Казалось бы, президент Трамп уже довольно давно работает в своем офисе в Белом доме, а вопрос о его отношениях с Россией во время предвыборной кампании все еще будоражит общественное мнение в США, остается в центре внимания широкой общественности во всем мире и все больше сказывается на взаимоотношениях двух стран. Все остальные, включая нас в Казахстане, могут только продолжать наблюдать со стороны и гадать, чем закончится беспрецедентное со времен холодной войны обострение отношений Москвы и Вашингтона и как это на них скажется.
Сразу стоит сказать, что принятие в июле конгрессом и сенатом США подавляющим большинством закона о санкциях против России, без всякого сомнения, стало моментом истины и переломной точкой в нынешнем кризисе в современных российско-американских отношениях. И дело здесь не только в том, что в тактическом плане хуже уже быть не может, конечно, может и, возможно, что и будет. Дело здесь в другом, что с принятием этого закона прежний кризис в определенном смысле завершился, он прошел свою точку невозврата.
Потому что до этого момента у Москвы оставался пусть маленький, но все же шанс на то, чтобы изменить ситуацию, например, попытаться заключить с Вашингтоном так называемую «большую сделку» или вообще любую сделку. Теперь же такого шанса больше нет, понятно, что договориться уже не удастся. Соответственно, дальше будет уже совсем другая история, в которой США, судя по всему, в привычном стиле будут применять против России весь тот набор средств, которыми они располагают, за исключением войны как таковой. И самое главное, что сделать с этим ничего уже нельзя.
В связи с этим все усилия, которые предпринимала Москва после 2014 года, чтобы выйти из крымской истории, и желательно, безусловно, выйти красиво, оказываются теперь напрасными. Например, это справедливо для вмешательства России в события в Сирии. Очевидно, что с учетом значения Ближнего Востока для мировой политики, в том числе для американской, присутствие России в Сирии дало возможность получить весомые аргументы. А для чего в данном случае нужны аргументы, только для переговоров с Западом, а значит, для достижения с ним каких-нибудь договоренностей.
Конечно, всегда можно допустить, что речь в данном случае шла о том, чтобы, напротив, постараться задеть интересы тех же США, что речь идет о противостоянии им на любом возможном направлении. Такой политики придерживались СССР и те же США в годы холодной войны. Везде, где у оппонента возникали проблемы, соперник был тут как тут. Так было от Анголы и Никарагуа до Афганистана и Йемена. Поэтому на первый взгляд вполне логично, что Россия сегодня проводит точно такую же политику, как и СССР, если уж речь идет о глобальном противостоянии с американцами.
Однако у Москвы сегодня нет таких ресурсов, какие были у СССР, кроме того, нет идеологических причин для глобального противостояния, последнее весьма немаловажно. Россия сегодня точно такая же капиталистическая страна, как и все остальные. Соответственно, ее политика должна основываться как минимум на прагматизме и интересах. То есть это предполагает, условно говоря, бухгалтерский подход, учет кредита и дебета всех проводимых операций.
В случае с Сирией дебет и кредит выглядят явно не в пользу России. Поэтому можно предположить, что более вероятно, что Москва все-таки искала в Сирии именно аргументы для возможных договоренностей с Западом. И это было бы вполне логично. В этом случае вы тратите средства, но при этом знаете, что на выходе вы получаете результат.
Заметим, что со стороны России сирийская кампания явно носила характер экспромта. Она возникла сразу после появления стратегического тупика, сначала после Крыма, а потом уже и Донбасса. Если же собираешься выйти из тупика, то тогда может понадобиться нестандартный ход. Сирия и стала таким весьма нестандартным ходом.
Без всякого сомнения, участие России изменило ход сирийского конфликта, Асад снова стал побеждать. Следовательно, Москва достаточно неожиданно для всех традиционных участников процесса, американцев, арабов из стран Персидского залива, израильтян, иранцев, иорданцев, турков, стала важным элементом системы сложных взаимоотношений. Соответственно, мнение России надо было теперь учитывать, даже если кому-то этого не хотелось.
Кроме того, Россия подключилась к риторике о борьбе против международного терроризма, которая часто служит, например, в Сирии, в том числе и для решения геополитических задач. На этой основе вполне можно было договариваться. Но после принятия закона о санкциях в июле 2017 года участие России в операциях в Сирии теряет прежний смысл поиска оснований для договоренностей с Западом.
В данном случае остается только поддержание имиджа державы, у которой есть интересы по всему миру, как это делают те же США. Но такая политика очень дорого стоит, в прямом и переносном смысле. В прямом смысле надо, к примеру, тратить деньги на содержание своей группировки в Сирии, на ее снабжение, на поддержку сирийцев техникой, боеприпасами и, возможно, напрямую деньгами. В переносном смысле большой риск связан с участием в конфликте со множеством глобальных и региональных игроков в стране с огромным переплетением конфликтов и противоречий. Например, чего стоит только один потенциально возможный конфликт Израиля с Ираном или противоречия Турции с курдами, или противостояние между суннитами и шиитами. А еще есть американцы, иорданцы, саудиты, катарцы и многие другие.
В общем, ситуация, в которой Россия оказалась в Сирии, непростая и выйти из нее было бы неплохо, но сделать это быстро и безболезненно не получится. Иначе это будет выглядеть как сдача позиций, как слабость. Хотя и оставаться тоже весьма рискованно, высока вероятность оказаться на линии противостояния по тем линиям, по которым у России нет прямых интересов.
Очень показательно, что Россия, как стало ясно этим летом, тратится не только на Сирию, она также еще и финансировала Венесуэлу. Здесь в августе этого года президент Николас Мадуро созвал учредительное собрание и фактически заменил им парламент. Собственно, это был конституционный переворот. И на этом фоне вдруг выяснилось, что российская государственная компания «Роснефть» предоставила Венесуэле кредитов на 6 млрд. долларов. Очевидно, что без этих денег экономические проблемы Венесуэлы могли бы дойти до критического уровня.
Понятно, что такая политика вполне соответствует стандартам холодной войны, когда СССР и США поддерживали режимы, которые представляли для них интерес только потому, что были просто враждебны их противнику. Очевидно, что в Москве поддержали Мадуро исключительно из-за его антиамериканской направленности.
Но это очень дорогая и в нынешней ситуации весьма нерациональная политика. Конечно, Мадуро пока побеждает всех своих внутренних оппонентов, ругает США. Однако в случае полной победы ему снова нужны будут деньги, потому что его экономическая политика ведет страну к катастрофе. В стратегическом плане это не может продолжаться слишком долго. И России придется либо продолжать финансировать неэффективный режим в Венесуэле или не делать этого и тогда можно будет сравнительно скоро распрощаться с предоставленными Мадуро деньгами. В данном случае кредит Венесуэле можно объяснить только желанием насолить американцам. Так действовать, конечно, вполне воможно, кто может запретить тратить свои деньги, но для России это обходится слишком дорого. Сейчас не 1960-е годы и вряд ли России настолько нужна новая Куба недалеко от американских границ. По крайней мере, у нее нет на это столько средств, какие были у Советского Союза.
Собственно, Сирия и Венесуэла – это два возможных варианта поведения для Москвы, которые выходят за границы чисто дипломатического участия в международных проблемах. В первом случае это неожиданный и на первых порах весьма эффективный ход, который все же, скорее всего, был ориентирован на приобретение аргументов для последующих договоренностей с Западом и США. Во втором случае это точная калька с советской политики времен холодной войны, но при этом это не системная политика, а один исключительный случай. Это как если бы СССР поддерживал только, к примеру, Анголу, но не Кубу, Вьетнам, Мозамбик, Никарагуа и всех остальных.
Если сравнивать два варианта, то из них второй на самом деле выглядит чрезвычайно архаичным, в отличие от Сирии. Хотя в то же время, сирийский вариант более рискованный. Так, в Венесуэле можно потерять только деньги, в Сирии риски выше. Но главное, что в Сирии Россия может теоретически взаимодействовать с американцами, турками, иранцами, израильтянами, саудитами и договариваться с ними хотя бы по частным вопросам. Она оказывается в центре больших дел. В Венесуэле же она может только помогать неэффективному местному режиму с его антиамериканской риторикой и частными интересами. Никаких дивидендов здесь не получишь.
Американские санкции против России в определенной степени также стали результатом попытки договориться. В Москве так стремились к большой сделке с Вашингтоном, что не скрывали своей заинтересованности в победе Дональда Трампа. Маловероятно, что россияне на самом деле могли повлиять на выборы в США. Проигрыш Хиллари Клинтон в основном стал результатом ее собственных ошибок, она была самым неудачным кандидатом из всех, кого демократы могли выставить против Трампа. Все те фобии, которые сегодня распространились в США по этому поводу и которые привели к санкциям, все же в основном носят эмоциональный характер. Но вполне может быть, что российские представители могли развить бурную деятельность самого разного свойства и тем самым дали повод для появления конспирологических версий.
Вопрос в другом: вся эта деятельность, если она и имела место, заведомо не могла быть эффективной. Американская политическая машина слишком мощная, чтобы даже самый яркий политик мог изменить направление ее движения. А Трамп, как выяснилось, оказался не очень компетентен, не говоря уже о том, что не слишком эффективен. Но самое интересное, что американский истеблишмент с таким единодушием обрушился на Россию с новыми санкциями не из-за политики Москвы, можно предположить, что он сделал это из-за Трампа.
Гораздо выгоднее, если феномен прихода к власти Трампа будет связан с Россией, чем с проблемами американской политической системы. Понятно, что Трамп – это такой сбой в системе, для США пока сравнительно небольшой по своим последствиям. В этой ситуации выгоднее, если этот сбой будет объясняться внешним влиянием со стороны давнего противника. Поэтому настолько часто в комментариях сравнивают последний июльский закон о санкциях с законом Джексона – Вэника, который приняли еще в 1970-х годах в связи с запретом на эмиграцию евреев из СССР, а отменили только в 2000-х, хотя все евреи, кто хотел, к этому моменту давно уже уехали.
Намек вполне прозрачен. «Старый враг» вернулся, он мешает в Сирии, помогает недружественным США режимам в Латинской Америке (в Венесуэле), вмешивается уже и в выборы и т. д. Соответственно, надо доставать старое оружие, включая закон о санкциях, вроде закона Джексона – Вэника.
Сами санкции оставляют довольно широкое пространство для маневра, решения о многих мерах остаются на усмотрение президента США. Главных ограничений на экспорт нефти и арест счетов по иранскому сценарию не принято. Все остальное, например, сокращение сроков финансирования проектов в нефтяной отрасли и тому подобное не так критичны, они не меняют кардинально нынешнюю ситуацию.
Но более интересно включение в санкции требования к правительству США проводить анализ финансового состояния российской элиты и раз в полгода докладывать их конгрессу и сенату. Речь идет о беспрецедентных мерах относительно персональных данных российской элиты, всех связанных с ней людей, источников происхождения денег, приобретения недвижимости, счетов в офшорах и т. д.
Если американцы это сделают, это будет весьма болезненно для российской элиты. Например, до принятия санкций в западных СМИ часто задавались вопросом. Вот живет в Лондоне бывшая жена крупного российского чиновника. Она купила дом за много миллионов и т. д. Если задать ей вопрос о происхождении средств, она может только сказать, что ей дал их бывший муж, например, в процессе развода. Тогда надо задать следующий вопрос, откуда деньги взял муж, который работал только чиновником, ну и так далее.
Казалось бы, какое дело американскому конгрессу до доходов российского чиновника и дома его бывшей жены в Лондоне. Но теперь у них есть соответствующий закон, и в Великобритании недавно приняли закон о выяснении источников происхождения денег, потраченных на покупку недвижимости в этой стране на сумму больше 30 тыс. фунтов.
Если не вдаваться в подробности, то общий смысл складывающейся ситуации заключается в том, что под ударом оказывается вся российская элита, значительная часть которой держит деньги за границей, на Западе, у многих здесь живут семьи, и в большинстве случаев не может объяснить их происхождение.
Собственно, отсюда вытекает главный вывод, чтобы позволить себе вести такую внешнюю политику, как у СССР в годы холодный войны, надо как минимум не иметь активов на Западе. К примеру, у советского лидера Никиты Хрущева таких активов, естественно, не было.
В целом закон о санкциях явно поставил российские власти в трудное положение. Понятно, что он не ведет к немедленному ухудшению ситуации в экономике. В политике все также в целом находится под контролем. Поэтому можно не обращать на американские санкции внимания. Но тогда встает вопрос, что делать дальше? Следовать ли советскому опыту времен холодной войны или занять примиренческую позицию.
В последнее время складывается впечатление, что в России более склонны к сдержанности. И это вполне объяснимо, потому что решительность, проявленная американским истеблишментом, показывает, что ответы у него на жесткие меры могут быть также весьма жесткими. А если учесть еще непредсказуемость Трампа, то ситуация становится не самой лучшей.
Например, американцы уже заявили о готовности поставить на Украину противотанковые ракеты «Джавелин» на 500 млн. долларов. Пока это только намерение, но они могут их поставить в любую минуту. Поставка этих современных ракет украинцам означает, что уже будет невозможно проводить быстрые прорывы с широким использованием танков, которые в 2014 году привели к большим успехам сепаратистов на Донбассе. «Джавелины» могут в корне изменить расстановку сил на мятежном Донбассе. Если американцы поставят эти ракеты Киеву, то будет на самом деле означать возврат в холодную войну с ее весьма жесткими мерами противодействия друг другу на самых разных направлениях.
В последнее время складывается впечатление, что в Москве предпочли занять более примирительную позицию. Так, Россия поддержала резолюцию Совета безопасности ООН с санкциями против Северной Кореи. Хотя северокорейский лидер Ким Чен Ын, когда шел на пуски ракет, наверняка рассчитывал, что Россия и Китай если не поддержат его, то, по крайней мере, не дадут американцам оказывать на них давление. В данном случае он рассуждал как раз исходя из логики холодной войны. Но ни Китай, ни Россия не могут себе позволить прежнюю политику, с тех пор все изменилось.
Собственно, бессмысленно теперь тратить такие деньги на гонку вооружений. Если начинается новая холодная война, то в предстоящей борьбе на истощение у России все равно нет особых шансов, и было бы странно тратить деньги на оружие, которое никогда нельзя будет применить. В Москве не могут не помнить историю с СССР, когда чрезмерные военные расходы, многие из которых были спровоцированы именно США, лучший пример это программа «Звездных войн», могут усложнить внутреннюю ситуацию в стране.
В этой ситуации лучше потратить средства на поддержку стабильности внутри страны. Это становится все более актуальной задачей для Москвы. Возможно, именно поэтому президент Владимир Путин в середине августа заявил, что военные расходы в следующем году будут сокращены. Хотя после появления нового американского закона о санкциях, это кажется не совсем логичным. Но когда речь идет о подготовке к длительному противостоянию, когда противник готовится проводить стратегию удушения, надо в первую очередь экономить ресурсы.
Для Москвы сегодня существуют две главные задачи. В первую очередь надо пройти без особых проблем президентские выборы весной следующего 2018 года. И во вторую очередь приготовиться к долгому трудному противостоянию с американцами и их союзниками. В определенном смысле здесь можно провести аналогию с важным тезисом из культового сериала «Игра престолов» – «Зима пришла», и пришла она, судя по всему, надолго. То есть теперь России надо придерживаться стратегии выживания в условиях заведомо неблагоприятной внешней среды.
Но, может быть, как раз наоборот, появляется шанс для России? Об этом мы узнаем позже. Очевидно, что мир сегодня меняется, ситуация становится более непредсказуемой. А значит, помимо неопределенности, появляются и возможности. Похоже, что как раз на это в Москве сегодня и надеются.
Безусловно, что для всех, включая Казахстан, было бы лучше обойтись без возврата в архаику холодной войны. Потому что в этом случае великие державы начинают вести себя нервно и искать слабые места у противника. В связи с тем, что мы находимся как раз между великими державами, это для нас очень нежелательный вариант развития событий. В этом смысле неплохо, что вокруг нас не всего две великие державы, а все-таки три, включая Китай. Конечно, между всеми ними непростые отношения, но когда их трое, ситуация уже не выглядит только черно-белой, в ней появляется много оттенков.
