В тихой политической жизни страны 14 февраля произошли большие перемены. Ассамблея народа Казахстана предложила провести в этом году досрочные президентские выборы. Заместитель председателя Анатолий Башмаков аргументировал это тем, что в 2016 году может произойти совпадение выборов президента и парламента, а также отметил, что в 2016 году может быть пик мирового экономического кризиса.
Понятно, что это было только предложение Ассамблеи, но также очевидно, что оно не могло быть простой случайностью. Это, несомненно, тщательно продуманное решение. Собственно, и выбор момента также весьма не случаен. Заметим, что как раз за несколько дней до предложения Ассамблеи в Астане 11 февраля прошло расширенное заседание правительства. На нем и обществу и истеблишменту страны был послан четкий сигнал, что в стране не будет девальвации по российскому сценарию.
Очевидно, что всем в стране не хватало именно определенности в отношении экономического курса правительства, особенно в части его реакции на экономические проблемы России. Население восприняло эту новость с большим облегчением, чего нельзя сказать про экспортеров и некоторую часть казахстанского бизнеса, которая испытывает серьезное давление со стороны резко подешевевшей после девальвации российской продукции. Но очевидно, что даже бизнесу проще, когда есть определенность хотя бы на краткосрочную перспективу.
Вот и обществу также нужна большая определенность в отношении перспектив политического курса страны. Тем более что ситуация вокруг нас становится все более нестабильной, чего стоят и события в Украине, и конфликт России с Западом, и угроза нестабильности на Ближнем Востоке, и опасения по поводу Афганистана.
Поэтому чем быстрее ситуация станет понятной, тем проще будет населению. Потому что большая часть общества не хотела бы рисковать своим нынешним положением, она опасается любых потрясений. Даже события в Украине, которые вызвали идеологический раскол на территории бывшего СССР, что бумерангом затронуло и нас в Казахстане, воспринимаются в первую очередь как проявление нестабильности.
Кроме того, никто действительно не знает, что будет с мировой экономикой, а также ценами на нефть и другими предметами казахстанского экспорта в среднесрочной перспективе. Мировая экономика ощутимо замедляется, экономический рост Китая постепенно падает, растут риски в связи с возможными проблемами в его банковском секторе, где вполне может быть, что образовался большой «мыльный пузырь». Очевидно, что в этот период лучше войти с сильным руководством страны.
Важно также, что мы находимся в очень неспокойном месте планеты, где ведется конкурентная борьба между великими державами при участии влиятельных региональных государств. В такой ситуации очень важно сохранить субъектность внешней политики, иметь свободу внешнеполитического маневра. А для этого необходима преемственность курса на многовекторность и умение маневрировать между интересами противостоящих друг другу держав, которое Казахстан уверенно демонстрировал в последние десятилетия.
Так что во всех смыслах предложение Ассамблеи вполне логично. Провести выборы в этом году позволит и государству, и обществу получить столь необходимую им определенность.
Что делать с тенге?
С началом работы Евразийского экономического союза в Казахстане чрезвычайно остро встал вопрос, что теперь со всем этим делать? По большому счету мы оказались заложниками ситуации. Если мы просто будем следовать за экономической ситуацией в России, то тогда нам надо девальвировать тенге до российского уровня или хотя бы приблизиться к нему. Но для нашего общества это будет шок. При этом девальвация на двадцать процентов просто не имеет смысла. К тому же мы не знаем, а если завтра рубль еще упадет? Если мы не будем следовать за примером России, тогда у нас начнутся проблемы у местных производителей и экспортеров, снизятся поступления налогов в бюджет, упадет экспорт в Россию, ухудшится экспортно-импортный баланс и вырастет безработица.
Здесь стоит отметить, что основные нефтедобывающие страны, хотя и потеряли часть стоимости своей валюты, но нигде падение не достигало таких масштабов, как в России. Понятно, что Москва решала свои тактические вопросы. В первую очередь это задача наполнения бюджета. Девальвация позволила увеличить рублевые доходы государства за счет продажи по новому курсу валютных доходов от экспорта нефти. Правда, в долларовом эквиваленте бюджет России сократился почти в два раза, но все обязательства в рублях в 2014 году были выполнены.
В 2015 году такой трюк больше не пройдет. Побочным эффектом от девальвации стал рост цен, хотя официальные власти в России говорили, что это не скажется на потребителях, потому что они получают доходы в рублях и расходы у них тоже в рублях. Но девальвация все равно ведет к росту цен и ухудшению экономического положения населения, потому что даже в российской продукции, от картофеля до автомобилей, много импортных составляющих. Кроме того, сокращение импорта снижает уровень конкуренции, что ведет к росту цен.
В 2015 году российским властям придется принимать решение, что делать дальше? У них есть возможность перейти к политике изоляции, начать предоставлять экономике ликвидность от государства, отказаться от свободного движения капиталов. Возможно, что и перейти к государственному регулированию некоторых экономических процессов. В этом случае станет неизбежным усиление инфляции, вероятно введение целого ряда курсов валюты. Примерно то, что происходит сегодня в Венесуэле.
Можно также ничего не делать. Оставить нынешний курс и либеральных экономистов в правительстве. Но тогда в отсутствии доступа к внешним рынкам капитала это приведет к снижению деловой активности, росту проблем у банков, сокращению потребительского спроса, закрытию многих компаний из сферы услуг.
Почему все это важно для нас в Казахстане? Потому что мы вынуждены оглядываться на Россию и принимаемые ею экономические решения. Конечно, еще не дошло дело до согласования с Москвой валютных курсов, о чем говорил Петр Своик, но учитывать российскую политику мы теперь обязаны. Потому что у нас даже зерно сейчас выгоднее покупать в России, чем в Казахстане, не говоря уже о курице и молоке.
11 февраля на расширенном заседании правительства стало понятно, что в вопросе определения курса тенге мы не будем следовать российскому примеру. Президент Нурсултан Назарбаев заявил, что государство постарается не допустить резких колебаний курса тенге. Это решение вызвало облегчение в широких массах населения. А об отдельных производителях, наверное, должно теперь позаботиться государство. Например, для того чтобы дождаться того момента, когда в России вырастут цены и наша продукция снова станет конкурентоспособной. Потом мы все равно не сможем угнаться за российской кредитно-финансовой политикой, потому что у России другие задачи и другие экономические приоритеты.
Военно-воздушный парад
6 февраля в Министерстве обороны Казахстана сообщили о том, что планируется покупка в России истребителей-бомбардировщиков СУ-30МС. По данным газеты «Ведомости», уже подписан контракт на покупку четырех самолетов на общую сумму в 5 млрд. рублей. Всего в Казахстан до 2020 года может быть поставлено до 36 самолетов СУ-30МС. Если эта сделка состоится, то это будет первая покупка новой авиационной боевой техники для ВВС Казахстана. До настоящего момента Казахстан только производил ремонт старых советских самолетов.
Понятно, что ремонт невозможно делать бесконечно. Тем более что ВВС Казахстана весьма активно эксплуатируют боевую технику, налет часов у наших летчиков один из самых больших в бывшем СССР. При такой эксплуатации техника рано или поздно начнет выходить из строя. Соответственно, в один прекрасный момент мы можем остаться без современной авиации. К примеру, казахстанские ВВС уже прекратили эксплуатацию фронтовых бомбардировщиков СУ-24, похоже, их было уже невозможно больше чинить. Тем более многие самолеты падают даже после ремонта. Так случилось с истребителем МИГ-31 с Карагандинской базы, который потерпел крушение вскоре после ремонта на Ржевском заводе в России. В Талдыкоргане падал также СУ-27. Кроме того, все истребители Миг-27, Миг-29 и Су-27 также уже довольно потрепаны.
Поэтому покупка новых самолетов давно напрашивалась. Но в Казахстане закупки военной техники – это отдельная и довольно детективная история. Поэтому было непонятно, когда Минобороны может захотеть обновить парк боевых самолетов и какие модели он предпочтет. Из летательных аппаратов до этого Казахстан покупал только вертолеты МИ-17, «Еврокоптер», а также транспортные самолеты С-295.
Вообще закупка самолетов для боевой истребительной авиации – это особый случай для любой страны, высший пилотаж чиновников от военных закупок. Обычно такие приобретения осуществляются на открытых тендерах, где страна объявляет о своих приоритетах. Например, нужен тяжелый истребитель «четвертого» или «четвертого плюс» поколения для завоевания господства в воздухе, до 30 тонн грузоподъемностью с частичным размещением производства в стране. Тогда среди претендентов будут российские СУ-30. Или, наоборот, нужен легкий истребитель того же поколения, до 15 тонн. И тогда в конкурсе примут участие французский «Рафаль», как это было в недавнем тендере в Индии, российский Миг-29, шведский «Грипен», американский F-16.
Четвертое поколение истребителей-бомбардировщиков (использование одного или двух плюсов означает более современное оборудование, которое приближает самолет к пятому поколению) составляет основу парка многих стран мира. Из пятого поколения сегодня в строю только американские тяжелый F-22 и легкий F-35.
Здесь следует иметь в виду, что надо понимать, для какой цели вам нужен современный истребитель-бомбардировщик. Понятно, он должен иметь возможность вести бои в воздухе. Но для такой страны, как Казахстан, нет необходимости иметь слишком много истребителей. Это просто очень дорого и не по статусу. Но определенное количество иметь просто необходимо. В этой связи 36 самолетов может быть вполне достаточно.
Кроме того истребители-бомбардировщики могут нам понадобиться для ударов по земле, например, в случае появления каких-нибудь боевиков с юга. Но для этих целей лучше подойдет легкий истребитель, он эффективнее и дешевле в эксплуатации. Раньше у нас для этой цели были бомбардировщик СУ-24, штурмовик СУ-25 и Миг-27. Наверняка СУ-30 не сможет заменить все эти самолеты. Сами россияне производят для штурмовых целей бомбардировщик СУ-34, также они могут использовать учебно-боевой истребитель Як-130.
Важный момент, сколько мы готовы заплатить за новые самолеты? Западная техника обычно стоит весьма дорого. Тот же французский «Рафаль» стоил Индии почти 100 млн. долларов каждый. Правда, включая размещение производства, частичную передачу технологий и производство вооружения.
Российская техника тоже довольно дорогая. Например, СУ-30МКИ (модернизированный, коммерческий, индийский) продавался Индии по 83 млн. долларов. Но на этом самолете много иностранных комплектующих. В частности, бортовой компьютер, радиолокационная станция и электроника в целом израильского и французского производства, список вооружения также расширен.
Однако в варианте СУ-30СМ (серийный, модернизированный) самолет поставлялся российским ВВС с 2013 года. При его производстве используются только российские комплектующие. Поэтому он дешевле, хотя в Интернете пишут, что он поставляется армии по 50 млн. долларов. Алжир купил 16 СУ-30МКА за миллиард долларов (62 млн. за штуку), Вьетнам в 2010 году приобрел 12 СУ-30МК2 за тот же миллиард (83 млн.). Но опять же сумма зависит от комплектации.
В этом смысле покупка четырех СУ-30 СМ за 5 млрд. рублей это хорошая сделка. Каждый самолет обойдется нам в 18 млн. долларов, и это очень немного для такой машины. Правда, остается вопрос: продадут ли нам по этой цене все 36 заявленных машин? Возможно, что четырьмя машинами все и ограничится. Потому что сделка явно носит политический характер. Во-первых, сейчас у бюджета явные трудности, и везде, где только возможно, сокращают расходы. В этой ситуации покупка истребителей-бомбардировщиков не относится к разряду первоочередных задач. Можно было бы и подождать.
Во-вторых, самолеты были проданы по довольно дешевой цене. Если их на самом деле поставят до конца года, то, очевидно, что их возьмут из того заказа, который сейчас осуществляется на заводе в Иркутске для российской армии. Иначе пришлось бы ждать год-два, если бы мы только что разместили заказ.
Металлические войны
Когда компания «Арселор-Миттал Темиртау» в начале февраля объявила о том, что будет выплачивать своим работникам только 75 процентов зарплаты, это вызвало быструю реакцию со стороны государственных органов. Компании было предписано в кратчайшие сроки устранить нарушение. В свою очередь, в «Арселор-Миттал Темиртау» заявили, что у нее на счетах нет денег в связи с тем, что прекратился экспорт в Россию из-за девальвации, а также экспорт в Иран. В компании попросили правительство осуществить возврат НДС в размере 12 млрд. тенге, который не выплачивался с 2010 года.
Вся эта история обозначила сразу несколько сложных моментов. Во-первых, налицо еще одно негативное последствие российской девальвации. Потому что, если бы не девальвация рубля, то экспорт в Россию из Темиртау не был бы остановлен и не была бы потеряна треть доходов комбината. И еще одно обстоятельство, что из-за резко подешевевшей российской продукции, у казахстанских металлургов теоретически должны были возникнуть проблемы из-за возросшей конкуренции и на рынке Казахстана. Кроме того, за счет валютной выручки на внешних рынках компания могла бы получить больше тенге, тогда ей не надо было бы сокращать зарплату работникам.
Во-вторых, оказывается правительство уже довольно давно не возвращает экспортерам НДС. Если уж «Арселор-Митталу» не возвращали НДС в тучные для бюджета времена, то что правительству делать теперь, когда его доходы сокращаются?
Здесь надо отметить, что сама идея НДС и его возврата экспортерам за товары и услуги, приобретенные внутри страны, является стимулом для поставок товаров на внешние рынки, что должно обеспечить улучшение внешнеторгового баланса страны. Однако это хорошо в случае, к примеру, с Германией и ее поставками на экспорт товаров с высокой добавленной стоимостью. В нашем случае мы экспортируем сырье, и возврат НДС здесь выглядит странно. Может быть, пример «Арселор-Миттал Темиртау» в этом смысле не совсем удачный, все-таки на экспорт идет не железная руда, а металл и продукция из него. Но тем не менее правительство дало индусам хороший повод попытаться переложить на него ответственность за решение проблем комбината.
В принципе, у индусов из «Арселор-Миттал» вполне логичная для иностранной компании позиция. Если компания сталкивается с трудностями, например падением выручки, то надо сокращать затраты, в том числе и на оплату труда. А так как количество занятых на казахстанских предприятиях «Арселор-Миттал» выше среднего как по всему миру, так и по другим предприятиям компании, то индусы решили сократить оплату. Логика здесь чисто капиталистическая – если не можешь сократить число рабочих, то надо сократить их зарплату.
Естественно, что рабочим эта идея не понравилась, а государство не может не учитывать позицию трудового коллектива, где работают около 35 тыс. человек. Отсюда такая быстрая реакция государственных органов. Но у «Арселор-Миттал» действительно сложная ситуация. На мировых рынках упали цены на металлы и коксующийся уголь, еще один продукт «Арселор-Миттал» в Караганде. Они находятся на минимальном уровне с 2009 года. При этом аналогичные российские металлургические компании в связи с девальвацией смогли заметно поправить дела. Например, у компании «Мечел» долги в основном в рублях, а выручка в долларах. Естественно, что ее положение после девальвации заметно улучшилось.
В Темиртау традиционно критически относятся к заявлениям «Арселор-Миттал». Здесь критикуют компанию за политику сокращения рабочих мест, за то, что зарплаты металлургов и шахтеров в Караганде ниже, чем в подразделениях компании в Европе. Кроме того, имея прибыль в глобальном масштабе, компания не хочет покрывать убытки своего филиала в Темиртау. Но дело в том, что западные компании стремятся к тому, чтобы эффективным было каждое их подразделение. Металлургические заводы в Европе обходятся дорого из-за налогов, высокой зарплаты, больших затрат на приобретение исходного сырья, которое в Европе часто уже просто не производится, тот же уголь и железная руда. Но в Европе есть рынки сбыта и выше эффективность работы. В том числе потому, что в производстве занято сравнительно немного людей. Поэтому каждая компания, например «Арселор-Миттал», рассчитывает, что ей выгодно, производить продукцию в непосредственной близости от рынков сбыта или поставлять продукцию со своих заводов в Мексике, Украине, Индии или Казахстане. На последних ниже эффективность и больше рабочих, но меньше зарплаты и налоги.
Понятно, что у компании в Темиртау есть свои несомненные плюсы. Это свой коксующийся уголь, своя железорудная база, в Казахстане налоги ниже. Но при этом Караганда расположена в центре континента и доставка продукции до мировых рынков стоит весьма дорого и входит в ее себестоимость. И с рынком сбыта проблемы. Вокруг сплошные конкуренты. Это и Россия, где вдоль казахстанско-российской границы целый ряд крупных металлургических производств, например, Магнитогорский, Западно-Сибирский завод и другие. Это и Китай, где объемы производства черных металлов постоянно растут. Поэтому последние годы Китай больше известен как крупный покупатель железной руды. Между прочим, во многом именно из-за замедления китайской экономики начали падать мировые цены на сырье. И, наконец, Иран, который из-за санкций и падения цен на нефть сократил импорт.
Но в то же время не в интересах «Арселор-Миттал» ссориться с Казахстаном. Для публичной компании меньше всего нужен конфликт на одном из ее активов. В свою очередь, Казахстану меньше всего нужно недовольство металлургов и шахтеров Темиртау и Караганды. В результате 9 февраля стороны нашли частичное решение проблемы. «Арселор-Миттал» отказался от сокращения зарплат своим работникам, а правительство перечислит ему 4 млрд. тенге из 12 млрд. долга по возмещению НДС.
Трудно сказать, достаточно ли этого будет для долгосрочного решения проблемы. Потому что оно находится за пределами компетенции менеджмента компании, самое главное – непонятно, восстановятся ли рынки сбыта для «Арселор-Миттал» в России и Иране. Но одно известно точно, компания наверняка продолжит постепенно сокращать работников с целью повысить эффективность своей деятельности. Сегодня в «Арселор-Миттал» работает 35 тыс. человек в металлургическом, угольном и железорудном подразделениях. Из них в металлургическом – 15 тыс. Для сравнения, в советские времена только на Карметкомбинате в Темиртау на пике работали 44 тыс. человек, перед распадом СССР осталось 38 тыс. В то время как в объединении «Карагандауголь» со всеми подразделениями, включая подсобное хозяйство, было 120 тыс. работников. Это было время гигантских советских производственных коллективов. Тогда металлургическим заводам не надо было думать о рынках сбыта, о рентабельности и эффективности. Теперь другое время. Количество работников на единицу продукции – это один из показателей эффективности производства.
«Так проходит слава мира»
Смерть Рахата Алиева в австрийской тюрьме стала большой неожиданностью для всех сторонних наблюдателей. Все-таки он казался достаточно энергичным, находясь в Европе все время что-то заявлял, вокруг него были всегда какие-то движения, в общем он защищался. Хотя в его положении и с тем шлейфом проблем, которые за ним тянулись, включая обвинение в убийстве банкиров, это выглядело малоэффективным. Тем более когда его дело попало в австрийский суд.
Любой европейский суд всегда старается быть объективным, хотя наши политические эмигранты часто настаивают на обратном. Потому что объективная юридическая система наряду с частной собственностью находится в основе западной цивилизации. Если суд рассматривает уголовное дело из другой страны, так было в случае с Алиевым, он не может игнорировать доказательную базу на основании того, что обвиняемый может быть теоретически преследуем по политическим мотивам. Потому что политическая мотивация не может быть индульгенцией на уголовные деяния. Западный суд скорее скажет, что это не одно дело, а два разных, у которых была различная мотивация.
В то же время западный суд обязан сам разобраться в деле, если общественность критически относится к идее передать обвиняемого в страну, где его теоретически могли преследовать по политическим мотивам. Поэтому у страны пребывания нет другого выхода, как судить обвиняемого.
И здесь понятно, что по законам любой страны двойное убийство – это серьезное преступление. Если преступление докажут, то обвиняемому грозят длительные сроки пребывания в тюрьме. Для Алиева это была бы катастрофа. Обвинительный приговор Венского суда нельзя было бы объяснить кознями Астаны, да и смысла в этом не было. Он ставил крест на его бурной жизни. Минимум десять лет в тюрьме, а может быть, и больше, а после этого ничего. Для бывшего амбициозного политика это было бы очень болезненно. Возможно, что он осознал всю перспективу и решил не доводить дело до суда.
Естественно, что вся эта история приведет к появлению конспирологических версий. Но если бы это произошло в любой тюрьме на пространствах бывшего СССР, тогда здесь могли бы быть вопросы, но в Европе это практически маловероятно.
Однако все возможные версии и истории печального конца жизни некогда всесильного Рахата Алиева не отменяют главной темы – sic transit gloria mundi («так проходит слава мира»). Гонка этого человека за властью, богатством, его жесткость на грани жестокости, как оказалось, не имели никакого жизненного смысла. И дело не в том, что он в итоге проиграл, с кем не бывает. Он посчитал, что он всесилен, «схватил бога за бороду» (китайская пословица) и просчитался. При такой бурной и нервной жизни невозможна внутренняя гармония. Ее не обеспечивают ни большие деньги, ни власть.
