. Таким поводом может стать либо перекрытие Ираном Ормузского пролива, либо атака на какой-нибудь арабский танкер – например, саудовский или кувейтский, либо удар по базам США в арабских странах, либо вполне возможное иранское вторжение в южный Ирак. Последнее обстоятельство очень интересно. Потому что оно может быть связано со стремлением иранской армии войти в боевое соприкосновение с американскими сухопутными войсками, которые расположены как раз в Кувейте.
Дело здесь в том, что недавний вывод последних регулярных частей армии США из Ирака привел к тому, что фактически они оказались вне досягаемости иранских сухопутных войск. В случае начала войны США наверняка подвергнут бомбардировкам с воздуха мощную иранскую армейскую группировку в южной иранской провинции Хузестан, пограничной с Ираком, что неизбежно приведет к ее ослаблению. Поэтому командование Ирана в случае начала войны теоретически может попытаться совершить бросок через узкое горлышко иракской территории в районе Басры, с тем чтобы нанести ущерб американским войскам в Кувейте до того момента, пока авиация союзников не причинит иранским войскам слишком большой ущерб. Немаловажно также и то, что такой гипотетически возможный удар, произведенный сразу после начала бомбардировок, мог бы помешать развернуть в Кувейте американскую группировку, где в настоящий момент находится только 15 тыс. американских солдат, которых могут поддержать около 11 тыс. кувейтских солдат.
Очевидно, что это была бы военная авантюра, но если иранские войска на ирано-иракской границе просто останутся стоять на своих местах, то за две-три недели интенсивных бомбардировок на пустынной местности они потеряют минимум 50–60 процентов военного потенциала. К примеру, в 1991 году мощная иракская группировка в Кувейте и на юге Ирака (до полумиллиона солдат) после месяца бомбардировок была практически полностью деморализована. К тому же через две недели после возможного начала войны в Кувейте и на подступах к нему в Саудовской Аравии будет уже минимум 50 тыс. американских солдат со всем необходимым тяжелым вооружением плюс 20–30 тыс. саудовских и кувейтских солдат. Через месяц американцев в Кувейте будет уже 100 тыс.
Однако такой иранский блицкриг, если он, конечно, будет проведен, естественно, спровоцирует рост арабского национализма, даже среди части иракских шиитов, и, безусловно, приведет к участию в войне арабских стран Персидского залива. Одновременно в Ираке начнется гражданская война между проиранскими шиитами и местными суннитами и курдами.
Здесь стоит отметить, что арабские страны за последнее время осуществили ряд довольно странных закупок вооружений. В частности, Катар анонсировал приобретение у США 4,9 тыс. управляемых высокоточных бомб. При том что вся его авиация состоит из десятка французских истребителей «Мираж», которые просто не в состоянии использовать такой арсенал из-за проблем с совместимостью вооружения и весом приобретенных бомб. Логично предположить, что Катар таким образом участвует в финансировании будущей кампании, а бомбы будут бросать совсем другие самолеты.
Третье. Американцы на данный момент в целом нейтрализовали ливанский «Хезболлах» и палестинский ХАМАС. С одной стороны, они явно отрезали или сократили источники внешнего финансирования из Тегерана, которые составляли основу могущества этих организаций. С другой – «Хезболлах» сейчас входит в состав ливанского правительства, при том что ряд его функционеров параллельно находится под обвинением в убийстве бывшего ливанского премьера Харири. Что касается ХАМАС, то в конце прошлого года было объявлено об его объединении с организацией ФАТХ Махмуда Аббаса в рамках Организации освобождения Палестины.
Очевидно, что если, к примеру, «Хезболлах» ввяжется в конфликт на стороне Ирана, она столкнется с вооруженными формированиями многих ливанских организаций (суннитов, друзов, христиан-маронитов), которые будут только рады избавиться от опасного конкурента. Кроме того, между боевиками «Хезболлах» и израильской границей со времен последней войны между Израилем и Ливаном, находятся европейские войска, которые не могут не отреагировать в случае начала обстрелов израильской территории шиитскими боевиками.
Четвертое. В приграничных с Ираном провинциях Афганистана развернуты значительные вооруженные силы США. Авиация на базах в Баграме, Шинданде и Кандагаре способна нанести атакующим иранцам, в случае если они нападут, самые серьезные потери. Во многом потому, что в иранских провинциях Систан и Белуджистан, Хорасан, а также в пограничном афганском Гильменде пустынный характер местности. К тому же, если армия Ирана вдруг перейдет афганскую границу в стремлении добраться до войск США, это приведет к широкой мобилизации местных суннитов-пуштунов, у которых сложные отношения с проирански настроенными шиитами-хазарейцами и частью афганских таджиков. Пуштуны не преминут воспользоваться ситуацией для ослабления конкурентов.
Пятое. Естественно, что обладающий широкой автономией иракский Курдистан является примером для курдов Ирана. С учетом тесных связей между курдами в Ираке и Иране, а также напряженными отношениями между иранскими курдами и центральными властями в Тегеране можно ожидать, что в случае войны США с Ираном иранские курды могут поддержать своих иракских родственников. При этом в Ираке курдская армия (пешмерга) насчитывает почти 100 тыс. человек и территориально находится непосредственно у границ с Ираном.
Шестое. В Иране исторически действует ряд национальных движений, которые выступают против центральных властей этой страны. Это и белуджи в восточной провинции Систан, те же курды и арабы из Хузестана и, конечно, азербайджанцы. Периодически возникающие волнения в Иранском Азербайджане всегда были головной болью для Тегерана. Тегеран часто обвинял США в поддержке таких движений. Персы составляют только 50 процентов населения страны.
Седьмое. В Ираке находятся базы иранской леворадикальной организации «Моджахеддин э-Халк». При Саддаме здесь находилось до 10–15 тыс. вооруженных бойцов, готовых к борьбе против режима в Тегеране. При американцах базы сохранились, иранцы периодически пытались их уничтожить, вторгаясь в Ирак, но полностью это сделать им так и не удалось.
Ну и, наконец, восьмое. Внутри самого Ирана существуют серьезные противоречия. Часть персидской элиты не хотела бы разгрома в войне и гибели единого государства или, например, развития ситуации по иракскому сценарию с фактическим последующим разделом страны на зоны влияния азербайджанцев, курдов, арабов, белуджей и других.
Нельзя исключать, что ухудшение условий для жизни населения вследствие блокады и сокращения региональной торговли вполне может привести даже к серьезным народным волнениям. А это вполне реально, если авиация США и их союзников за месяц вдруг полностью разрушит иранскую инфраструктуру.
Планы сторон
В принципе можно предположить, как будут развиваться события в самом ближайшем будущем. США и их союзники со своей стороны все ходы уже сделали. Теперь все зависит от позиции самого Ирана. Определенное влияние на ситуацию могут оказать Россия и Китай, которые официально весьма критично настроены по отношению к политике США в регионе. Понятно, что эти страны не будут поддерживать никакую резолюцию Совета Безопасности ООН по любым жестким мерам в отношении Ирана. К примеру, Россия в феврале вела жесткую дискуссию с западными странами по вопросу о принятии резолюции в отношении Сирии. Более того, Москва в январе этого года, в самый разгар внутреннего конфликта в Сирии подписала договор о продаже Дамаску 36 учебно-боевых самолетов Як-130.
Со стороны России это явная демонстрация поддержки режима президента Асада, хотя в Москве не могут не понимать, что такой контракт может и не быть исполненным. Понятно, что Россия не хочет повторения ситуации с прошлогодней резолюцией по Ливии, где она в итоге потеряла не только какое-либо влияние, но и ряд весьма значительных контрактов. Если же падет режим в Дамаске, потери России будут еще более значительны. Это и единственная на Средиземном море база базирования российского военно-морского флота в сирийском Тартусе, и выгодные контракты на поставку оружия, и, наконец, тесные связи с сирийским руководством, что позволяло Москве играть важную посредническую роль в ближневосточном урегулировании.
Сирия – это важный, но не главный момент в споре России с Западом. Главный предмет данного спора – это, безусловно, вопрос об Иране, в котором участвует еще и Китай. Правда, у Пекина и Москвы разные интересы в иранском вопросе. Это наглядно проявилось в течение 2011 года, когда российские и китайские специалисты активно спорили о том, нужно ли расширять Шанхайскую организацию сотрудничества, подразумевая включение в нее Ирана. На расширении настаивала Россия, Китай выступал резко против. Смысл заключался в том, что если бы Иран к настоящему моменту был членом ШОС, тогда Китаю пришлось бы защищать иранскую позицию. Это связало бы Пекин лишними обязательствами.
В то время как Китай явно хочет сохранить свободу маневра в своих отношениях с США, не зависеть от иранской или российской позиции. Хотя Китай нуждается в иранской нефти, он явно недоволен понесенными потерями в Ливии и тем, как западные страны обошлись с резолюцией в отношении этой страны, которую Пекин вместе с Москвой фактически поддержал, тем не менее интерес Китая заключается не в том, чтобы на любых условиях поддерживать Тегеран. Его отношения с Западом и США гораздо более сложные и многоплановые. Пекин просто пытается использовать сложившуюся ситуацию для торга. Собственно, это же делает и Россия. Потому что если бы она была настроена более решительно на конфронтацию с США, то все-таки продала бы Ирану свои системы противовоздушной обороны С-300.
Поэтому в Тегеране именно такой позиции Китая и России и опасаются. Они отдают себе отчет в том, что не могут полностью полагаться на них в своем противостоянии с США. Вот и китайский премьер-министр Вэнь Цзябао 18 января этого года после визита в страны Персидского залива заявил, что «Китай выступает решительно против попыток Ирана развивать и обладать ядерным оружием».
В результате у Ирана остается не так много вариантов для маневра. И дело не только в предстоящих в апреле выборах в местный парламент. Они еще могут успешно пройти на патриотической волне. Гораздо сложнее будет справиться с экономическими трудностями. В связи с сокращением экспорта нефти, отсутствием стабильных поступлений иностранной валюты Тегеран не сможет проводить импорт критически важных товаров. Резко упадет уровень жизни населения, возникнет дефицит продовольствия и бензина.
В этой ситуации у нынешнего иранского руководства остается только два выхода. Либо фактически капитулировать, признав поражение и отказавшись от ядерной программы в принципе, потому что на частичные меры вроде дальнейших переговоров с МАГАТЭ США и их союзники теперь уже точно не согласятся. Либо все-таки рискнуть начать войну, надеясь на чудо.
Проблема для Тегерана усугубляется еще и тем, что до выборов в апреле ситуация в экономике может кардинально ухудшиться, и это приведет к проигрышу радикалов и победе более умеренных сил. Здесь опять возникает основа для внутреннего конфликта, так как в иранском обществе не все готовы идти на бесперспективную войну. Так же, как и в нынешнем буржуазном Израиле, в Иране по сравнению с временами исламской революции стало меньше суровых идеалистов, готовых на любые жертвы ради идеи. Но тем не менее они все же в стране есть.
Так что у всех все готово для большого конфликта, войска к передовой подведены. Вопрос теперь в том, у кого раньше не выдержат нервы. В принципе конфликт мог начаться еще 23 января, когда в Персидский залив через Ормузский пролив проходила американская авианосная группа. В этот момент она была как на ладони у всех иранских противокорабельных ракет (ПКР). Тем более что раньше, в начале января, иранский адмирал высказал завуалированную угрозу в адрес американцев, посоветовав им не направлять авианосцы в Персидский залив. Именно 23 января Евросоюзом было принято решение о постепенном отказе от закупок иранской нефти.
По сути, американцы, направив авианосец «Авраам Линкольн» 23 января через Ормузский пролив, демонстративно подставили его для возможного удара со стороны Ирана. Потому что в проливе слишком маленькое расстояние до иранского берега. Если иранцы собирались серьезно воевать, то это была единственная возможность попытаться потопить американский авианосец. У них нет реальной возможности, ни соответствующей авиации, ни ПКР, способных достать авианосцы в Персидском заливе и Аравийском море.
Но иранцы не решились, хотя объективно американцы на самом деле не очень-то сильно и рисковали. У Ирана довольно много ПКР китайского и собственного производства. Совсем недавно иранцы приняли на вооружение новую ракету «Кадер» дальностью полета до 200 километров. Однако у Ирана нет сверхзвуковых ПКР типа российской «Москит», которую еще называют «убийца авианосцев». Обычные же дозвуковые ракеты с небольшой скоростью и не способные к сложным маневрам на малой высоте сравнительно легко будут перехвачены ПВО любого американского авианосного соединения. Каждое такое соединение включает крейсер типа «Тикондерога» и несколько эсминцев с системой ПВО «Иджис», которая рассчитана на отражение массированной атаки российских ПКР.
Правда, в настоящий момент Россия поставляет Сирии ПКР типа «Яхонт» и противокорабельные системы «Бастион» берегового базирования. Это уже сверхзвуковые ракеты, способные нанести ущерб американским кораблям. Но возможность их передачи Ирану целиком зависит от развития ситуации в Сирии.
Кроме того, американцы будут контролировать все воздушное пространство с помощью самолетов дальнего радиолокационного наблюдения «АВАКС». Соответственно любые пуски ПКР с территории Ирана будут тут же отмечены и поступят на корабли в систему «Иджис». Кроме того, многие иранские ПКР довольно легкие и, даже если прорвутся, не способны нанести большого урона крупному кораблю. По крайней мере, во время так называемой танкерной войны в Персидском заливе иранцы поразили ракетами не меньше 200 танкеров, но только несколько из них затонуло. Поэтому атака на соединение «Авраама Линкольна», скорее всего, закончилась бы ничем, но дала бы повод к войне.
Хотя в нынешней напряженной ситуации повод может быть любым. Кто-нибудь обстреляет какой-нибудь кувейтский или эмиратский танкер или не выдержат нервы у иранских или американских моряков и в результате произойдет столкновение на море. Скорее всего, все начнется именно на море, потому что больше иранские и американские военные нигде не пересекаются. Что ясно абсолютно точно, так это то, что Израиль в войне принимать участие не будет. Его задача выдержать неизбежный удар баллистическими ракетами со стороны Ирана и не реагировать на него, как это было в 1991 году во время войны с Ираком. Для этого у него есть система ПВО «Патриот». В начале февраля появилось сообщение, что в Израиле размещено до 10 тыс. американских солдат из состава войск ПВО. Такое развитие событий вполне логично, потому что США для войны с Ираном особенно важна поддержка мусульманских стран, что будет сомнительным в случае участия в войне Израиля.
Война по расписанию
Если война все же начнется, то она будет проходить по вполне логичному сценарию. Иранцы попытаются заблокировать Ормузский пролив с помощью мин и будут наносить ракетные удары по ВМС США, Великобритании и Франции. В свою очередь, союзники начнут наносить воздушные и ракетные удары по Ирану. В 1991 году они потратили две недели на разгром иракской армии и инфраструктуры в районах боевых действий в Кувейте и южном Ираке. При этом довольно мощная иракская военная авиация прекратила какую-либо активность уже к исходу первой недели.
Хотя в 1991 году у США было еще мало управляемых бомб и крылатых ракет «Томагавк». Теперь же американцы постараются в первую очередь с помощью «Томагавков» подавить систему иранского ПВО и стационарные установки баллистических ракет. Одновременно удары будут наноситься по основным аэродромам. Подавление ПВО даст возможность полностью ввести в дело авиацию. Опыт ирано-иракской войны показывает, что Иран не в состоянии сбивать высоколетящие самолеты, поэтому тогда иракские бомбардировщики с высоты беспрепятственно бомбили иранские города. С тех пор ситуация с иранскими ПВО, если и улучшилась, то не намного. Единственные новые комплексы ПВО – это 29 российских «Тор-1» малого радиуса действия. Поэтому США могут практически сразу ввести в дело бомбардировщики B-1 и B-52 с базы на острове Диего-Гарсия.
Тегеран встанет перед серьезной дилеммой, как вести войну. Единственное место, где у него может быть соприкосновение с американскими сухопутными войсками, – это Афганистан. В Ираке американских войск нет, только частные охранники. Кроме того, шиитское правительство в Багдаде наверняка осудит войну против Ирана, но в то же время откажется воевать на его стороне. Скорее всего, Ирак будет придерживаться нейтралитета. Тогда Ирану надо будет либо нарушать суверенитет Ирака ради совершения броска к Кувейту, либо продолжать на своей территории выдерживать длительные бомбардировки.
Любое решение в этой ситуации не в пользу Тегерана. Если иранцы пойдут на Кувейт, им придется воевать с этой страной, Саудовской Аравией и всеми арабскими государствами Персидского залива. Кроме того, не исключено, что в ответ на такое вторжение последует нападение армии иракских курдов на Иранский Курдистан, а также удары по иранским войскам со стороны иракских суннитов. До 100 тыс. бойцов последних составляют ополчение «ас-сахва», которое до недавнего времени оплачивалось американцами и которое весьма критически относится к шиитам. В Ираке есть еще и боевики «Моджахеддин э-Халк».
Если же иранцы не станут нарушать суверенитет Ирака, тогда они вынуждены будут на своих позициях нести потери под непрерывными бомбардировками до полной потери боеспособности.
Аналогичная проблема с Афганистаном. Теоретически иранская армия может нанести удар в направлении Герата на севере и Гильменда с Кандагаром на юге. Но это означает нарушить суверенитет Афганистана. Естественно, что афганское правительство, как и иракское, не даст повода к войне, оно осудит бомбардировки Ирана и тем самым поставит Тегеран в сложное положение. Если атаковать афганскую территорию, придется воевать не только с войсками международной коалиции, но и с пуштунами. Тем более что пустынный характер местности в восточных провинциях Ирана создает идеальные условия для уничтожения линий коммуникаций. В результате любая иранская группировка, вошедшая в Афганистан, окажется в чрезвычайно сложном положении.
Сомнительно и то, что все исторически настроенные проирански группировки внутри Афганистана выступят на стороне Ирана. И хазарейцы, и таджики, и многие другие интегрированы в нынешнюю афганскую систему. Они отдают себе отчет в том, что такое выступление означает их вероятное поражение и последующую потерю влияния. Причем им придется иметь дело даже не с войсками коалиции, а со своими внутриафганскими конкурентами. Максимум, на что может рассчитывать Тегеран в Афганистане, это единичные атаки со стороны отдельных лояльных ему групп.
Вообще самая сложная проблема для Ирана будет заключаться в вопросе, как вести себя с теми странами, на территории которых находятся американские базы. Например, с Турцией, здесь находится мощная военно-воздушная база Инджирлик. Но турецкое правительство также наверняка осудит войну против Ирана и займет нейтральную позицию. Удар по Инджирлику в этой ситуации вызовет ответную реакцию Турции. Точно такая же ситуация с Саудовской Аравией, Бахрейном, Катаром, Объединенными Арабскими Эмиратами и Оманом. Правда, страны Персидского залива, в отличие от Турции, скорее всего, не будут препятствовать использовать базы на своей территории для ударов по Ирану, но не станут и форсировать события, сразу объявляя ему войну. Так что принимать решение в начале военных действий против них опять же придется иранскому руководству.
Поэтому можно предположить, что Иран не решится сразу на глобальную войну, он постарается нанести ущерб Израилю и военно-морским силам США, возможно, попытается активизировать свои группы поддержки в разных странах. Так что сначала будет морская и воздушная война. Но здесь Иран однозначно проигрывает. На море США, скорее всего, достаточно быстро возьмут под свой контроль Ормузский пролив. У них уже был эффективный опыт борьбы с иранскими минами в 1980-х годах. Тогда сравнительно небольшая группа американских тральщиков смогла быстро очистить все фарватеры.
Иранские баллистические ракеты, безусловно, атакуют Израиль, а также некоторые американские базы в Персидском заливе, авиация США будет стараться уничтожить все пусковые установки, как стационарные, так и мобильные, а также военную инфраструктуру. Затем наступит очередь инфраструктуры гражданской.
Ирак в 1991 году бомбили месяц. Сколько времени будут бомбить на этот раз Иран, никто не знает, но совершенно очевидно, что ни одно современное государство не в состоянии выдержать тотального разрушения инфраструктуры, в том числе и гражданской. Сегодня треть населения Ирана живет в Тегеране, разрушение здесь электростанций создаст гуманитарную катастрофу.
Но самые большие проблемы для Тегерана начнутся в тот момент, когда ослабленные длительными бомбардировками иранские войска начнут терять территории. Первым вполне может стать Иранский Курдистан, следующим – Систан и Белуджистан, где проживают белуджи и где действуют местные организации, давно ведущие борьбу против иранского правительства.
Безусловно, самыми важными для Ирана территориями проживания национальных меньшинств являются, во-первых, провинция Хузестан, где сосредоточены большие запасы нефти и проживает много арабов, а во-вторых, Иранский Азербайджан (около 9 млн. человек населения, в основном азербайджанцы). В обеих провинциях подпольно действуют национальные движения, которые выступают против Тегерана и иранского доминирования. В Хузестане это организация освобождения «Аль-Ахваза», в Азербайджане целый ряд партий и движений как умеренного, так и радикального толка. Естественно, что любое ослабление иранского государства и его силовых структур создаст условия для активизации всех данных движений, тем более если им окажут поддержку извне. При этом иракская модель государственного устройства может быть привлекательной для всех национальных меньшинств Ирана.
Поэтому можно предположить, что иранская армия в начале конфликта, если он, конечно, начнется, все же не выйдет за пределы своей территории. Значит, будет медленно терять боеспособность под длительными бомбардировками союзной авиации. На определенном этапе это наверняка приведет к росту недовольства среди населения и части элит, включая армейское командование. Соответственно, в обстановке образовавшегося тупика в военном решении вопроса вполне возможны внутренние выступления, направленные против иранских «ястребов», включая попытки заговора среди офицерского корпуса.
Очень важный вопрос: будут ли американские войска в такой ситуации осуществлять вторжение в Иран, так как они это делали в Ираке? Можно предположить, что если такое вторжение и будет иметь место, то оно будет только частичным. Например, если Иран вдруг вторгнется в южный Ирак и затем в результате контрудара объединенная американо-арабская группировка из Кувейта атакует южный Иран, стремясь занять провинцию Хузестан. Но в целом союзники ограничатся действиями сил специального назначения и поддержкой различных движений национальных меньшинств с целью создать территории, неподконтрольные Тегерану.
Но в любом случае очевидно, что Иран не сможет выстоять в этой войне. Хотя времена для всего региона предстоят очень трудные. Без сомнения, всегда лучше договариваться. Но Тегеран повторяет ошибку Саддама и Каддафи, он недооценил решительность американцев, их способность к выбору стратегических целей и тактическому маневру при их достижении. Иран не первый и не последний рискует ради имперской идеи, ставки в этой игре очень велики, и именно поэтому ему не позволят ее реализовать.
публикация из журнала "Центр Азии"
февраль/март 2012
№1-4 (59-62)
