Булат Абдулин
За всеми перипетиями бурных событий в Египте и Сирии как-то ушел на второй план вопрос: что теперь будет с конфликтом Израиля с арабским миром?
Вопрос далеко не праздный. Он носит вполне конкретный характер. Две главные прифронтовые страны арабо-израильского приграничья – Египет и Сирия – сейчас находятся в процессе грандиозных перемен. В одной стране выбирают президента, в другой – продолжается открытое вооруженное противостояние. Когда они завершатся, что тогда будет происходить с их отношениями с Израилем?
Дело в том, что последние тридцать лет, примерно с 1978 года, с подписания известных соглашений в Кэмп-Дэвиде, арабо-израильский конфликт находится в замороженном состоянии. Конечно, противостояние никуда не делось, случались даже вооруженные столкновения, например, война Израиля против Ливана 1982 года и его же наступление на ливанское движение «Хезболлах» в 2006 году, а также периодические столкновения израильской и сирийской армий, но полномасштабных войн давно не было.
Тот же режим Асадов в Сирии не хотел рисковать своим положением, начав войну с Израилем один на один. Даже после удара израильских ВВС по сирийскому объекту, где, как подозревали в Тель-Авиве, проводились работы по созданию ядерного оружия, Дамаск не пошел на открытое столкновение. В такой войне у сирийцев нет никаких шансов.
Все известные войны против Израиля велись коалициями арабских стран. В 1948 году это были Иордания, Египет, Сирия. В 1967-м – Египет, Сирия и Иордания, в 1973 году это были Египет, Сирия и целая коалиция арабских государств от Марокко до Ирака. И каждый раз арабы проигрывали. При этом последние две войны велись при прямой поддержке СССР, который организовывал неограниченные и при этом практически бесплатные поставки вооружений Сирии и Египту, даже направлял собственных военных.
Сирия получала оружие от СССР вплоть до его падения и считалась страной с просоветской ориентацией. Этим она отличалась от Египта, который после кэмп-дэвидских соглашений стал ориентироваться на США. В результате он стал крупнейшим наряду с Израилем получателем американской военной помощи. Теперь у Египта самая мощная армия на Ближнем Востоке, вооруженная, к тому же, современным американским оружием.
Важным следствием Кэмп-Дэвида стало то, что уже невозможно было организовать совместные действия Сирии и Египта против Израиля. Они ориентировались слишком на разных патронов. Если учесть еще позицию Иордании, которая после «черного сентября» в 1970 году, когда правительственные войска подавили выступление палестинских отрядов, занимает весьма сдержанную позицию по палестинскому вопросу. По крайней мере, воевать с Израилем, иорданцы, у которых тем более есть с ним мирный договор, пока не собираются.
Последние события на арабском Востоке, которые получили название «арабской весны» способствовали изменению ситуации в непосредственной близости от Израиля.
В Египте исламисты получили на выборах почти две трети голосов избирателей, и в настоящий момент египетская элита, особенно военная, пытается самыми разными средствами не отдать им всю полноту власти. Для нынешней элиты это слишком большой риск. Исламисты могут полностью оттеснить ее от власти, армия потеряет регулярную финансовую поддержку со стороны США и, более того, может начаться война с Израилем. По крайней мере, египетская улица будет только приветствовать такое решение.
Одновременно нынешние события в Сирии могут привести к падению режима Асада. С одной стороны, это приведет к снижению уровня государственной организации в Сирии, естественно, армия не станет исключением. Тут уж им будет не до войны. Но с другой стороны, приход к власти радикальных суннитов может подтолкнуть их к объединению усилий с египетскими исламистами в стремлении добиться реванша в борьбе против Израиля.
Вообще очень показательно, что арабская улица в Египте, Сирии, Иордании, если проводить голосование, будет однозначно выступать за войну, за реванш. Тем более что в армиях всех трех стран за три десятилетия накоплены весьма значительные силы. Демократия здесь объективно играет против Израиля и интересов Запада.
Особенно хорошо это видно на примере Иордании. Иорданская выборная система построена таким образом, чтобы палестинское большинство населения не смогло прийти к власти через выборы. Поэтому избирательные округа скроены таким образом, чтобы малонаселенные сельские районы давали больше депутатов, чем густонаселенные города. Потому что на селе живут в основном организованные по традиционным племенам местные бедуины, лояльные королевской семье, а в городах – палестинцы. Из бедуинов, а также из потомков выходцев с Северного Кавказа, формируется армия и силы безопасности. Они обеспечивают стабильность системы.
Поэтому протесты в Иордании во время «арабской весны» быстро выдохлись после достаточно косметических реформ. Иорданские палестинцы не могут надеяться свергнуть власть короля силой без внешней поддержки. Но тем не менее Иордания все равно зависит от развития событий у своих арабских соседей. Если в Египте и Сирии начнутся бурные демократические процессы, Иордании будет сложно сохранять статус-кво. Если же речь вдруг пойдет о войне против Израиля, ее положение станет еще более двусмысленным, тогда иорданские палестинцы могут и получить внешнюю поддержку.
Соответственно Израиль попадает в очень сложное положение. Его безопасность напрямую зависит от демократических процессов у арабских соседей. А здесь развиваются тенденции, которые очень сложно предугадать. Естественно, Тель-Авив не может сочувствовать Асаду, но его теоретически возможное падение делает ситуацию непредсказуемой.
Потому что впервые за последние тридцать пять лет теоретически может снова сложиться союз Египта и Сирии, направленный против Израиля. Понятно, что за исламистами в Сирии и Египте не будет стоять такого гиганта, как СССР, но накопленных запасов оружия в Сирии и Египте и так много. Это напрямую угрожает Израилю перспективой ведения войны на два фронта. Причем на одной стороне фронта будет находиться самая большая на Ближнем Востоке египетская армия с танками «Абрамс», истребителями F-16 и тому подобным вооружением.
Нельзя исключать и фактор Ирана с его традиционно антиизраильской позицией. По крайней мере, египетским исламистам может быть близка позиция Тегерана по израильскому вопросу. И уж точно они выступят резко против любого удара по Ирану со стороны Израиля. Поэтому, если бы исламисты вдруг на самом деле взяли реальную власть в свои руки по итогам последних парламентских выборов, то Тель-Авив при планировании атак против иранских ядерных объектов должен был бы иметь в виду вероятность открытия у себя в тылу фронта против Египта.
Поэтому, собственно, израильское руководство и не было в восторге от событий «арабской весны». А с учетом того, что данные события пользуются поддержкой Запада и США, последние, например, несколько помогли падению режима Мубарака, то это вызывало у Израиля естественные вопросы. Отсюда, очевидно, и неприкрытое давление со стороны Тель-Авива на Вашингтон с заявлениями, что Израиль все равно нанесет удар по Ирану.
Со стратегической точки зрения страны Запада ведут свою игру, и у них явно есть своя последовательность шагов, но у Израиля свои тактические вопросы. Он не хочет ждать, пока подействуют санкции против Ирана, пока даст результаты вся сложная многоходовая комбинация антииранской игры, Тель-Авив торопится предпринять решительные меры, пока египетская армия еще контролирует ситуацию.
Израильтяне не могут быть уверены, что армия Египта удержит власть и хотят подстраховаться, вынудив США выступить на их стороне. Потому что удар по Ирану, а затем ответный удар с иранской стороны неизбежно заставят Вашингтон вмешаться. Тем более что накануне президентских выборов в США любому кандидату очень важна поддержка избирателей, тем более такой влиятельной группы, как еврейская община. Особенно сильно она нужна нынешнему президенту Бараку Обаме.
Но США меньше всего хотели бы, чтобы им пришлось входить в игру не по своим, а по чужим правилам. Удар Израиля по Ирану означал бы, что Тель-Авив использует Вашингтон в своих интересах. Кроме того, вступление США в войну против Ирана после израильского удара означало бы потерю инициативы и крайне невыгодную стратегическую позицию. В этом случае нельзя было рассчитывать на поддержку мусульманских государств.
Поэтому американцы в настоящий момент всячески сдерживают Израиль, может быть, даже убеждают его представителей, что все развивается по плану, если, конечно, исходить из конспирологических теорий по поводу последних арабских событий. Но то, что у США и их арабских монархических союзников есть свой план – это очевидно. Иначе они не стали бы так рисковать стабильностью на Ближнем Востоке, в том числе и собственной.
Есть ли такой план или нет, но очевидно, что сегодня ключевая страна для всего хода событий на Ближнем Востоке это не Египет и даже не Иран. Ключевая страна – это Сирия. От развития здесь событий зависит и ход дальнейших мероприятий против Ирана и перспектива всей «арабской весны», и даже вероятный риск для Израиля ведения войны на два фронта. Сирия это ключ к Ирану.
Парадокс современной ситуации в Сирии заключается в том, что местный режим настроен очень решительно, готов к жестким мерам, но тем не менее явно сильно запустил ситуацию и потерял в итоге контроль над частью территории страны.
Если бы конфликт в Сирии был подавлен в самом начале, когда произошли беспорядки в городе Дераа, как это сделали в Бахрейне. Или если бы сирийские власти, наоборот, пошли хотя бы на косметические изменения политического устройства, как поступили эмиры Марокко и Иордании, то ситуация могла быть другой. Не факт, что это принесло бы результат, но то, что в итоге произошло – самый нелогичный вариант развития событий.
Официальные власти в Дамаске целый год не могли определиться с линией поведения. Внутри правящей элиты явно были серьезные противоречия. Здесь наверняка боролись сторонники жесткой линии и те, кто выступал против репрессий. Среди последних, скорее всего, был президент Башар Асад. Его отец Хафез Асад не сомневался бы ни на минуту, поэтому он в восьмидесятых и снес артиллерийским огнем город Хаму. Надо полагать, что и в данном случае он поступил бы так же, а уже потом думал бы о международной реакции. Но Башар другой, он был не готов к жестким мерам, его как раз и волновало мнение со стороны.
В результате ситуация обострялась то в одном городе, то в другом. Главная проблема для официального Дамаска заключалась в том, что сирийские сунниты, составлявшие большинство населения страны, по мере развития волнений и их последующего подавления, все больше радикализировались. А так как массовая сирийская армия всегда комплектовалась по призыву, то есть большая ее часть состоит все из тех же суннитов, то, с одной стороны, все население хорошо подготовлено в военном плане, а с другой – стало развиваться массовое дезертирство.
Конечно, окружению Асада удалось предотвратить восстания в армии и переход целых подразделений на сторону повстанцев, но количество солдат и офицеров, взявших в руки оружие, было весьма значительным. При этом Дамаск при подавлении волнений может полагаться только на части, сформированные из шиитского меньшинства алавитов, а также христиан и выходцев из Северного Кавказа. Власти вынуждены были перебрасывать надежные части от одного восставшего города к другому, но на всю страну их не хватает.
Кроме того, явно стала проявляться внешняя поддержка суннитов со стороны арабских стран. Здесь не только страны Персидского залива, которые оказывают поддержку деньгами и, возможно, оружием, но и соседние Ливан и отчасти Ирак. Из Ливана поставки оружия могут идти через обширные горные районы, которые с обеих сторон границы частично заселены этническим меньшинством друзов. Последние составляли основное население города Дераа, откуда все и началось. Ливанские сунниты также явно вовлечены в этот процесс. Недавние столкновения в ливанском городе Триполи между местными суннитами и алавитами весьма показательны.
Отдельная ситуация с Ираком. Местные шиитские власти симпатизируют режиму Асада. Однако северо-запад Ирака населен в основном суннитами – арабами и курдами. Они имеют собственные военные формирования и находятся в недружественных отношениях с Багдадом. Особенно это справедливо в отношении иракских суннитов. Их неформальный лидер, вице-президент, был вынужден скрыться в Турции. Но самое важное, в Сирии находится от 1,5 до 2 млн. беженцев из Ирака, и это в основном сунниты. Их положение довольно шаткое, как у всяких иммигрантов, но среди них много опытных военных, и они наверняка поддерживают связи с иракскими соотечественниками. Так что поставка оружия в Сирию может идти и через них.
Еще одно обстоятельство связано с тем, что в так называемой Сирийской пустыне, обширной территории от реки Евфрат до земледельческих районов Сирии, проживают племена бедуинов. Бедуины всегда были самостоятельны и занимались контрабандой. Кроме того, у них тесные связи с иракскими племенами, которые, в свою очередь, связаны с племенами Саудовской Аравии. В частности, одно из крупнейших племен шаммар, из выходцев которого формируются специальные подразделения саудовской армии, представлено одновременно и в Ираке, и в Саудовской Аравии. Все это открывает весьма обширные возможности для внешней игры против режима Асада.
Когда Дамаск согласился на план Кофи Аннана и пустил в страну наблюдателей, он фактически признал противостоящие ему силы в качестве одной из сторон внутреннего конфликта. А следовательно, согласился с тем, что определенные территории ему не подчиняются. Потому что по одному из пунктов плана Аннана противоборствующие стороны должны быть разведены, то есть правительственные войска должны покинуть отдельные районы.
Российский министр иностранных дел Сергей Лавров часто говорил о том, что вывод войск должен сопровождаться также и выводом боевиков. Лавров понимал, что если войска уйдут, то повстанцы или боевики останутся. Потому что в большинстве случаев они уже не подпадают под характеристику радикальных террористов, это часто местные жители. Для них уход войск – это шанс на автономность.
Фактически теперь у Дамаска нет выхода. Подписав соглашение с Аннаном, сирийские власти теперь должны либо согласиться с тем, что часть территории им не подчиняется, вооружается и готовится к дальнейшему противостоянию, либо отказаться от соглашения и снова перейти к жестким мерам подавления. Например, опершись на помощь Ирана. Оба варианта не имеют для Дамаска перспективы. В первом случае продолжение вооруженного противостояния с местными суннитами практически неизбежно. Они чувствуют внешнюю поддержку и готовы на многое, чтобы свергнуть власть алавитов. Во втором случае он наверняка столкнется с военной операцией, в которой примут участие арабские страны.
Конечно, если бы у власти был старший Асад и если бы вместо России был Советский Союз, Дамаск мог бы пойти на самый жесткий вариант. Например, объединить усилия с Ираном. Здесь важно, что у Сирии есть российские сверхзвуковые противокорабельные ракеты «Яхонт» в комплексе «Бастион», способные преодолевать ПВО авианосных соединений, а также весьма эффективные российские же противотанковые ракеты «Корнет». Для Ирана в ситуации угрозы начала войны это был бы настоящий подарок. Иран, в свою очередь, мог бы направить свои формирования для подавления сирийских суннитских повстанцев, не испугавшись даже необходимости проходить населенные суннитами и курдами территории Ирака.
Это была бы грандиозная война, густо замешанная на суннитско-шиитских противоречиях. Но все развитие нынешнего сирийского кризиса говорит о том, что его руководство не готово идти на крайние меры. Кроме того, сам факт достижения договоренностей с Аннаном говорит о том, что власти Сирии рассматривают возможность достижения компромисса.
И дело здесь не только в не очень решительном Асаде. Лидеры алавитской общины Сирии не могут не понимать, что время ушло, что у них нет шансов выстоять в борьбе против стольких врагов. Они наверняка отдают себе отчет в том, что в случае поражения в открытом противостоянии, как это случилось в Ливии, община может потерять все. Не могут они надеяться и на христиан, у тех свои проблемы, и в критический момент они могут перейти на другую сторону. Не могут они быть уверены и в России и Китае. У них свои интересы, и они вполне могут пойти на соглашение с Западом.
Но и страны Запада не могут рассчитывать, что все в Сирии пройдет так же легко, как в Ливии. Армия и ополчение из алавитов – это как минимум 100 тыс. вооруженных людей (а скорее всего, больше) будут сражаться отчаянно и до конца. Это не маленькое племя каддафийя, к которому принадлежал Каддафи.
Поэтому и страны Запада с их арабскими союзниками, и алавитские власти Дамаска фактически выложили на стол все свои карты и обозначили все будущие ходы. Теперь остается найти почву для компромисса.
Смысл такого компромисса может заключаться в использовании уже проверенной в Ираке, Египте модели создания конкурентной межобщинной среды. Стороны могут, во-первых, заключить договор о распределении должностей по ливанскому сценарию. Или, во-вторых, провести выборы по египетскому сценарию с введением в политическое пространство всех возможных игроков, представляющих разные общины и группы интересов Сирии. Это могут быть разные группы суннитов, от умеренных до радикальных исламистов, сами алавиты, друзы, христиане и другие. Здесь уже возможны варианты, главное, чтобы уйти от открытого противостояния. Ценой вопроса может стать отъезд в эмиграцию самого Асада и кого-то еще из его ближайшего окружения.
Но если такой план и есть, он не будет осуществляться прямо сейчас. Надо будет посмотреть, как сирийские власти будут себя вести в отношении Ирана, появятся ли у последнего какие-либо образцы вооружений из сирийских арсеналов. Если алавиты все-таки выберут компромисс, то тогда они займут нейтральную позицию по вопросу конфликта с Ираном.
Если представить, что все, что мы наблюдаем на Ближнем Востоке, является результатом некоего конспирологического замысла, то тот, кто все это придумал, на самом деле большой стратег.
публикация из журнала "Центр Азии"
май/июнь 2012
№9-12 (67-70)
