За последний год в Казахстане заметно изменилось отношение к большому интеграционному проекту под названием «Евразийский союз». Поменялась сама риторика, в ней стало меньше идеологии и больше прагматизма. Консервативное большинство пока сдержанно ждет обещанных Казахстану выгод, тогда как радикальное меньшинство все активнее требует остановить интеграцию. С этой целью в начале февраля ряд политиков и общественных деятелей даже создали группу под вызывающим названием «Антиевразийский союз»
Декабрьский момент истины?
Интересны, впрочем, не крайние точки зрения, которые особо и не изменились. Интересна тенденция в целом, которая свидетельствует не просто об определенном разочаровании в казахстанском обществе и бизнесе, а о том, что это разочарование выходит на официальный уровень. Показательной в данном плане была московская встреча Высшего экономического совета в декабре прошлого года, в ходе которой Нурсултан Назарбаев откровенно высказал Владимиру Путину удивление тем фактом, что чиновники Евразийской экономической комиссии получают инструкции в российском правительстве. Российской стороне ничего не оставалось, как признать проблему и делать «работу над ошибками».
Показательно и то, что именно на этой встрече был наконец-то проговорен и формализован главный вопрос, который интересует казахстанское общество и бизнес применительно к Таможенному союзу и Единому экономическому пространству. Это вопрос о пределах возможной интеграции. Он особенно остро встал после того, как Москва в прошлом году не исключила возможности приглашения в ТС таких стран, как Сирия, а также на фоне активного продвижения членства в Таможенном союзе Кыргызстана, Армении и Таджикистана. Тогда стало очевидным, что для Москвы здесь на первом месте стоит политика, а не экономика, что совершенно неприемлемо для Астаны, чьи интеграционные интересы носят исключительно экономический характер. Пришлось участникам встречи расставлять точки над i, четко определив пределы интеграционного объединения и приняв за основу принцип «дорожных карт» для потенциальных стран-участниц – в данном случае для Кыргызстана и Армении.
Что же изменилось за последний год, что сдерживает наше встречное движение, чего сегодня добивается от своих партнеров главный «интегратор» – Россия, и какое будущее ждет проект под названием Евразийский экономический союз? В экспертном сообществе Казахстана по этим вопросам доминирует все тот же сдержанно-прагматичный подход. Политологи, экономисты, представители бизнеса анализируют итоги последних трех лет в Таможенном союзе с точки зрения потерь и приобретений для Казахстана. Приобретений, увы, пока не так много, поэтому главный вопрос на сегодня – что мы получим дальше?
Россия и Казахстан: желаемое и действительное
Султан Акимбеков, директор Института мировой экономики и политики при Фонде Первого Президента Казахстана, обращает внимание на несовпадение желаемого и действительного, имея в виду конкретно Казахстан и его стратегические интересы в рамках объединения. Среди аргументов сторонников интеграции, напоминает он, часто фигурировал тезис, что Казахстан с его низкими налогами (НДС 12% против российских 18%, 10% подоходного налога против 13% в России, значительно более низкий социальный налог), а также с более благоприятным экономическим климатом (47-е место по рейтингу Doing Business против 112-го у России) однозначно выиграет от интеграции в Таможенный союз. Теоретически Казахстан, имея значительно лучшие условия, мог бы стать площадкой для производства товаров, которые затем получили бы доступ на рынок с населением в 170 млн. человек. «Ожидания, однако, не оправдались, – отмечает Султан Акимбеков. – Более того, по данным Евразийской экономической комиссии, импорт из России в Казахстан с 2010 года вырос с 12 млрд. до 17 млрд. долларов. Если же сравнивать с 2009 годом, то в этом последнем до начала работы ТС году российский импорт составил 9 млрд. долларов. То есть рост почти на 90 процентов. При этом экспорт из Казахстана в Россию в 2012 году (6,1 млрд. долл.) практически остался на уровне 2010-го (5,7 млрд. долл.). Более того, он почти совпадал и с итогами 2008-го (6,2 млрд. долл.). Словом, экспорт из Казахстана в Россию стабилен, и существование ТС никак на нем не отразилось. Еще более показательна ситуация с экспортно-импортным балансом в отношениях Астаны и Минска. Импорт из Беларуси с 2010-го вырос в два раза, до 700 млн. долларов, по итогам 2012 года, а экспорт из Казахстана в Беларусь упал со 100 млн. до 90 млн. долларов. По отчетным данным 10 месяцев 2013 года, эта ситуация изменилась незначительно».
Обычно в экспертном сообществе двух стран с удовлетворением говорят об общем росте товарооборота за время работы ТС, однако не указывают на состояние экспортно-импортного баланса, замечает Султан Акимбеков. Почему? Потому что иначе придется согласиться с тем, что либерализация внешней торговли в рамках союза не принесла Астане конкретных результатов. Зато у России выгоды очевидные. За годы существования ТС Казахстан становился все более важным рынком для российской экономики. Например, сегодня Казахстан обеспечивает рынок сбыта примерно для трети всего невоенного машиностроительного экспорта из России. До создания союза экспорт был в разы ниже. То есть в этом, несомненно, большую роль играет ТС.
– Не приходится говорить об использовании изначальных преимуществ, которые были у Астаны перед началом интеграции, – резюмирует Султан Акимбеков. – Напротив, Казахстан становится все более важным рынком сбыта для России и Беларуси. Кроме того, казахстанская экономика столкнулась с рядом других проблем. Среди них можно выделить низкую конкурентоспособность бизнеса по сравнению с российским. Сказалась разница в характере экономической политики двух стран за 15 лет. В Казахстане традиционно более мягкие условия ведения бизнеса, что стало результатом рыночных реформ 1990-х годов. Соответственно, здесь меньше крупных компаний, зато больше мелких фирм и в секторе услуг, и в производстве, и в сельском хозяйстве. С одной стороны, это преимущество страны, потому что масса мелких хозяев создает мелкобуржуазную среду и не зависит от государства. С другой – недостаток, когда приходится конкурировать с крупными компаниями из соседней России.
С мнением, что Казахстан пока не получил никаких желаемых преимуществ благодаря интеграции, согласен директор Группы оценки рисков Досым Сатпаев. «Если говорить о конкретных экономических результатах интеграции, то пока надежды и прогнозы наших властей на то, что ТС откроет для казахстанских предпринимателей 153-миллионный рынок сбыта, не оправдались. Выиграла только Россия, значительно расширив как рынок сбыта своей продукции, так и экономический ареал деятельности своего бизнеса. И здесь необходимо понимать, что в процессе интеграции Казахстан и Россия изначально являлись неравноправными игроками и преследовали разные цели. Казахстану нужны экономические возможности, мы рассчитывали на расширение рынков сбыта. Но вот уже три года как мы в Таможенном союзе, а экспорт из республики в Россию пока остается на прежнем уровне. Зато российский экспорт быстро растет. Но основные цели у Москвы другие – сегодня Россия пытается укрепить свое влияние на постсоветском пространстве через ОДКБ и Евразийский союз. И для нее создание этого союза – один из механизмов сдерживания экономической активности Китая в Центральной Азии. Казахстан же и Беларусь интересует только экономика, поэтому они выступают против быстрых интеграционных процессов, а также против создания наднациональных органов и объединений».
Впрочем, среди экспертов и политологов есть и более оптимистичная позиция относительно выгод Казахстана в рамках интеграции. Показательно, что ее озвучивают в основном представители совместных с Россией структур. Например, известный общественный деятель и журналист, представитель российской Ассоциации приграничного сотрудничества Марат Шибутов считает, что выгодность или невыгодность интеграции для Казахстана не следует оценивать по общим показателям. Для каждой группы, компании, каждой структуры в бизнесе могут быть свои плюсы и минусы.
«Казахстан – это абсолютно неоднородная масса людей, компаний, групп, – отмечает Марат Шибутов. – У нас большое количество разных групп, у которых совсем разные интересы. Например, если говорить о крупной казахстанской бизнес-элите, то она свое от интеграции уже получила. С 2014 года у нас «Транснефть» делает тарифы на перекачку нефти по территории России для Казахстана внутрироссийскими. Для нефтегазовых корпораций это означает экономию порядка 5 млрд. долларов. Также будут снижаться железнодорожные тарифы. Поскольку у нас 80 процентов экспорта идет через Россию, а казахстанская экономическая элита в основном «завязана» на экспортный бизнес, ее выгоды очевидны. Если же говорить об основной массе населения, то людям это, как правило, абсолютно безразлично. Хотя плюсы могут быть и для них. Так как у нас в стране существенная доля безработных, то, что в России можно работать без всяких разрешений, приводит к естественному оттоку рабочей силы. Российские зарплаты, если сравнивать, например, с Южным Казахстаном, очень конкурентоспособны. Никаких юридических препятствий в работе нет, рынок большой. Число таких работников могло бы возрасти до 1,5 млн. Малый и средний бизнес тоже берет свое. Если у нас растет легальный импорт из России, то мы в приграничных регионах берем верх в нелегальном сегменте – мы продаем алкоголь, табачные и всякие другие изделия. Вспомним обвинения Центробанка России в том, что приграничная теневая торговля с Казахстаном вывела 10 млрд. долларов из страны. Это тоже, пусть и в теневом сегменте, но определенная выгода от интеграции».
Определенные выгоды, считает политолог, Казахстан получает и от экспансии российских компаний. «У нас 4500 действующих совместных предприятий, российские предприятия на первом месте по количеству среди СП. Налицо очень активное проникновение российского бизнеса. Россияне регистрируют у нас свои предприятия и через них проводят поставки на бумаге, потому что у нас налоги в совокупности в полтора раза меньше. И за счет этого они получают достаточно хорошую прибыль. Но и наша налоговая база расширяется, деньги проходят – еще один плюс. Хотя для наших производителей такое давление является вызовом, оно в то же время позволяет им «нарастить мускулы», если работать в рамках СП. Так можно привлечь капиталы, обеспечить трансферт технологий».
Марат Шибутов, впрочем, как и некоторые другие пророссийски настроенные эксперты, делает акцент на том, что северный сосед вынужден идти на определенные потери ради поддержания экономики Казахстана. Хотя это выглядит достаточно спорным тезисом. «РФ приняла определенные политические решения для нас: это закрытие программы «Урал промышленный – Урал полярный», – говорит эксперт. Хотя, с одной стороны, у них и денег особо не было на эту программу, но с другой стороны, таким решением они нам помогли. Это была программа промышленного освоения северных территорий России, направленная на замещение импорта из Казахстана. Если бы они ее реализовали, то никакого медного концентрата, окатышей, угля на Урал от нас не шло бы вообще. А они эту программу закрыли. Плюс благодаря совместным с Россией военным проектам мы можем иметь армию в два раза меньше, чем по идее должны были бы, а это очень большая экономия». Кроме того, считает г-н Шибутов, Россия несет определенные бюджетные издержки в связи с тем, что многие жители приграничных регионов Казахстана ездят туда лечиться, отправляют детей на учебу в вузы.
С мнением о том, что Россия идет на серьезные потери ради экономики Казахстана, не согласен директор ИАЦ «Альтернатива» Андрей Чеботарев. Он полагает, что для России никогда не будет приоритетом поддержание партнеров по Таможенному и Евразийскому союзу в ущерб собственным экономическим интересам. Если, конечно, такая необходимость не будет продиктована политическими задачами. «Программу промышленного освоения Урала Москва приостановила в силу ее высокой затратности, а отнюдь не ради Казахстана. Зато в Москве хорошо знают, что Казахстан заинтересован в развитии машиностроения, в модернизации инфраструктуры, и используют свои экономические преимущества в данных отраслях. Мы видим активный процесс создания СП. Но Россия делает это не в ущерб своим корпорациям, а напротив – лоббирует для них возможность больше заработать. Иная ситуация в странах, которые пока не вступили в ТС, но которые Москва очень хотела бы видеть «под крылом» объединения. Это, в частности, Армения, Кыргызстан, Таджикистан. Вот здесь политический интерес доминирует, и ради его реализации россияне идут на большие затраты».
С мнением, что для Москвы цена «собирания земель» сегодня достаточно высока, согласен Султан Акимбеков. В своей статье «Ненужная спешка», опубликованной московским изданием «Россия в глобальной политике», директор ИМЭП констатирует, что интеграция обходится Москве все дороже, однако желаемых результатов пока не видно. «Завершение прошлого года показательно с точки зрения цены, которую Россия вынуждена платить за политику привлечения в организацию новых членов, – пишет Султан Акимбеков. – Крупные кредиты выданы Киеву и Минску, заключены контракты на льготные поставки нефти Беларуси в 2014 году, а еще необходимо оплачивать строительство ГЭС в Кыргызстане и Таджикистане и многое другое. Налицо стремление Москвы собрать в ТС определенное количество стран, не считаясь с затратами. При этом интеграционный процесс идет в большой спешке. О его качестве говорить не приходится. Появление все новых кандидатов с их проблемами только осложняет положение внутри объединения, притом что и в нем за два с половиной года работы накопилось слишком много проблемных моментов, некоторые из которых скорее можно назвать глубокими системными противоречиями».
2013 год был показателен тем, что эти противоречия, пожалуй, впервые за все время существования объединения вышли на самый высокий официальный уровень.
Претензии к ЕЭК: виноваты переговорщики?
Все опрошенные «Центром Азии» политологи сходятся во мнении, что одной из основных проблем интеграции в рамках Таможенного союза в последний год стало недоверие к Единой экономической комиссии и другим наднациональным структурам Таможенного союза. Некоторые эксперты не сомневаются в том, что ЕЭК со временем превратится в структуру с большими, чем у национальных правительств, полномочиями. Эту точку зрения отстаивает бывший сотрудник МИД Казахстана, ныне видный политолог Расул Жумалы. «Изначально одно из главных наших опасений состояло в том, что с учетом российского доминирования в организации наднациональный орган постепенно начнет превалировать над национальными правительствами. Особенно встревожила в этом плане идея российского руководства создать Евразийский парламент. Мы с самого начала говорили, что, где бы ни располагалась штаб-квартира ЕЭК, нет гарантии, что будут учитываться интересы Казахстана. Несмотря на присутствие наших представителей, Россия за счет комиссии реализует свои преимущества в Таможенном союзе. Таможенный кодекс ТС, разработанный прежней Таможенной комиссией, как оказалось, на 92 процента копировал российский таможенный кодекс. Несмотря на то что он не соответствует интересам Казахстана, его приняли, и теперь мы зависим от некачественного, но дорогого российского товара. Напомню, что 65 голосов Комиссии Таможенного союза принадлежали России. Подавляющее большинство «международных чиновников», работающих в аппарате ЕЭК в Москве, – россияне. Этот фактор также вызывает обеспокоенность. Непонятно, каким образом казахстанские чиновники защищают интересы республики в такой среде, и к тому же об этом почти нет никакой информации. Мы видим, что при надобности Россия может позволить себе не допустить на свой рынок товары даже из стран – участниц Таможенного союза. Казахстанские производители алкоголя, табачных изделий, мяса, конфет в этом успели убедиться».
Аналогичного мнения придерживается общественный деятель и журналист Мухтар Тайжан: «Через инструмент ЕЭК Москва получила возможность напрямую вмешиваться в экономическую политику Казахстана. Раньше мы сами проводили политику по развитию сельского хозяйства, макроэкономическую, антимонопольную политику. А сейчас уже не можем делать это – надо направлять заявление в Евразийскую комиссию и ждать ее решения. А 84 процента работников Евразийской комиссии – граждане Российской Федерации. Соответственно, решения комиссии объективно не могут отвечать интересам Казахстана».
Ирина Черных, главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований при Президенте РК, обращает внимание на то, что претензии к работе Евразийской комиссии вышли на самый высокий государственный уровень. «На встрече в конце прошлого года, в которой принимали участие главы Казахстана, Беларуси и России, Президент Назарбаев жестко прошелся по работе наднациональной Евразийской комиссии. Ему не понравилось, что сотрудники комиссии получают инструкции на заседаниях российского правительства. Тот факт, что Владимир Путин не вступил в дискуссию, говорит о том, что российская сторона приняла критику и сделала соответствующие выводы. Но я не вижу в этом ничего страшного. У нас не было опыта работы в наднациональных структурах. Со временем научимся. А вот Президенту Казахстана его коллеги-президенты должны сказать «спасибо» – за честный и нелицеприятный разговор. Общественность должна знать, что происходит на верхних этажах власти. Чтобы не было искушения у местных конспирологов, которые раздувают миф о «беззащитности» маленького Казахстана. Если казахстанские чиновники в рамках ЕЭК не умеют корректно, но жестко отстаивать свои позиции, то нужно заменить их».
Можно сделать вывод, что недовольство внешним воздействием на Казахстан, на его экономическую политику в рамках Таможенного союза за последний год из количества перешло в качество. Если ранее претензии к ЕЭК в массовом порядке высказывались на уровне бизнеса, то теперь их официально транслирует государство. Декабрьские высказывания Нурсултана Назарбаева – наглядное тому подтверждение. В этой ситуации особые вопросы вызывает восприятие ситуации обществом. Готово ли общество принять существующие правовые реалии интеграции? Не получим ли мы, если оставить все как есть, рост протестных настроений?
В этой связи Ирина Черных считает необходимым обеспечить в общественном мнении Казахстана четкое понимание пределов возможной интеграции. «Надо понимать, что интеграция – это больше, чем простое сотрудничество, – отмечает политолог. – Интеграция – это передача части национальных полномочий в наднациональные структуры. В контексте Таможенного союза государства делегируют свои полномочия в руководящие органы ТС для организации и управления такими процессами, как свободное перемещение капиталов, услуг и рабочей силы, что крайне важно. Интеграция трех стран коснулась практически всех жителей нашей страны. Эти процессы – в той или иной степени – повлияли на социальные настроения населения, на его самочувствие. Наши исследования показывают, что пока деятельность Таможенного союза более половины респондентов оценивают положительно или скорее положительно, нежели отрицательно. Но это пока. Одни респонденты отмечают, что теперь стало легче ездить к родственникам в Россию. Другие говорят об укреплении международного имиджа нашей страны. Большинство опрошенных – в принципе за то, чтобы сотрудничать с Россией. Однако это не означает, что казахстанцы не замечают проблем, с которыми они столкнулись. Автолюбители отмечают, что подорожал бензин и легковые машины. Притом не российского производства, а иномарки, произведенные в Японии, Германии и в других странах. Выросли цены не столько на автомобили, сколько повысились таможенные пошлины, которые стали едиными для всех государств ТС. При этом опрашиваемые отмечают: стало проще приобрести продукцию российского автопрома, в том числе различные модификации автомобиля «Лада». В общем, есть и плюсы и минусы. Пока население в целом спокойно относится к экономической, культурной, образовательной, даже к военной интеграции. Что же касается политической составляющей Евразийского проекта, то здесь большая часть (около 52 процентов) опрошенных выступает против».
Однако, хотя идея экономической интеграции пока не вызывает большого неприятия, приходится признать, что позиция государства, к сожалению, способствует все большему разочарованию общества в данной идее. Речь идет, опять-таки, об отстаивании интересов страны в рамках Евразийской экономической комиссии. Слабость позиций переговорщиков ведет к тому, что государство Казахстан все чаще воспринимается как слабое и неспособное отстоять свои интересы перед «большим братом». Работа Евразийской комиссии по различным конкретным вопросам, о которой в прессе, и особенно в бизнес-среде, всегда много информации, стала своего рода индикатором этой общественной оценки.
«Основная наша проблема в Таможенном союзе – это слабость переговорщиков, – считает Марат Шибутов. – Например, у нас самые мощные в ТС позиции по кондитерским изделиям, алкоголю и табаку, и мы можем в этом плане равняться с Россией. Но угадайте, кого взяли на переговоры по табачным изделиям? Взяли не представителей табачных компаний, а некие НПО, которые выступают против курения. И когда россияне начали предлагать нам повысить акцизы, чтобы уравнять нашу продукцию по ценам, то они согласились сразу же. Если у них министерство промышленности это представляло, то у нас – Минздрав. Кто так догадался сделать? И на переговорах так практически везде. У нас почему-то не привлекают экспертов, бизнес, научные институты к переговорному процессу. Если посмотреть сайт Института экономики Министерства экономики и бюджетного планирования, то ни одной темы, связанной с ТС и ЕЭП, у них нет вообще. А ведь это ведущее ведомство, ответственное за ведение переговоров в рамках ТС. Но они ни одной научной темы не заказали. Вот поэтому мы переговоры и проигрываем. Готовиться надо, нужны специалисты, заключения, стандарты, отчеты и четкие цифры». Еще один пример, который приводит г-н Шибутов, это переговоры по Байконуру. Обсуждая космическое сотрудничество в рамках Евразийской комиссии, переговорщикам необходимо отстаивать экологические интересы Казахстана, но возникает вопрос, как это делалось, если методика по определению содержания гептила была согласована двумя сторонами только летом 2013 года?
Известный политолог и журналист Айдос Сарым согласен с Маратом Шибутовым, подчеркивая, что на казахстанские власти в рамках ЕЭК оказывается колоссальное давление на всех этажах, и это дает результаты, потому что наши переговорные позиции слишком слабы.
– Казахстанские переговорщики зачастую оказываются настолько беспомощными, незрелыми, неподготовленными, что остается только искренне удивляться тому, что мы все еще независимое государство! – иронизирует н-н Сарым. – Сколько критики сегодня раздается в адрес наших представителей в интеграционных структурах! Критикуют, и справедливо критикуют все: чиновники, общественники, депутаты, бизнесмены. Таких переговорщиков надо попросту увольнять и направлять вместо них более зрелых, подготовленных, принципиальных людей, которые имеют высокую репутацию не только в глазах московских клерков, но и прежде всего нашего казахстанского общества. Речь ведь ни много ни мало идет об интересах государства, о защите интересов всего общества, о национальной безопасности и суверенитете. Это все очень серьезно! Если бы наши переговорщики могли так же дотошно отстаивать интересы страны, как это, например, делают белорусы, то, быть может, нам не пришлось бы пожинать горькие плоды проекта, который называется Таможенный союз. В Беларуси, во всяком случае, общество значительно больше довольно интеграционным проектом, чем у нас в Казахстане. Лично у меня создается впечатление, что происходит систематическая сдача позиций Казахстана. Если представители Казахстана в интеграционных структурах выполнили возложенные на них задачи, то почему соглашения и регламенты, которые принимаются в рамках ТС, работают в основном против интересов казахстанских предпринимателей?
Ответ на этот вопрос, впрочем, следует искать не только в соглашениях и регламентах. Проблема значительно шире. Как показал последний год, в полной мере реализовать экономические интересы Казахстана, в частности – выйти на рынок России и Белоруссии и защитить собственный от неконтролируемой экспансии партнеров по ТС – мешает несовместимость экономических моделей стран-участниц ТС. А тут еще и стремление Москвы собрать в Союзе все больше новых членов, среди которых не только страны, совершенно разношерстные с точки зрения экономической модели, но и просто отстающие, заведомо обреченные стать балластом объединения.
Проблема совместимости моделей
Султан Акимбеков обращает внимание как на очень разные масштабы экономик трех стран – нынешних участниц, так и на несовпадающие принципы их организации. Экономики Казахстана и России в принципе похожи друг на друга. Пусть и в разной степени, но обе они достаточно интегрированы в мировую экономическую систему и живут по ее правилам, чего нельзя сказать об экономике Беларуси. В свою очередь, Минск в течение 20 с лишним лет пытается сохранить советскую модель управления, лишенную коммунистической идеологии. Естественно, что страна унаследовала не только прежнюю производственную базу, но и все основные пороки экономики СССР, которые привели его к краху. Основная черта белорусской экономики сегодня – это общая неэффективность и неконкурентоспособность на внешнем рынке. Она вряд ли вообще смогла бы существовать без особых отношений с Россией, которые, в частности, обеспечивают Минску возможность перепродавать продукты переработки российской нефти.
«Объединение двух рыночных стран – России и Казахстана – с нерыночной Беларусью заведомо противоречит главному правилу любой интеграции – предварительному сближению, гармонизации параметров участников, – подчеркивает Султан Акимбеков. – Кроме того, Россия и Казахстан накануне создания Таможенного союза не скрывали намерения вступить в ВТО, обсуждался даже вопрос о совместной заявке. Россия стала членом ВТО в 2012-м, Казахстан собирается последовать ее примеру в 2014 году. Соответственно, дальнейшая либерализация внешней торговли неизбежна. Непонятно, что будет с белорусской экономикой, ее статус станет еще более неопределенным, а положение только ухудшится. То есть Беларусь сегодня выглядит как «пятое колесо в телеге интеграции».
Также эксперты отмечают более локальные, но важные с точки зрения бизнеса проблемы совместимости российской и казахстанской экономических моделей. По мнению главного специалиста Института политических решений Рустама Бурнашева, в России и Казахстане существуют во многом схожие, но в основе своей разные виды капитализма. В Казахстане, как и в России, рынок услуг и поставок во многом завязан на госсектор, на крупные госкомпании. От них зависит распределение заказов, подрядов, контрактов среднему бизнесу. В свою очередь, малый и средний бизнес за счет мягкой и либеральной налоговой среды может зарабатывать как на потребительском рынке, так и на холдинговых заказах, на контрактах с госкомпаниями. В России ситуация несколько иная, там наблюдается «олигархический» капитализм, имеющий только две точки опоры: бюрократическую (во власти) и олигархическую (в крупном бизнесе, аффилированном с властью).
– Отличие на первый взгляд небольшое, но оно заключается в системе распределения ресурсов, – объясняет политолог. – В Казахстане, создана раздельная система принятия решений между министерствами и госсектором (фондом «Самрук-Казына»), здесь государственные корпорации подконтрольны правительству и выполняют его стратегии. Например, есть государственная линия на поддержку МСБ, на вывод в конкурентную среду непрофильных активов – «Самрук-Казына» это делает. Тогда как в России крупная госкорпорация, такая как «Роснефть» или «Росатом», может сама привлекать государственные ресурсы и сама же ими распоряжаться в интересах аффилированных бюрократических элит. Соответственно, связь между госсектором и частным средним бизнесом нарушена. Каждый холдинг, концерн работает только со «своими». Такая ситуация ведет к коррупции и застою в бизнесе, она не способствует конкуренции и росту МСБ. Сервис, поставки, подрядные заказы обеспечивают аффилированные структуры самих корпораций, а не субъекты среднего бизнеса, как в Казахстане. Вот почему сегодня российский бизнес так активно выдвигается в Казахстан. Ему здесь «легче дышать», он здесь многое может, но от этого плохо нашим компаниям. Они не имеют такой капитализации, они, как правило, слабее. И если не противодействовать этой экспансии, то россияне просто задавят наш бизнес на нашей же территории. В то время как нашим компаниям войти на российский рынок, предложить там свои услуги крайне проблематично. Своих не пускают, куда уж нашим казахам. Нас не пустят «по определению». Собственно, по мере развития интеграционного проекта это самый неудобный и болезненный вопрос для Казахстана. Возможности Таможенного союза позволяют российским корпорациям расширять «ареал», использовать возможности внешней экспансии в Казахстане. И они с успехом это делают. Тогда как казахстанским компаниям не дают аналогично выдвигаться на российский рынок. Это не может не вызывать возмущения, и это самая серьезная проблема. По мнению Султана Акимбекова, единственно эффективным способом преодолеть данное противоречие является проведение сильной протекционистской политики для казахстанских предприятий, прежде всего на уровне Евразийской комиссии. Однако минувший год показал, что пока этого не происходит. Более того: учитывая достаточно слабые позиции казахстанской стороны в ЕЭК, мы сталкиваемся с откровенным лоббированием российских интересов. Возмутивший Нурсултана Назарбаева факт «консультаций» чиновников ЕЭК в российском правительстве здесь очень показателен. Все это, собственно, и дает основания критикам говорить о «сдаче позиций» Казахстана.
«Мы должны активнее защищать свои интересы, иначе, если будет продолжаться прежняя линия Таможенного союза и Единого экономического пространства, то есть риск вымывания из Казахстана наиболее сильных предприятий реального сектора, – предупреждает директор ИМЭП. – По сценарию Португалии или Греции, который имел место в Евросоюзе, «опорные точки» экономики перейдут под контроль капитала из более сильной страны, в данном случае – России. Для нас в этом случае встанет вопрос в том, где будет находиться налогооблагаемая база реального сектора. То, что российские предприятия размещаются в Казахстане – лишь часть проблемы. Это, может быть, и хорошо с точки зрения конкуренции. Другое дело, что в результате такой интеграции теряет точку опоры наша местная мелкобуржуазная среда».
Политика и идеология: опасное молчание
Собственно, сам процесс отстаивания стратегических интересов Казахстана в рамках Евразийского проекта – это уже политика. Именно политический, а также идеологический аспекты интеграции вызывали основную озабоченность в Казахстане за последний год, особенно в свете желания России сделать участниками ТС Армению, Таджикистан, Киргизию, Украину и даже Сирию. Собеседники «Центра Азии» сходятся во мнении, что подобные идеи отражают сугубо политический императив Москвы, ее стремление к «собиранию земель». Как отмечает Султан Акимбеков, если Казахстан делает акцент на экономическом характере объединения, то Россия «все заметнее стремится использовать ТС в качестве «зонтичного» бренда для объединения большого числа стран на постсоветском пространстве и даже за его пределами».
Логика подсказывает, что если бы интересы Москвы, как и Астаны, заключались лишь в расширении экономического ареала, то Россия не приветствовала бы прием в ТС слабых участников, таких как Таджикистан или Армения. Собственно, к такому решению под давлением Астаны и Минска и пришли на декабрьской встрече, заложив в процесс присоединения новых участников соответствующие подготовительные процедуры (так называемые «дорожные карты»). Однако это формальная сторона вопроса. На практике же Москва, зазывая в союз новых кандидатов, очевидно готова к тому, что от России как основы Евразийского проекта новички ожидают значительную поддержку. В том числе это и прямые выплаты по конкретным проектам, таким как Рогунская ГЭС. «Российская сторона постоянно расширяет список кандидатов, – отмечает Султан Акимбеков. – Сначала это были Таджикистан и Кыргызстан, потом появилась Армения, затем начал обсуждаться вопрос об Украине. Во всех указанных случаях политические факторы играют, без сомнения, более важную роль, чем экономические. Например, Таджикистан и Кыргызстан представляют интерес с точки зрения необходимости обеспечить геополитическое присутствие России в Центральной Азии. Особенно это важно для Москвы с тех пор как Узбекистан и Туркменистан выбрали, по сути, противоположный вектор геополитической ориентации. Тесная связь Душанбе и Бишкека с Москвой, в частности, в рамках интеграционного объединения, несомненно, способствовала бы более эффективному обеспечению интересов России в регионе. Соответственно, стремление включить эти две страны в ТС имеет отчетливо политический смысл. Аналогичная ситуация и с Арменией. Эта страна и так традиционный союзник Москвы в Закавказье, российское влияние там трудно переоценить. Но с экономической точки зрения вступление Армении не имеет особого смысла: отсутствует общая граница, объем экономики незначителен. Зато геополитический резон Москвы очевиден».
Все это понятно, с российскими интересами вопросов нет. Вопрос же заключается в том, насколько все это отвечает стратегическим интересам Астаны, в том числе и по поддержанию внутренней стабильности в обществе. Дело в том, что политический аспект интеграции стал наиболее болезненной составляющей той общественной дискуссии, которая идет в Казахстане по поводу Евразийского проекта. Более того, буквально в последние месяцы дискуссия эта приобрела опасный накал. Если позиции представителей бизнеса стали более сдержанными и прагматичными, имея в виду ожидание определенных экономических выгод от работы ТС, то общественники, НПО и отдельные политики, обсуждая тему интеграции, напротив, переходят ко все более жесткой риторике. И это не может не тревожить.
Недавнее объединение ряда представителей гражданского общества, в том числе некоторых национал-патриотов, в «Анти-евразийский союз» стало в своем роде знаковым событием для казахстанской оппозиции, которая в последнее время мало чем себя проявляла. Многие восприняли акцию против интеграции с Россией как часть самопиара отдельных политиков. Но дело в другом. Тот градус протеста, который был задан представителями данного движения, несомненно, заставляет государство по-новому посмотреть на существующие интеграционные реалии. Потому что накопившиеся проблемные вопросы, если их оставлять без ответа и без соответствующей реакции, несут в себе серьезный деструктивный потенциал. Известный социолог, президент общественного фонда «Центр социальных и политических исследований «Стратегия» Гульмира Илеуова считает, что идеологический аспект интеграции с Россией остается одним из самых слабых мест проекта. «Общество должно понимать, зачем Казахстану нужна интеграция, и притом видеть, какая именно интеграция нужна, – отмечает эксперт. – Нужно учитывать, что Россия не является для большинства наших сограждан неким ориентиром, идеалом эффективного государства. У нас в стране идет большое засилье российской картинки. И нам эта картинка показывает Россию со всеми ее недостатками, преступлениями, со многими вещами, которые негативно воспринимаются в республике. В то же время мы не видим там привлекательных «евразийских» аргументов, каких-то инноваций в экономике, социальных новшеств. Мы этого не видим, и в основном настроения по интеграции основаны на воспоминаниях о некогда былой большой родине. Да, пока это серьезный объединяющий фактор. Ностальгия по Советскому Союзу была все 20 лет независимого развития постсоветских стран, и она остается среди части населения. Но сегодняшняя Россия, предлагая старые ценности почвенничества, выглядит слишком архаичной на фоне инновационного Запада. И долго выезжать на воспоминаниях старшего поколения об СССР не удастся».
Гульмира Илеуова напоминает, что многие российские политологи сегодня драматизируют ситуацию вокруг ухода Украины на Запад, но при этом забывают, что и в Казахстане идет серьезная борьба между сторонниками евразийского и европейского пути развития. Негативные примеры, которые показывает Россия в рамках ТС – давление на Казахстан через Евразийскую комиссию, экспансию своего бизнеса в Казахстан на фоне блокирования казахстанского бизнеса на собственной территории, попытки создания наднациональных органов власти – могут за короткое время сильно ухудшить престиж Евразийского проекта в глазах казахстанцев. При этом, говорит она, не следует забывать, что жизнеспособность любых интеграционных проектов в будущем зависит от отношения к ним сегодняшней молодежи. «Наша молодежь сегодня более восприимчива к идеям модернизации и глобализации, нежели к почвенничеству и «державности». Поэтому, если она не увидит в этом проекте конкретных экономических выгод, то лет через 10–15 идея Евразийского союза может быть с успехом забыта, как и множество других благих начинаний», – резюмирует эксперт.
Впрочем, в современной российской политике интеграции есть и то, что несколько обнадеживает. Опрошенные «Центром Азии» эксперты сходятся во мнении, что важным итогом прошедшего года для Евразийского проекта стала готовность Москвы слушать и слышать аргументы своих партнеров. Если ранее, отмечает Андрей Чеботарев, Россия откровенно форсировала события, пыталась выйти за рамки экономического союза и «перешагнув заборы» прыгнуть в союз политический, то теперь подобной риторики уже не слышно. «Громких и эпатажных заявлений вообще поубавилось с обеих сторон. На уровне ЕЭК идет планомерный процесс выстраивания отношений, и это правильно, потому что модель экономических взаимодействий в Таможенном союзе еще очень «сырая» и далекая до совершенства. Показательны и перемены в вопросах тарифной политики по прокачке нефти. Ранее Россия не демонстрировала готовности компромиссно решить с Казахстаном вопрос тарифов за транспортировку энергоресурсов через свою территорию. Теперь же этот вопрос в целом снят. То есть, подвижки есть, и это очень обнадеживает прагматиков в Казахстане. Сегодня нам важно не сорваться с такого курса, не потерять выигранных позиций. Для этого нужно немного: твердая линия государства, грамотное стратегическое планирование плюс пул профессиональных, сильных переговорщиков».
В целом, по общему мнению собеседников «Центра Азии», разъединяющих факторов в Евразийском проекте за последний год стало заметно больше. Это как экономические, так и политико-идеологические проблемы, которые, в отличие от прошлых лет, элиты обеих стран наконец-то начали проговаривать. Может быть, это и к лучшему. Проекту явно нужно больше сдержанности и взвешенности, больше трезвых оценок и рационального расчета. Может быть, это единственное, что может сделать его по-настоящему жизнеспособным.
публикация из журнала "Центр Азии"
январь-февраль 2014
№ 1 (89)
