7 июня в Турции прошли парламентские выборы. Их конечный результат в целом оказался таким же неожиданным, насколько неожиданно острой и упорной была политическая борьба на протяжении всей предвыборной кампании.
С одной стороны, победа, как и прогнозировали многие, досталась правящей Партии справедливости и развития. Она получила 41 проц. голосов. На втором месте оказалась главная оппозиционная Народно-республиканская партия с ее 25 процентами. Радикальная Партия националистического движения и прокурдская Демократическая партия народов заручились поддержкой 16 проц. и 13 проц. избирателей соответственно.
С другой стороны, главной интригой очередных парламентских выборов в Турции стали, несомненно, их окончательные итоги. Для текущей ситуации в стране и вокруг нее формирование политического ландшафта явно имеет очень серьезное значение. Именно отсюда и напряженная, зачастую на грани фола, борьба за симпатии турецкого электората, и ожидания общества, и небывало высокая ставка, которую делали все политические силы страны на исход голосования.
К примеру, правящая религиозная Партия справедливости и развития (ПСР) стремилась не только победить, но и вновь получить решающее большинство в новом составе законодательного собрания страны. В таком случае она имела бы право на дальнейшее практически монопольное осуществление власти в государстве. Следовательно, могла проводить запланированные политические и социально-экономические реформы, не оглядываясь на конкурентов и оппозицию.
Именно поэтому результаты выборов привели в замешательство одних и вызвали настоящий шок у других. Уже в понедельник, 8 июня, пошатнулась от неуверенности Стамбульская биржа, а Центробанку Турции пришлось поспешить на помощь падающей турецкой лире.
Впрочем, понервничать пришлось не только турецкому предпринимательскому классу. По словам местных наблюдателей, общественность сильно настораживало исчезновение на два дня президента страны Реджепа Тайипа Эрдогана. На протяжении нескольких месяцев он был одним из самых заметных участников предвыборной кампании. Он буквально не сходил со страниц печатных СМИ и с экранов телевизоров, борясь за голоса жителей Турции и почти трех миллионов экспатриантов. Злые языки говорят, что именно с этой целью Эрдоган посетил Германию, где живет внушительная турецкая диаспора.
И его понять можно. Хотя по закону президент Турции должен находиться над политической схваткой, Эрдоган, как один из основателей и фактических лидеров ПСР, не мог оставаться в стороне. Особенно когда решалась судьба не только партии, но и всей страны. Однако после выборов турецкий президент выдержал долгую театральную паузу. Даже на открытии первых Европейских игр в азербайджанском Баку 12–13 июня Эрдоган хоть и бодрился, но все еще выглядел, словно не в своей тарелке.
По всей видимости, Эрдоган был одним из тех, кто слишком многое поставил в непростой игре под названием парламентские выборы. Ему необходимо было не просто разгромить своих конкурентов, заручившись поддержкой большей половины избирателей. Ему нужен был подконтрольный парламент. Потому что через верных ему депутатов Эрдоган рассчитывал провести конституционные реформы, значительно расширяющие полномочия президента и превращающие Турцию из парламентской республики в президентскую.
Это отчасти объясняет необычайно активную позицию президента перед выборами, а также крайнюю степень раздражения на любое проявление недовольства властями.
К примеру, правящая Партия справедливости и развития пошла дальше всех турецких партий в деле использования Интернета и различных социальных сетей, таких как Facebook, Twitter или Instagram. В отличие от соперников, создававших специальные аккаунты в сетях и новые сайты в Интернете, ПСР, как указывают зарубежные эксперты, 8 мая открыла в Стамбуле так называемое Цифровое управление Новой Турции. Курировал его деятельность заместитель председателя и пресс-секретарь ПСР Бешир Аталай. Всего в управлении работали около 200 сотрудников, которые круглыми сутками занимались продвижением лозунгов партии в сетях, отслеживали критику в адрес руководства страны и вели активную пропагандистскую работу против оппонентов Эрдогана.
Примечательно также и то, что Цифровое управление поддерживало ряд мелких партий, например Партию счастья или Независимую партию Турции, рейтинг которых был крайне низок, но они могли оттянуть на себя голоса традиционной оппозиции.
Появление целого управления, системно работавшего во Всемирной сети, безусловно, обеспечивало определенное преимущество правящей партии в цифровом пространстве. По сути, это было похоже на использование административного ресурса.
Естественно, акцент ПСР на работу в сетях вызывал недовольство противников Эрдогана. Особенно с учетом того, какую роль играют цифровые коммуникации в современном турецком обществе. По подсчетам британских специалистов, турки в среднем три часа проводят в Интернете. При этом количество пользователей Facebook и Twitter растет. Сегодня только в Facebook зарегистрировано 36 млн. граждан Турции – почти половина населения страны.
Однако больше всего турецкий электорат настораживало то, что в странах традиционной западной демократии назвали бы подавлением инакомыслия. Кампания ПСР в какой-то момент стала проходить под лозунгом борьбы с внутренним врагом. На месте последнего мог оказаться любой, кто неодобрительно высказывался против правящей партии и ее лидеров. Так, в апреле прошли новые чистки в силовых структурах, где выявляли сторонников организации «Хизмет» и ее главы Фетхуллаха Гюлена.
Когда-то Гюлен был одним из основных союзников Эрдогана, способствовавших его приходу к власти, но в последние годы их отношения накалились до предела. Зимой прошлого года, напомним, Эрдоган обвинил известного общественно-религиозного деятеля Ф. Гюлена в создании «параллельного государства» в Турции и заявил о намерении «выкорчевать из властных структур сторонников организации «Хизмет» и ее лидера». «Мы не можем позволить подобной организации существовать в самом сердце нашего государства, для нас это вопрос выживания», – заявил тогда еще премьер-министр Эрдоган в феврале 2014 года телеканалу «Евроньюс».
Поводом для окончательного разрыва между ними стало инициированное прокуратурой Турции, где были сильны позиции сторонников Гюлена, коррупционного расследования «Большая взятка». В ее рамках были задержаны более пятидесяти крупных бизнесменов и чиновников Эрдогана. Серьезные обвинения предъявили и сыну премьера Билалу Эрдогану.
Коррупционный скандал подорвал позиции правящей партии на муниципальных выборах в марте 2014 года. Однако и организация и сам Эрдоган быстро оправились от удара. Несмотря ни на что, он так и не отказался от идеи провести первые в истории страны всенародные президентские выборы в августе того же года. В конечном итоге Эрдоган выиграл. Он стал первым президентом, избранным не парламентом, а турецкой «улицей», и подтвердил прочность своих политических позиций.
Однако это не изменило отношения президента к гюленовцам, которые по-прежнему рассматриваются им в качестве «главной внешней и внутренней угрозы» страны в настоящее время. В этом отношении весьма показателен инцидент, наделавший много шуму незадолго до парламентских выборов в июне. Речь идет об аресте турецкого старшеклассника на митинге в городе Конья. Шестнадцатилетний юноша публично обвинил Эрдогана и его окружение в коррупции и выступил в защиту принципов светского государства, заложенных Кемалем Ататюрком. Слова подростка были расценены как оскорбление главы государства, что в Турции является уголовным преступлением и может караться лишением свободы до четырех лет. Хотя молодого человека позже отпустили, данное происшествие внесло свою лепту в продолжающийся раскол турецкого общества.
Вполне возможно, что наступательная политика власти могла привести к снижению количества тех, кто отдал свой голос за ПСР 7 июня этого года. Как результат, впервые за последние тринадцать лет умеренно исламистская Партия справедливости и развития потеряла статус правящей. 41 процент голосов, отданных за ПСР, сделал ее победителем на выборах, но при этом лишил партию доминирующего положения в политической жизни. Потому что в новом составе парламента абсолютное большинство у ПСР потеряно.
Это, конечно же, не разгромное поражение партии, но определенно оглушительный политический провал Эрдогана. Дело в том, что парламентские выборы были задуманы им как финальная точка в полуторагодовом выборном марафоне. Он начался в марте прошлого года на местных выборах, продолжился в августе на президентских и должен был закончиться грандиозным триумфом ПСР на парламентских. С одной стороны, это усилило бы позиции Эрдогана и его религиозной организации, с другой – открыло бы им дорогу для самой серьезной трансформации турецкого государства и общества.
Теперь реализация амбициозных планов президента поставлена под сомнение. Возможно, турецкое общество пока оказалось не готово к столь резким поворотам и переустройству привычной политической жизни.
Ветер перемен
Пикантность внутриполитической ситуации в Турции заключается еще и в том, что Эрдоган теряет поддержку среди самых близких ему людей. Один из основателей ПСР, предыдущий президент страны Абдулла Гюль в конце мая этого года неожиданно заявил, что «предпочел бы усовершенствовать нынешнюю парламентскую систему страны, а не переходить на президентскую форму правления, которую хочет установить Эрдоган». Он также подчеркнул, что «в рамках любой президентской республики должна действовать система сдержек и противовесов».
Но самый важный тезис Гюля касался деятельности Эрдогана на посту главы государства. Характеризуя политику нынешнего президента страны он отметил, что «ситуация в Турции могла бы сложиться намного лучше, чем сегодня».
Даже с учетом того, что Гюль не занимается политикой, его интервью журналистам, где он помимо прочего признался, что не будет присутствовать на массовом предвыборном митинге ПСР с участием президента Эрдогана и премьер-министра Ахмета Давотоглу в стамбульском районе Йеникапы, выглядит не просто демаршем. Это фактически программная платформа или серьезный политический задел на будущее.
Гюль, намеренно или нет, задел три самых актуальных вопроса турецкой политической и социально-экономической жизни. Во-первых, это проблема изменения системы правления с парламентской на президентскую, во-вторых, качество политического лидерства, и наконец, в-третьих, непростая политическая и экономическая ситуация в стране.
Очевидно, что турки пока не готовы отходить от парламентаризма как формы правления государством. Так может прозвучать один из важнейших выводов парламентских выборов. Правящей партии не удалось заручиться поддержкой населения, несмотря на все ухищрения, применение административного ресурса и возможные фальсификации. О них, кстати, говорили не только оппозиционеры, но и тот же Гюль.
Но вполне возможно, что переход от парламентаризма – лишь вопрос времени. Поскольку, и это уже второй момент, турецких избирателей может немного смущать именно Эрдоган. Его модель поведения политика, отчаянно рвущегося к тому, чтобы сосредоточить в своих руках все больше властных полномочий. Слишком энергичные действия Эрдогана могли оттолкнуть не только светски ориентированную публику, но и тех, кто не хочет, чтобы именно он оказался всесильным и влиятельным президентом в случае превращения Турции в президентскую республику.
Не исключено, что Эрдоган действительно искренне желает сделать турецкое государство сильным и процветающим. Его проблема в том, что он добивается своей цели, не считаясь с чужим мнением и не признавая своих ошибок.
Сторонники Эрдогана позиционируют его как спасителя нации, который знает, что нужно делать. Однако категоричность Эрдогана, его склонность в одиночку принимать судьбоносные для всего государства и его общества решения, жесткость в отстаивании своей позиции, позволяет его противникам говорить о президенте как об авторитарном политике. Усугубляет положение его склонность к популизму и демагогии, а также отход от прагматизма. Это уже давно не тот Эрдоган, лидер умеренной исламистской организации, которую США и Евросоюз предлагали всем сторонникам политического ислама в мусульманском мире в качестве образца для подражания.
К настоящему времени Эрдоган многих союзников и друзей превратил в своих врагов и противников. Серия выборов за полтора года привела к тому, что квинтэссенцией политической борьбы стал поиск внешних и внутренних врагов в армии, полиции, госаппарате, бизнес-структурах, в сфере образования и средств массовой информации. Все это породило в далеко неоднородном турецком обществе новые расколы и трещины.
Примечательно, что то же самое касается и внешней политики. Так, стремясь увеличить свою популярность на арабской улице, Эрдоган демонстративно рассорился с Израилем, важнейшим военно-стратегическим партнером Турции после Североатлантического альянса. Внешняя политика «неоосманизма», основоположником которой был Давотоглу, называвший ее политикой «ноль проблем с соседями», сегодня высмеивается оппозиционерами как политика «ноль соседей без проблем». Действительно, в последнее время, несмотря на все попытки, Анкара так и не помирилась с Ереваном и Тель-Авивом, втянулась в конфликты в Ливии и Сирии, поддерживая близких в идеологическом отношении египетских «Братьев-мусульман», получила натянутые отношения с руководством Египта и Саудовской Аравии. Все это серьезно подмочило репутацию Турции, потому что ее руководителей в регионе и мире перестали воспринимать в качестве ответственных, предсказуемых и серьезных лидеров, проводящих последовательную политику внутри страны и за ее пределами.
Однако при всем при этом основной вопрос, по всей видимости, касается текущей политической и экономической ситуации в Турции. Здесь следует подчеркнуть за что, собственно, многие турки были благодарны Эрдогану и в чем ему отдавали должное даже серьезные противники, почему ПСР неизменно побеждала на парламентских и муниципальных выборах. Дело в том, что Эрдоган и его партия, пришедшая тринадцать лет назад к власти на волне острейшего экономического кризиса, сумела сформировать правительство, которое стало самым эффективным за всю современную историю Турции.
В процессе либерализации общественно-политической и экономической жизни религиозная Партия справедливости и развития продвинулась намного дальше своих светских предшественников. Наиболее характерной чертой общественно-политической модернизации Эрдогана стало перемещение центра политического доминирования в стране от армии к гражданским институтам. Партия справедливости и развития не просто одержала верх в борьбе за власть над генералитетом, она разрушила ее господствующее положение в стране, максимально ограничив политическую и экономическую роль армии в турецком государстве и обществе. Нужно отметить, что при Эрдогане изменился статус курдского языка. Правительство приняло несколько законов, легализовавших его использование в частных школах, в литературе и политических кампаниях.
Кроме того, выступая за полноправное членство Анкары в Европейском союзе, партия Эрдогана смогла провести значительные по глубине и масштабам реформы в экономике. Экономика страны на протяжении многих лет росла по 5–8 проц. ежегодно. В Турцию потянулись инвесторы, о гиперинфляции стали забывать, прошла деноминация и появилась новая «турецкая лира», окреп малый и средний бизнес. Даже в условиях глобального финансового кризиса 2008–2010 годов Турция смогла преодолеть многие трудности и выйти из экономических потрясений быстрее, чем те же Греция, Испания, Португалия и страны Восточной Европы.
Именно под руководством Партии справедливости и развития Турция практически полностью выплатила долги Международному валютному фонду и озвучила планы по вхождению в десятку крупнейших мировых экономик. Вероятно, данное обстоятельство позволило появиться новой концепции современной Турции как мощного регионального лидера и влиятельного игрока на мировой арене. Примерно тоже самое происходило на фоне стремительного взлета цен на углеводородное сырье с нефтедобывающими Ираном и Россией. Дополнительный приток нефтяных денег позволил Тегерану и Москве более отчетливо проговаривать и отстаивать свои геополитические интересы в регионе и мире.
Однако сегодня турецкая экономика переживает не самые лучшие времена. В 2014 году в мировом экономическом рейтинге Турция опустилась на две позиции с 17-го на 19-е место. ВВП страны составил 767 млрд. долл. США, что на 60 млрд. долл. меньше, чем годом ранее. Темпы экономического роста в четвертом квартале прошлого года не превысили 1,7 проц., что вдвое ниже прогнозируемых показателей, а уровень безработицы вырос до 11 проц. – это наивысший показатель за последние четыре года. За 2014 год турецкая лира потеряла 15 проц. своей стоимости. В турецких СМИ все чаще пишут о растущих ценах на товары и продукты, а также о недостатке рабочих мест. Сегодня без работы оказались свыше трех миллионов молодых людей.
Дополнительное давление на экономику и рынок труда оказывают сирийские беженцы. Из-за продолжающегося вооруженного конфликта в Сирии свыше полутора миллионов сирийцев нашли убежище в Турции. По данным Управления по предотвращению и ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций Турции, их содержание уже обошлось турецкой казне в пять с половиной миллиардов долларов.
Именно поэтому один из ключевых блоков предвыборных программ всех партий, прошедших в парламент по результатам выборов 7 июня, был экономический. Так, главная оппозиционная Народно-республиканская партия, основателем которой являлся Кемаль Ататюрк, обещала развернуть либеральные реформы ПСР на 180 градусов. Оппозиционеры декларировали прекращение нынешней политики по приватизации государственной собственности и выступили за укрепление государственных корпораций и увеличение роли государства в экономике. В то же время представители НРП указывали на необходимость инвестиций в человеческий потенциал, его квалификацию и благосостояние, внедрения бесплатного и доступного для всех медицинского обслуживания. Как отмечают источники, «количественной мерой решения этой задачи для НРП является индекс человеческого развития, по которому планируется войти в двадцатку наиболее развитых стран мира. Повышая эффективность производства, предоставляя поддержку малому и среднему бизнесу, создавая новые рабочие места, НРП ставит своей задачей достижение годовых темпов роста ВВП в 6 проц.»
Экономическая политика Партии националистического движения также строится на критике властей. Руководство ПНД отмечает, что основой современной турецкой экономики является приток «горячих денег» и опора на потребление вместо фокуса на «науке и технологиях, а также инвестиции в сектор услуг и экономика, основанная на «ренте», вместо инвестиций в конкурентоспособность». При этом они указывают, что именно их партия стояла у истоков 8-го Плана развития, положенного в основу дальнейших экономических программ и успехов правящей партии. Однако ПСР из-за неэффективной работы отдалилась от целей, что привело к экономическим проблемам текущего времени.
Экономический раздел в программных установках Демократической партии народов вообще делает ее самой социально ориентированной из турецких партий, прошедших в парламент. ДПН вводит понятие «гарантированной экономики», чьим приоритетом должен стать «здоровый рост», а основой – социальная ориентированность. Программа партии предусматривает широкий спектр социальной поддержки самым различным слоям населения – от детей и молодежи до стариков и неимущих. Она пообещала остановить приватизацию, сократить расходы на безопасность и оборону.
Таким образом, стержнем экономических вопросов оппонентов правящей Партии справедливости и развития является критика неэффективности управления и признание необходимости проведения новых реформ. Однако проблема здесь гораздо глубже и серьезнее. Недавно МВФ послал однозначный сигнал Анкаре, предупредив ее о необходимости серьезных структурных преобразований, дабы снизить зависимость от иностранных инвестиций. Тем самым фактически было признано, что турецкое «экономическое чудо» в период власти религиозной партии было возможно, в том числе во многом благодаря внешней финансовой и технологической подпитке. Без чужой помощи турецкая экономика не смогла бы так быстро решить актуальные проблемы, даже с учетом проведенных реформ.
И это очень тревожный звонок для Эрдогана и его партии. На фоне общего мирового финансового спада, когда новых инвесторов нет, а старые уходят, Турция не может рассчитывать на экономический прорыв даже при значительном падении цен на нефть. Для Эрдогана такая ситуация может быть более опасной, чем появление Демократической партии народов в парламенте и превращение турецкой политической системы из классической трехпартийной в четырехпартийную.
Вообще-то, вхождение прокурдской ДПН в парламент можно назвать одной их сенсаций эклекторального цикла. Прежде курдские партии или организации, которые в том или ином виде поднимали курдскую проблему, не получали больше 8 процентов голосов и исторически занимали периферийное положение в политическом процессе Турции. Их представители попадали в парламент страны лишь по одномандатным округам в качестве независимых кандидатов, при этом их парламентские фракции не имели большого веса и голоса.
Теперь ситуация изменилась. В законодательном органе страны появилась партия, инициатором создания которой является в том числе и известный лидер Рабочей партии Курдистана Абдулла Оджалан. Он отбывает пожизненное заключение в турецкой тюрьме на острове Имралы по обвинениям в терроризме, а его племянница Дилек Оджалан согласно избирательным спискам стала депутатом.
Впрочем, интрига здесь заключается еще и в том, что ДПН не просто прокурдская партия. По своему уставу она определяется как партия левого, социал-демократического толка, объединяющая различные политические группы, и выступает за права этнических, религиозных и сексуальных меньшинств. Одним из краеугольных камней ее политики является борьба за равноправие женщин, что, кстати, нашло свое отражение в партийной структуре. У ДПН два сопредседателя – юрист Селахаттин Демирташ, которого называют «курдским Обамой» за ораторские способности и возрастающую популярность в Турции, а также Фиген Юксекдаг, которая была редактором журнала «Социалистическая женщина» и одной из основательниц Социалистической партии Турции.
По словам представителей Демократической партии народов, их успех объясняется прежде всего тем, что «пришло время для формирования альтернативы традиционным политическим партиям». Однако очень сомнительно, что в целом консервативное турецкое общество вдруг отдало бы предпочтение партии, открыто поддерживающей сексуальные меньшинства и представляющей интересы самого левого крыла политического спектра. Скорее всего, вхождению ДПН в парламент способствовало то, что один из основателей ПСР «Мир» Денгин Фырат, этнический курд, покинул правящую партию из-за разногласий с Эрдоганом и на прошедших 7 июня парламентских выборах баллотировался уже от ДПН.
По сути, речь идет о том, что часть курдского населения, которая прежде голосовала за ПСР, теперь отдала свое предпочтение ДПН. Для Эрдогана это еще один серьезный удар. Проблема даже не в том, что Эрдогану теперь придется выбирать между прокурдскими демократами и Партией националистического движения, чтобы сформировать правительственную коалицию. Потому что республиканцы, твердо стоящие на позициях светскости государства, отказываются вступать в переговоры с исламистами.
Проблема для Эрдогана и его ПСР в том, что подходит конец их эпохи. Победа сторонников светского вектора развития государства и общества из партии Ататюрка, националистов и левых сил, выступающих за права этнических и других меньшинств, свидетельствует о том, что проиграли не только Эрдоган и его умеренно-исламистская партия. В обществе явно наступает разочарование от правления исламистов.
Религиозные лозунги, несмотря на всю их привлекательность, уже не так актуальны в ситуации, когда страна и ее жители сталкиваются с серьезными экономическими проблемами. 13 лет назад религиозная организация Эрдогана представила обществу альтернативный взгляд на то, как может развиваться турецкое государство в современных условиях. Электорат подкупали и политическая гибкость лидеров ПСР и их умение превратить религиозную партию в центристское политическое объединение, где практически каждая группа турецкого общества могла занять свою нишу. Поэтому в середине 2000-х годов в рядах ПСР оказывались не только сторонники политического ислама, но и светские либералы, умеренные левые и правые консерваторы.
Удаче Эрдогана также сопутствовали и внешние обстоятельства, которые позволили развивать экономику страны и изменить представление о Турции в регионе и мире. По большому счету Эрдоган и его окружение не выдержали испытание успехом. Они полагали, что устойчивый рост и политическая стабильность Турции были исключительно делом рук их политики. Такое положение дел позволило турецкому руководству говорить об экспорте своей модели в арабский мир, где к турецким успехам всерьез присматривались. Больше того, «арабская весна» в Египте, Тунисе и других странах прошла с оглядкой на Турцию и ее умеренно-исламистское руководство.
В этом смысле прошедшие в начале июня парламентские выборы в Турции имеют один важный урок для всех мусульманских стран, а также многих государств с традиционно восточной организацией общества. Они подчеркнули особую важность эффективного государственного управления. Общественность готова закрывать глаза на политические эксперименты элит, поиск нового или особого пути развития, только если сильное государство обеспечивает своевременное решение насущных социально-экономических и общественно-политических проблем.
Не исключено, что у Эрдогана еще есть шанс реабилитироваться и поправить пошатнувшееся положение его партии. Мяч находится на его половине поля, и от него будет зависеть то, как будут развиваться события в Турции в ближайшее время. Очевидно, что ему будет непросто. Но у турецкого государства есть больший запас прочности, чем у того же Египта в период правления религиозной партии «Братья-мусульмане». В Египте исламисты жестко противопоставляли себя светским властям, но не смогли решить комплекс социально-экономических вопросов, наладить мирную жизнь и в итоге проиграли политическую борьбу армии. Египтяне смирились с высокой политической ролью военных в обмен на стабильность. Турки не готовы отказываться от услуг умеренно-религиозной ПСР, но дали понять, что от умения властей вовремя реагировать на постоянно появляющиеся угрозы и вызовы зависит очень многое.
