Качество трудовых ресурсов в Казахстане не соответствует требованиям современного рынка. И это одна из основных проблем, с которыми столкнулась Астана в процессе индустриальной модернизации. Правительство тратит миллиардные средства на программы по поддержанию занятости. Однако парадокс в том, что встречного движения не видно. Миллионы трудоспособных граждан предпочитают вообще не работать в официальном секторе и не иметь перед государством каких-либо обязательств
Рынок в поисках баланса
Очевидных дисбалансов в трудовой сфере достаточно. Это и переоцененность так называемых «белых воротничков» при их недостаточной квалификации, и давление стихийных трудовых ресурсов на низовые уровни рынка, и как следствие – общее ощущение несправедливости, которое становится предпосылкой социально-трудовых конфликтов. Причем претензии к работодателям могут быть как там, где зарплата весьма скромна, например в аграрных компаниях, так и там, где оплата достигает рекордных показателей по стране.
Строго говоря, справедливо будет выглядеть ситуация, когда работодатели и работники будут взаимно удовлетворены: первые – квалификацией работников и их экономической отдачей, вторые – вознаграждением и социальными условиями труда. Однако несмотря на то что мы имеем вполне «рыночную» ситуацию на рынке (разрыв в оплате «белого воротничка» и обычного рабочего достигает порядка 10–13 раз, как в развитых странах), тем не менее удовлетворения с обеих сторон не видно. Разрыв доходов на порядки отражает высокий уровень мотивации населения в карьерном росте, об этом же говорит и высокий уровень трудовой мобильности населения. Но далеко не всем удается реализовать свои профессиональные амбиции.
Казахстанцы, как отмечают аналитики, сегодня не просто стремятся занять определенные позиции на рынке труда. Прослеживается стремление занять эти позиции в определенных регионах. Как следствие, по регионам и отдельным городам наблюдается разрыв в зарплатах, подчас не поддающийся нормальной рыночной логике. Так, в Атырау секретарь-референт частной компании зарабатывает в среднем втрое больше, чем в Таразе. «Разрыв региональных зарплат приводит к тому, что в Казахстане идет активная внутренняя миграция трудовых ресурсов», – отмечает директор компании Smart Solution Personal Константин Головин. По его данным, семь процентов высокооплачиваемых сотрудников переехали работать в Шымкент, 13 – в Западный Казахстан, 23 – в Алматы, 25 – в Астану, 32 проц. – в другие города и регионы страны.
На рынке, согласно обзору Smart Solution Personal, наиболее востребованными являются специалисты в области продаж, IT и телекоммуникаций, бухгалтерии, маркетинга, производства. Наблюдается постоянная нехватка кадров административного и инженерного персонала, технических специалистов. При этом перенасыщены кадрами традиционные сферы массового малого бизнеса – такие как ремонт квартир и домов, строительство, торгово-коммерческий сектор, а также работа в сельском хозяйстве (через частный найм в домохозяйствах сельской местности). Эти сферы деятельности испытывают наибольшее конкурентное давление, здесь самые невысокие уровни зарплат относительно квалификации и трудовой нагрузки. Однако в значительной степени именно эти сегменты затрагивает теневой рынок кадров, привлекающий сотни тысяч мигрантов. В частности, как отмечал в своем выступлении министр экономики и бюджетного планирования РК Ерболат Досаев, незаконные мигранты идут зарабатывать деньги именно в отрасли и сферы, отличающиеся наименьшей прозрачностью и низкой степенью контроля со стороны государства. Тем самым они создают значительное давление на рынок, сбивая цену трудовых ресурсов. По оценкам миграционной службы, незаконные иностранные мигранты на сегодня занимают не менее 300 тысяч рабочих мест. «Это довольно много, – считает депутат Мажилиса Парламента РК Ольга Киколенко. – Имея у себя 2,7 миллиона самозанятых граждан и 500 тысяч безработных, безусловно, мы должны защитить свой рынок. Прежде всего попытаться устроить на этот рынок наших граждан».
Однако парадокс в том, что при существующих реалиях решение этой задачи становится не самым благодарным делом. Государство в рамках целевых программ по поддержанию занятости стремится обеспечить приоритетное трудоустройство казахстанцев. Но проблема в том, что эти программы ориентированы в основном на низовые сегменты рынка труда, где высокая конкуренция со стороны мигрантов и давление теневого рынка не позволяют рассчитывать на достойное вознаграждение. В итоге, несмотря на то что госпрограммы действительно позволили снизить статистику безработицы, многие сегодня ставят их эффективность под сомнение, учитывая огромные средства, которые бюджет тратит на такие программы.
Следует сказать и о другой проблеме, которая характерна для сферы трудовых отношений в Казахстане. Это общая переоцененность квалифицированных работников. «Стоимость трудовых ресурсов растет, значительно опережая производительность труда, в то же время наблюдается недостаток квалифицированной рабочей силы, – отмечает Константин Головин. – Таким образом, работодатель платит большие деньги за низкую квалификацию. Такая ситуация присутствует во всех странах СНГ. И, по нашему мнению, она будет сохраняться до тех пор, пока в странах СНГ система образования не будет ориентирована на потребности рынка».
С Константином Головиным согласен аналитик Центра анализа общественных проблем Даурен Нурбек. Он считает быстрый рост зарплат в частном секторе, особенно заметный во второй половине 2000-х, несоразмерным росту квалификации. «Активный приток экспатов из западных стран, например в сферу нефтегазодобычи, у нас давно подвергается критике, люди не довольны тем, что иностранцам платят больше. Но по большому счету винить компании в этом – заблуждение. В происходящем «виноват» сам рынок. Из-за дефицита профессиональных трудовых ресурсов в Казахстане западный инженер или менеджер средней руки может заработать значительно больше, чем, к примеру, в США. При этом планка профессиональных требований к нему, наоборот, будет ниже», – объясняет г-н Нурбек.
Таким образом, при всей близости рынка труда Казахстана к классическим рыночным представлениям о трудовых отношениях, при всей его «заточенности» на рост, при всех очевидных стимулах работника повышать свой статус, нельзя не признать наличие, по меньшей мере, четырех серьезных проблем. Во-первых, это высокое конкурентное давление на низовые «этажи» рынка со стороны теневых трудовых ресурсов (нелегальных иностранных мигрантов и самозанятых), что приводит к падению цены работника. Во-вторых, фактор самостоятельной занятости более 2,7 миллиона казахстанцев оказывает огромное влияние на рынок. В-третьих, становится очевидным тот факт, что низкие зарплаты сделали неэффективными попытки государства занять безработное население в тех сферах, где на самом деле нужны рабочие руки. Отсюда не только излишняя трата бюджетных средств, но и перекосы в системе образования (на рынке избыток дипломированных «белых воротничков», но мало хороших слесарей, сварщиков, механизаторов). И, в-четвертых, переоцененность тех самых «белых воротничков», что создает у молодежи иллюзию легкого доступа к высоким зарплатам уже на старте карьеры при минимальных усилиях, тем самым, опять-таки, мешая развитию эффективной системы образования.
Понимание качественного состояния сложившейся в Казахстане системы трудовых отношений во многом связано с осмыслением этих проблем.
Самостоятельная работа
В Казахстане значительную долю занятости формирует своего рода «параллельный», теневой рынок труда так называемых самозанятых, где найм и оплата происходят без каких-либо документов, а работники – как казахстанские граждане, так и иностранцы – находятся в состоянии жесткой конкуренции между собой. Традиционные сферы деятельности таких работников – это строительство, благоустройство и озеленение, базары и барахолки, найм у частных лиц (главным образом в сельской местности, в качестве работников ферм, скотников, пастухов), а также всевозможные ремонтные услуги (включая деятельность небольших СТО, частных сварщиков, сантехников и т. п.). Сам по себе феномен самостоятельной занятости заслуживает отдельного анализа, потому что он во многом определяет качество трудовых ресурсов, востребованных в наиболее массовом малом и среднем бизнесе.
Структура неформального рынка труда разнородна. Можно выделить несколько уровней занятости. Есть достаточно хорошо оплачиваемая работа (частные уроки, медицинские услуги, автомобильный ремонт, строительные, ремонтные, дорожные работы, рекрутинг). Есть работа, не требующая квалификации (мелкая торговля, «челночный» бизнес). Соответственно и самозанятые – это люди с очень разными доходами. Согласно данным Агентства РК по статистике, на конец 2012 года в экономике Казахстана число самозанятых составило 2,7 млн. человек, или 32,8 проц. от общего числа трудоспособных. Специалисты условно делят самозанятых в Казахстане на три группы. Те, кто входит в первую, по уровню доходов приближены к бедным слоям населения, которых, по официальным данным, в прошлом году было 5,3 проц. Вторые относятся к так называему «протосреднему» классу, стоящему в промежуточном положении между бедными слоями населения и собственно средним классом. Наконец, третьи входят в средний класс, при этом их деятельность осуществляется в основном на теневом рынке, вне государственного учета. Но самое тревожное, что положение всех трех групп, как показывают исследования, в последние два-три года ухудшается, что обусловлено изменениями в экономике. В бизнесе, на потребительском рынке быстро растет планка требований и запросов. В результате барахолки, мелкие частные услуги, всевозможные ремесленники все больше проигрывают профессиональному бизнесу.
– За 20 лет структура экономики сильно изменилась по сравнению с советским временем, – отмечает президент ОФ «Центр социальных и политических исследований «Стратегия» Гульмира Илеуова. – В свое время закрывались заводы из-за низкой конкурентоспособности и рентабельности, люди не могли найти работу по специальности или в соответствии со своим профессиональным опытом. После перехода на рыночные рельсы социологи фиксировали резкий рост предпринимательской активности. Многим людям в 90-е и начале 2000-х казалось, что все зависит только от них самих, от их энтузиазма, инициативы, способностей, а проведенные государством реформы в экономике усиливали подобные настроения. Это позитивно отличало нас от граждан других бывших советских республик. Был настоящий бум самостоятельного труда».
Однако теперь ситуация разворачивается в противоположном направлении, констатирует социолог. Изначально неформальный сектор рынка труда формировался за счет людей, оказавшихся в безвыходном положении. Рост бизнеса создал для них множество возможностей зарабатывать самостоятельно и не зависеть от государства. Так продолжалось достаточно долго, вплоть до кризиса 2008–2009 годов. Последний серьезный толчок росту теневой занятости дал кредитный бум 2000-х годов, когда по всей стране были развернуты тысячи крупных и средних строек. Как гастарбайтеры, так и местные работники низового звена повсеместно пользовались высоким спросом. После того как случился кризис и стройки остановились, произошел значительный перегрев этого сегмента рынка труда. Спрос на рабочие руки резко снизился, доходы самозанятых работников стали падать. Наступил период, когда основной спрос в строительном и сервисном бизнесе стали формировать государственные заказы. При этом значительно ужесточились требования к качеству проектов, и предпринимателям стало невыгодно привлекать наиболее дешевую неквалифицированную рабсилу. Таким образом, давление на низовые уровни рынка труда продолжало расти. И на сегодня здесь сложилась несколько парадоксальная ситуация. С одной стороны, государство заинтересовано в том, чтобы больше казахстанцев получали рабочие специальности и шли работать в сервисный, строительный сектор, в сельское хозяйство. Но, с другой – в результате активного притока в эти сегменты гастарбайтеров, которые «сбили цены», уровень зарплат не отвечает запросам населения страны. «Фактически мы пришли к положению, когда простой труд значительно обесценен, – полагает Даурен Нурбек. – У жителей республики недостаточно стимулов участвовать в государственных программах поддержания занятости. Если бы на рынке не присутствовали почти два миллиона наших самозанятых и 300–350 тысяч гастарбайтеров, то, возможно, картина была бы иной. А при нынешнем положении заниматься тяжелым физическим трудом на стройке за 60–100 тысяч тенге в месяц согласится далеко не каждый».
Сегодня, согласно наблюдениям социологов ЦСПИ «Стратегия», конкурентное давление в среде самозанятого населения продолжает расти, и возможности самостоятельно реализовать себя для многих становятся все более призрачными. «Начиная с 2009 года исследования стали показывать другую тенденцию, которую я бы назвала откатом, отходом от рыночной модели поведения, – отмечает Гульмира Илеуова. – Расслоение в обществе не всем позволяет достигать поставленных целей, тренд заметен не только среди старшего поколения, но и среди молодежи. Выход – не искать себя самостоятельно, а трудоустроиться на госслужбу, где есть стабильный доход и определенные социальные гарантии. Существует мнение, что в отказе от ценностей рынка ничего страшного нет, наша страна молодая, преодолевать трудности нам не привыкать. Однако мы теряем «энергию масс», желание людей самостоятельно менять свою жизнь к лучшему, то есть то, что по идее должно было стать движущей силой модернизации», – считает социолог. При этом все более жестко встают вопросы социальной защиты нынешних самозанятых в будущем, ведь тот факт, что почти три миллиона казахстанцев не имеют пенсионных накоплений, может стать серьезным социально-политическим вызовом.
Сегодня государство со своей стороны пытается провести легализацию внутреннего теневого рынка труда, в том числе выводя из «тени» иностранных работников. Считается, что более строгий контроль мигрантов позволит властям точнее планировать ежегодные квоты на привлечение иностранной рабсилы и улучшить положение местных кадров. Однако есть некоторый пессимизм по поводу эффективности таких мер. С учетом наличия огромной прослойки казахстанских безработных – по официальным оценкам, их свыше 500 тыс. – уход с рынка даже 100–150 тыс. иностранных гастарбайтеров вряд ли приведет к тому, что цена работника вырастет. «При найме на теневом рынке не возникает проблем, на одну вакансию каменщика, по нашим наблюдениям, претендует не менее восьми человек, – комментирует директор рекрутингового агентства «Сункар» Едиль Кыдыралинов. – Конечно, минусами для них являются условия труда, опасность быть обманутыми работодателем, но конкуренция очень жесткая, и работодатель всегда может выбрать. Даже если допустить, что с этого рынка уйдут все узбекские и киргизские гости, все равно на одно место будет пять-шесть желающих».
Низкая цена и огромный выбор рабочих рук на этом рынке, конечно, являются плюсом для работодателя, хорошо это и в целом для экономики. Недорогие услуги в сфере строительства, ремонта, сельскохозяйственных работ дают возможность предпринимателям поддерживать невысокие розничные цены. Тем самым обеспечивается конкурентоспособность отечественного малого и среднего бизнеса, что особенно важно в контексте нынешних интеграционных процессов и активной экспансии в Казахстан российских компаний.
Однако следует понимать и другое: поскольку рынок рабочих специальностей слишком дешев и непопулярен среди казахстанцев, в этом сегменте продолжается деградация профессиональной среды, так как нет ее подпитки свежими кадрами. А это ведет к тому, что профессионалов становится все меньше. Уже сегодня для работодателей стало проблемой найти высококлассного сварщика, электрика или монтажника. Качество ресурсов внутреннего рынка труда не растет, а напротив, и это уже серьезный повод для беспокойства.
Переоцененные кадры
На верхних «этажах» рынка труда налицо другая диспропорция. Если рабочим низкой квалификации не доплачивают, то «белым воротничкам», наоборот, платят достаточно много за работу, которая, строго говоря, стоит меньше. Примеры, которые приводят в рекрутинговых агентствах, выглядят показательно. Едиль Кыдыралинов упоминает нефтегазовую компанию, где должность офис-менеджера со знанием английского и казахского языков оценена в 3,3 тыс. у. е., плюс премиальные и соцпакет. Менеджер по поставкам с высшим техническим образованием в строительной компании зарабатывает 2,5 тыс. у. е., руководитель отдела в банке – 5,3 тыс. у. е. И так далее.
– Уровень оплаты труда далеко не всегда соотносится с фактическим уровнем компетенций работника, причем это касается не только частных компаний, но и госсектора, – отмечает г-н Кыдыралинов. – Нашумевшее в свое время заявление президента о необходимости избавляться в госкомпаниях от так называемых «живчиков» и «зайчиков» имело под собой весомые основания. Люди зарабатывают неплохие деньги, по сути, дублируя чьи-то функции, но главное не это. Самое главное – в Казахстане много специалистов средней руки, не выполняя интеллектуально сложной работы, зарабатывают как специалисты экстра-класса. От такой ситуации уже уходят в России, и мы видим такую же тенденцию здесь: постепенное избавление от «зайчиков» идет и в государственных компаниях и в частном секторе.
Переоцененность «белых воротничков» аналитики считают следствием кредитного бума 2000-х, когда в бизнесе было достаточно свободных денег, а быстрый рост стал нормой даже для слабых компаний. Причем наиболее преуспевающие компании традиционно концентрировались в основных экономических центрах, таких как Алматы, Астана, Атырау. Отражением этого стал значительный разброс индикаторов рынка труда регионов и центров. Однако сейчас намечается противоположная тенденция. В столичных городах и центрах экономического развития рост зарплат офисных служащих и специалистов практически остановился. Здесь рынок перенасыщен, а после кризиса, с началом волны сокращений и оптимизаций персонала, компании «завалены» резюме специалистов с неплохим образованием и опытом, отмечают в Smart Solution Personal. В то же время, развитие бизнеса в региональных центрах ведет к сближению индикаторов рынка труда с уровнем столиц, говорит Константин Головин. «Качество рынка растет, требования становятся все более жесткими, поэтому мы прогнозируем рост конкуренции на рынке труда, увеличение спроса на технические специальности, все более тщательный отбор кандидатов», – говорит специалист.
Таким образом, если на низовых уровнях рынка качественный рост пока не заметен вследствие общей дешевизны рабочих рук, то «сверху», наоборот, движение заметно. Работодатели готовы платить высокие зарплаты, но планка требований к соискателям таких зарплат становится все выше. Однако остается открытым вопрос, будет ли такое движение общим трендом для казахстанского рынка труда. Станет ли рост требований к «белым воротничкам» толчком к улучшению профессиональной среды на уровне рабочих специальностей?
Госпрограммы: отдача минимальна?
Положительно ответить на этот вопрос, увы, не позволяет отдача государственных программ. Не секрет, что государство в Казахстане очень обширно и масштабно вмешивается в процессы на рынке труда. Начиная с кризисного 2008 года, правительство фактически приняло на себя всю ответственность по поддержанию рынка труда. В программы, нацеленные на поддержание занятости и сокращение безработицы, направляются миллиарды долларов. Однако в последнее время звучит все больше критики по поводу эффективности этих вложений. Возникают сомнения, есть ли смысл тратить такие средства на создание рабочих мест, которые просто не пользуются спросом среди населения.
В 2009 году по поручению президента была разработана и запущена Стратегия региональной занятости и переподготовки кадров (эта программа более известна как «Дорожная карта занятости»). На ее финансирование только в 2009 году было направлено 191,5 миллиарда тенге (свыше 1,4 млрд. долл.) бюджетных средств, а в 2010-м государство затратило на «Дорожную карту» 145 миллиардов тенге (порядка 1 млрд. долл.). Результаты, о которых тогда говорили в Министерстве труда, были впечатляющими: за два года создано 390 тыс. новых рабочих мест, 150 тыс. безработных прошли подготовку или переподготовку и были трудоустроены, для 200 тысяч казахстанцев были созданы временные рабочие места. На тот момент Казахстан стал единственной страной в СНГ, где в условиях кризиса уровень безработицы не только не возрос, но даже снизился. Если на начало 2009 года в стране было зарегистрировано 557,8 тыс. безработных (6,6 процента экономически активного населения), то к концу 2010-го число безработных уменьшилось до 477,7 тыс. (5,5 проц. соответственно).
«Карта» была продолжена в рамках новой программы занятости. С 2011 года в разных регионах республики было организовано 204 центра занятости населения. За прошедшие с тех пор два года в них обратились более 200 тыс. человек. Из тех, кто обучался в рамках профессионального образования, 16 тыс. получили постоянную работу, 16,2 тысячи человек трудоустроены на социальные рабочие места, говорится в недавнем отчете Министерства труда. Рабочие места, отмечают в министерстве, создаются за счет разных моделей. В частности, это микрокредиты предпринимателям на селе, где стимулируется создание нового бизнеса, расширение собственного дела и привлечение новых наемных работников.
Как отмечается в отчете, программа оказала позитивное влияние на состояние рынка труда. За полтора года реализации программы обеспечена занятость свыше 150 тысяч человек, занятых женщин стало больше на 80 тысяч человек, численность самозанятых уменьшилась на 52 тысячи. За те же полтора года на 6,2 проц. возросли доходы сельских жителей, число получателей адресной социальной помощи сократилось с 139,3 тыс. человек до 97,3 тыс., уровень бедности в сельской местности сократился на 3,4 проц. Жители сельской глубинки активно пользуются микрокредитами, в частности, на животноводство и растениеводство приходится почти 77 проц. всех выданных кредитов. Более 23 проц. проектов связаны с открытием сельчанами своего дела в сфере обслуживания и оказания услуг переработки. За два года объем микрокредитования вырос почти в пять раз: с 3,6 млрд. тенге в 2011 году до 16,9 млрд. в 2013-м. Около 11 тысяч человек с начала реализации программы прошли обучение основам предпринимательства. В результате всех этих мер, отмечается в докладе Министерства труда, численность занятого населения увеличилась в 2012 году по сравнению с 2010-м на 393 тысячи человек и достигла 8,5 миллиона. Уровень безработицы снизился с 5,8 процента до 5,3. При этом на реализацию программы занятости – 2011–2012 годов государство затратило свыше 1,1 млрд. долларов.
Безусловно, государство сделало достаточно много. Но возникает вопрос конечной эффективности всех этих мер. Потому что в статистическом плане при миллиардных затратах результат получился достаточно условный: сокращение официальной безработицы на полпроцента и потраченный миллиард долларов. Строго говоря, достигнутое сокращение можно уложить и в рамки статистической погрешности. К тому же, кроме официальной безработицы существует еще и скрытая (когда люди формально не уволены, но зарплату не получают, либо это самозанятые, временно потерявшие источник дохода). Оценочные показатели скрытой безработицы ежегодно оцениваются на уровне тех же трех-пяти процентов и колеблются значительно больше, чем на полпроцента. Возникает резонный вопрос: получает ли государство ожидаемый социальный эффект от таких внушительных расходов, направленных на поддержание занятости?
Примечательно, что Серик Абденов еще в свою бытность министром труда не скрывал своего пессимизма по поводу конечной отдачи программ занятости. «На реализацию последней программы занятости было выделено 1,1 млрд. долларов, снижение безработицы составило полпроцента, – отмечал он, в частности, в своем майском выступлении перед депутатами Мажилиса. – Указанные цифры говорят о том, что результаты в основном достигнуты за счет принятия государством всей ответственности по поддержанию рынка труда. Несомненно, это дало положительные результаты, но насколько это устойчиво без активного вовлечения в данный процесс частного сектора, по сути, на поддержание которого и направлены эти меры?»
Чтобы повысить эффективность бюджетных программ по стимулированию рынка труда, государство в последнее время действительно пытается привлечь частный сектор. Однако проблема в том, что коммерческие интересы частного бизнеса и социальные задачи государства не совпадают. Бизнес заинтересован участвовать в программе, пока не встает вопрос о необходимости вкладывать собственные средства. В результате возникает парадокс, когда государство готово и далее выделять деньги на программы обеспечения занятости, однако эти вложения кардинально не меняют ситуации, а дают лишь временный эффект.
В июне Правительство Казахстана утвердило новую комплексную «Дорожную карту занятости», рассчитанную до 2020 года, которая направлена на повышение эффективности казахстанского рынка труда. Новая программа, разработанная и утвержденная совсем недавно, как и прежде, призвана не только дать рынку вакансии в госсекторе, но и стимулировать частный бизнес создавать рабочие места. «Эта программа включает как оперативные меры антикризисного реагирования в случае ухудшения ситуации в мировой экономике, так и системные меры по обеспечению продуктивной занятости граждан», – прокомментировала тогда исполняющая обязанности министра труда и социальной защиты Казахстана Тамара Дуйсенова. На реализацию новой «Дорожной карты занятости» только в нынешнем году будут направлены 110,6 миллиарда тенге. Программа базируется на трех основных направлениях: это обеспечение занятости через развитие инфраструктуры и ЖКХ, стимулирование занятости через развитие сельского предпринимательства, а также обеспечение дополнительной занятости через обучение и переселение.
Все это замечательно, однако ничего принципиально нового программа предложить не готова. Вопрос здесь не в количестве рабочих мест, а в том, что рынку по-прежнему не хватает стимулов, способных обеспечить повышение качества профессиональной среды. Нет привлекательных примеров, стимулирующих простого рабочего стать классным строителем, каменщиком или слесарем. Населению предлагают, по сути, все те же возможности занять себя, к которым оно уже привыкло начиная с 2009 года.
Видимо, не случайно критический настрой по поводу эффективности госпрограмм занятости столь серьезен. Некоторые парламентарии даже ставят вопрос, нужна ли вообще программа занятости в том виде, в каком она функционирует. Депутат Мажилиса Дарига Назарбаева предложила приостановить реализацию действующей госпрограммы занятости на 6–12 месяцев, мотивируя это крайне низкой ее отдачей. «Не до конца отработаны необходимые нормативно-правовые стандарты. Образовательные учреждения не готовы дать стране хороших специалистов, в которых она остро нуждается. Объективный анализ результатов и их оценка невозможны ввиду плохой работы информационной системы, достоверной статистики нет». По мнению Дариги Назарбаевой, первые два года реализации госпрограммы «оптимизма не внушают». «Эффективность вложений средств и усилий крайне низка. В правительстве нет согласия в работе над ее выполнением. Наиболее рациональное на сегодня решение – это приостановить реализацию программы хотя бы на 6–12 месяцев для устранения имеющихся пробелов», – заявила депутат в ходе правительственного часа.
Депутат Мажилиса Нуртай Сабильянов поддержал это предложение и рассказал, как на местах работают программы занятости. За прошлый год депутат объехал 60 сел и поселков в Восточно-Казахстанской области. «Кредитные товарищества выдают микрокредит тому, кому хотят – знакомым, родственникам. Их никто не контролирует, что хотят, то и делают», – заметил он в частности.
Понятно, что государство – это изначально не самый лучший менеджер. Проблемы, которые возникают в рамках программ занятости, принципиально не отличаются от проблем других государственных программ и проектов. Но главный парадокс заключается в другом. Сегодня программы по поддержанию занятости, при всей их критике, решают важные социальные задачи, они позволяют обеспечить наиболее нуждающихся и незащищенных граждан хоть какой-нибудь работой. Однако они пока не решают задачи качественного роста рынка труда, повышения уровня профессиональной среды в том наиболее массовом сегменте, на который ориентированы.
Видимо, во многом результаты будут зависеть от позиции государства в рамках целевых программ поддержания занятости. Если акцент в этих программах будет сделан не на количество (число создаваемых рабочих мест, число обученных граждан), а на качественные профессиональные показатели, то изменится и отношение бизнеса к таким программам. Главное для госструктур здесь, наверное, это отказаться от традиционной погони за цифрами отчетности и не превращать в самоцель снижение показателей безработицы по конкретному региону. Нужно сделать так, чтобы миллиардные ассигнования государства работали не на статистику рабочих мест, а на качество трудовых ресурсов.
публикация из журнала "Центр Азии"
июль-август 2013
№ 4 (86)
